Аглая. Повесть. Часть 21.
Все части повести здесь
Стеша поняла, что Иван не отменит свадьбу, поняла, да слишком поздно, какую ошибку она совершила, сразу не рассказав ему всей правды. Хотя… Изменило ли бы это что-нибудь для Ивана? Ведь он после армии изменился, стал особо совестливым, привязанным к семье, к родителям.
Если раньше мог где-нибудь на покосе, закончив работу, лежать и бездумно смотреть в небо, а потом, поздно вечером, когда на потемневшем небосклоне показывались сияющие звёзды, повернуться к ней и сказать:
-Эх, Стеша, жизнь-то какая интересная! Так и хочется всю землю, всю планету обойти, посмотреть, как живут другие люди!
То теперь он словно закрылся в себе – уже не манили его ни яркие звёзды, ни чужие земли, ни другие города. Он словно бы погрузился в себя, здесь, по деревне, ходила оболочка Ивана, а душа его словно умерла, и бродит где-то далеко от тела, и нет ей ни покоя, ни удовлетворения.
Как хотелось ей, чтобы вернулся этот прежний, мечтающий Ванюша, которого она так любила, который, несмотря на то, что был младше её, казался ей умнее, гибче, развитее, чем она сама.
И жалко было ей до слёз брата и Аглаю, казалось, что было одно целое и вот – порвалось на две половинки, и теперь эти две половинки никак не могут найти друг друга, и так и будут до конца своих жизней скитаться по земле без счастья, без крыльев за спиной, а потом покинут эту жизнь, так и не став этим единым целым.
Она переживала и мучилась от того, что пошла у Аглаи на поводу и так поздно сказала Ивану о том, что должна была рассказать сразу. Потому она решила поговорить с Соней.
Степану о своём решении сообщать не стала, знала – сдвинет он к переносице густые брови, посмотрит на неё осуждающе и скажет:
-Не лезь, Стешка, не бери грех на душу. Они сами разберутся, а ты ещё виноватой останешься, если меня не послухаешь.
Такая позиция мужа в последнее время всё чаще раздражала Стешу. Она понимала, что он хочет как можно меньше проблем для их семьи, а потому придерживается принципа: «Моя хата с краю», проявляя при этом равнодушие, соразмерное с чёрствостью и даже жёсткостью.
Простая, деревенская женщина, уже несколько лет проживающая в браке, не привыкшая копаться в себе и других, она каким-то особым чутьём стала понимать, что то, что говорит её муж – не есть правильно.
Наверное, потому, что в их деревне наконец построили такую долгожданную библиотеку, и завезли туда много хорошей литературы. Стеша, всё-таки получившая какое-никакое образование в семь классов, стала захаживать туда иногда. Ей нравилась прохладная просторная комната с печуркой, которую летом никто не использовал, но председатель приказал заготовить дров на зиму, со светлыми окнами, обращёнными к лесу, с запахом старых и новых книг.
Она робко, словно стесняясь, осматривала полки, больше всего ей нравился стеллаж, над которым висела самодельная табличка с надписью: «Классическая литература», брала какую-нибудь книгу, старенькая библиотекарь тётя Дуня записывала её в специальную карточку, и Стеша шла домой, опасливо пряча книгу в холщовую сумку, чтобы дома окунуться в волшебный мир чужих жизней.
Дома, в любую свободную минуту она бралась за книгу и читала, читала, пока не приходило время идти на огород или дойку, или заниматься ещё какими-то делами.
Сначала Степан снисходительно относился к этой её «причуде», но как-то раз буркнул:
-Лучше бы делом занялась, чем дурью маяться.
И Стеша стала читать по ночам – уходила в сенки или в дальнюю комнату по зиме, зажигала фитилёк керосинки и при плохом её свете читала, сначала медленно, шевеля губами и задумываясь над теми или иными фразами, потом сама не заметила, как стала читать быстрее.
Из книг она узнавала многое о несправедливости, о равнодушии, о честности, о верности… И казалось, всё больше у неё открываются глаза на всё то, что происходит вокруг.
Потому она и решила пойти поговорить с Соней.
Постучав в окно, дождалась, когда Соня откроет створку и сказала:
-Софья, выдь на пару минуточек – поговорить надо.
-Да заходи, чего ты! – ответила та – я тут… платье примеряю, несподручно мне выходить.
Стеша прошла к ней в комнату, помолившись предварительно на образа в «красном углу», и остановилась в дверях.
Марья Степановна поправляла складки на белом Сонином платье. Платье было простое, самое обычное, но оно подчёркивало хрупкую Сонину фигурку, а украшения тесьмой по груди и подолу делали его нарядным.
«Аглая бы лучше сшила!» - подумала про себя Стеша, но вслух, конечно, ничего говорить не стала.
На голове у Сони был белый веночек с цветами, от него струилась складками длинная фата из простого тюля. В этом наряде она выглядела какой-то слишком бледной и даже болезненной, но Стеша произнесла сдержанно:
-Красивое платье.
Соня сделала знак Марье Степановне, чтобы она ушла, и та сразу же вышла, закрыв за собой дверь.
-Садись! – щёки Сони разрумянились, видно было, что она очень нравится себе – вот, последний раз примеряю перед свадьбой. Ваня приходил к тебе?
-Да. Пригласил на ваше торжество – она постаралась особо выделить голосом слово «ваше» - Соня, я не просто так пришла. Я просить тебя пришла.
-О чём? – Софья удивлённо смотрела на неё.
-Откажись от свадьбы с Иваном.
-Что? Как? Почему? Разве ты можешь просить меня об этом?!
-Соня, послушай, ты ещё молода, неопытна. Иван не любит тебя.
-Я знаю. Я не могу от него отказаться, Стеша, и я всё сделаю для того, чтобы он забыл Аглаю. Возможно, где-то в глубине души у него спят ко мне какие-то чувства и их осталось только разбудить.
-Нет, Соня. Когда я рассказала ему правду о том, что случилось с Аглаей на самом деле…
-Подожди, что это за правда?
-Тебе то знать необязательно, а я не могу рассказать – это не моя тайна, так вот, когда я ему всё рассказала и попросила отменить свадьбу, он сказал мне, что не будет этого делать по причине того, что не хочет позора на родителей и на тебя. Заметь, Соня, не по причине своей любви к тебе, а потому что хочет избежать позора!
-Ты врёшь, Стеша! – со слезами на глазах выкрикнула Соня – врёшь!
-Я никогда не вру, Соня. Иван не сможет полюбить тебя, и будет жить с тобой только из чувства долга. Не делай ошибки – отпусти его, откажись от свадьбы сама. Если сделаешь это – позор на твою семью и на тебя не ляжет…
Соня опустилась на кровать, по щекам её бежали слёзы.
-Нет, я не могу, я люблю его, люблю! И я верю в то, что и он меня полюбит рано или поздно!
Стеша покачала головой и молча вышла, она поняла, что спорить с Соней бесполезно – любовь настолько застила ей глаза, что она не может смотреть на всё это под правильным углом.
Соня быстро накинула на дверь крючок и упала на кровать, уткнувшись в подушку. Марья Степановна попыталась проникнуть к ней, но дочь не открывала, и она, слышавшая весь разговор, подслушивающая его специально, отправилась, немедля, к Демьяну Егоровичу.
О чём уж они там разговаривали втроём – она, отец Ивана и Анфиса Павловна – одному Богу известно, только вот на следующий день, накануне свадьбы, Демьян Егорыч, злой, как чёрт, с утра пораньше пришёл к Стеше. Та сразу поняла, по какому поводу явился батька и с воинственным видом смотрела на него, ожидая, что он скажет.
Но в таких ситуациях вспыльчивый Демьян Егорович говорить не привык – он привык орать, а потому с порога закричал:
-Сyкина дочь, мать твою растудыть! Не получилось Ваньку отговорить, так ты к Соньке побёгла мутить воду, паскуда! Всё не уймёшься! А Ванька, между прочим, уже давно эту прошмандовку калашниковскую забыл!
-Сонька настучала? – насмешливо и ничуть не боясь гнева отца, спросила Стеша.
-Соня бы никогда не сказала! Мать её, Марья Степановна, весь твой трёп слышала, и прибежала ко мне с просьбой урезонить тебя!
-Так урезонивайте! – насмешливо сказала Стеша – только вот что я вам, батька, скажу – вы себя напрасной надеждой-то не тешьте, что Иван Аглаю забыл - это вам, тятька, удобно так думать, а на самом деле не забыл он её, и не забудет никогда. Жаль, что вы его с мамкой таким совестливым вырастили, я бы на его месте сбёгла в город – Аглаю искать.
-Ах ты, дрянь! – опять заорал Демьян Егорыч – свадьбу расстроить решила? На-ка вот, выкуси! Ничего у тебя не выйдет!
-Конечно, тятенька! – миролюбиво заметила Стеша – знамо всем вокруг, для чего вам эта свадьба-то нужна. Ещё три года назад об этом пеклися, когда Ваньку в армию провожали. Не случись с Аглаей того несчастья, вы бы с вашим сватом, дядькой Сазоном, какую-нибудь бы другую паскудную штуку подстроили.
-Ты! С отцом! – глаза Демьяна Егоровича налились кровью – ты как разговариваешь, сопля?!
-Знаете что, батька, надоели вы мне со своим ором. Иди покуда отсюда, пока я ухват не взяла.
Демьян Егорыч открыл дверь пинком и вышел, наткнувшись в сенках на Степана. Тот прошёл в дом и сказал жене:
-Говорил я тебе, Стеша – не суйся в чужие семьи, виноватой останешься!
-Ты, что ли, как Марья Степановна – мастак под дверью подслушивать? – язвительно обронила жена – не знала я, Стёпа, что выйду замуж за мужика, который будет всего бояться, да ещё как баба сплетни под дверями собирать.
Она не спеша прошла мимо мужа, покачивая бёдрами и вышла во двор, а оттуда в огород. Ушла за копну, уткнулась в неё лицом. Господи, да она одна совершенно! Теперь и её муж становится похожим на её отца и поддерживает его, а не её, Стешу! Неужели она что-то неправильно делает?
Ведь Степан никогда не был таким! А теперь – ну да, солидный мужик, при семье, при хозяйстве, хороший сын, отличный муж и отец, оброс репутацией положительной, заматерел… Вот и боится всё это нарушить… Скоро и Иван таким станет…
Она вдруг немного позавидовала Аглае – уехать бы, оставить тут всё, сбежать, поселиться у подруги, устроиться на работу, наверняка у неё, у Стеши, тоже есть какие-то таланты!
Нельзя – муж, дети, родители… Не поймут её никогда и осудят. Да и не сможет она, не сможет оставить своих деток, любит она их так, как никто их не любит.
Что же – остаётся только смириться с тем, что никогда любимый братишка Иван не будет счастлив, никогда у него и Аглаи не будет совместных детей, а у неё, у Стеши, любимых племянников, никогда ей не порадоваться за их семью…
Свадьба Сони и Ивана состоялась, а скоро Соня порадовала любимого сыном, а через два года – и доченькой…
****
Аглая шла по улице в хорошем настроении – не более, чем две недели назад она получила уютную однокомнатную квартиру в двухэтажном доме. В первую очередь её поразила отдельная ванная комната с небольшой ванной и раковиной, маленькая кухонька и большая комната, которая тут же была обставлена диваном, журнальным столиком и пошивочным столом со швейной машинкой. В углу ютился новенький шкаф, на окна она сшила красивые занавески. Квартира так радовала её, что было даже стыдно – неужели она такая мещанка?
И всё-таки это было её первое собственное жильё, пусть оно и принадлежало государству, но Аглая чувствовала себя в нём настоящей хозяйкой.
Сейчас она шла по улице, чтобы успеть в один из хозяйственных магазинов – нужно было кое-что доделать в квартире, и вот эта работа доставляла ей сейчас особое удовольствие. На неделю Капитолина Францевна отпустила её в отпуск, чтобы она могла «обжиться», хотя, по её словам, у них «горела коллекция».
За два с половиной года Аглая поступила в институт на заочный факультет по специальности: «Технология лёгкой промышленности», и все свои силы направляла на учёбу и работу. В конце года собиралась уходить старшая конструктор в ателье, и Капитолина Францевна прочила на это место Аглаю, талант которой стал для всех неоспорим и несомненен.
Сначала девушка звала Наташку жить к себе, но та отказалась, сказав Аглае, что, во-первых, она привыкла жить в общежитие, а во-вторых, она тоже стоит в очереди на получение квартиры.
Подходя к магазину, Аглая достала из сумочки кошелёк. Она настолько углубилась в свои мысли, что, когда кошелёк выхватили из рук, не сразу опомнилась.
-Стой! – закричала она худенькому детскому тельцу, которое удалялось от неё – стой!
Что было сил она припустила за ребёнком. Это была девочка – её тонкие косички трепетали на ветру, перевязанные грязными тряпицами, которые когда-то были белого цвета.
Она легко нагнала маленькую воришку и, схватив её за грязный сарафанчишко, подтянула к себе и подхватила на руки. Девчонка брыкалась, извиваясь у неё в руках, но потом стала тихонько скулить:
-Тётенька, отпустите! Отпустите! Я ваш кошелёк брату кинула – он бегает быстрее!
Аглая вглядывалась в её лицо – оно было худеньким и грязным, с заострившимся тонким носиком, но удивительного цвета, ясными голубыми глазами.
-Тебя как зовут? – спросила она девочку.
-Оля – ответила та, продолжая хныкать.
И тут снизу раздался голос:
-Тётенька, возьмите кошелёк, только Ольку отпустите!
Она посмотрела вниз – поразительно похожий на девочку мальчик стоял у её ног, такой же чумазый и в потрёпанной одежде.
-А ты кто? – спросила она мальчугана.
-Я Толя – нехотя сказал он и сплюнул сквозь зубы – возьмите, только в милицию нас не отдавайте, пожалуйста.
Она спустила девочку с рук, присела перед малышами.
-Вам лет-то сколько, пострелята?
-Шесть! – ответили они хором
-А живёте где?
-В заброшенном доме…
-А родители ваши?
-А, они погорели, а нас в детдом отдали, но мы оттуда сбежали и не хотим там жить – там все злые.
Аглая смотрела то на одного, то на второго ребёнка, и огромный комок оседал в её сердце. Дети на улице… Что может быть страшнее этого?
-Пойдёмте! – решительно сказала она, взяв их за руки – сначала накормлю вас.
Продолжение здесь
Всем привет, мои хорошие) Надеюсь, я Вам ещё не надоела - каждый день пишу) Не устали от меня?)))
Как у Вас погода? У нас прямо очень славно - тепло совсем и в квартирах жарко, открываем окна, чтобы проветрить) Как было бы хорошо, если бы такая погода до самого марта простояла! Но скорее всего, это невозможно и морозы у нас ещё будут.
Желаю Вам побольше тепла и ласкового солнышка) Остаюсь всегда Ваша. Муза на Парнасе.