Тёмная палата, пробивающийся под дверью свет искусственного освещения притягивающий взгляд, словно спасительный маяк в бушующем море. В эту ночь боль была особенно злой, поэтому сон бежал от глаз.
Монотонная и тянущая - она доводила до безумия.
Мысли, словно мухи, роились в голове, не давая никакого решения или облегчения. Они текли от лошадей к травме, потом к невозможности ходить.
С семи лет в седле. Сколько за это время было падений, разных: и болезненных, и совсем не значительных, но никогда такого серьёзного. А сколько было наград и побед. Сколько сложностей пришлось преодолеть, чтобы их достигнуть.
Самое ужасное – это возможность думать и вспоминать. Знания никуда не ушли, всё было здесь, в его голове, всё это было бесполезно и не нужно. Не будет больше ни лошадей, ни ветра, ни скорости – ничего. И всё только потому, что тело больше не слушается. Он не мог двигаться, как это было прежде, и это приводило в отчаяние. Если бы не падение. Как же глупо и несправедливо. Почему именно со мной? А теперь склеп из четырёх белых стен, и я похороненный заживо. Безысходность рождала желание найти решение, и оно виделось только в одном - закончить это всё разом.
Очередная боль пробила позвоночник и тело свело спазмом.
С каждым прострелом боль, словно током проходила через всё тело. От постоянной тупой раздражающей боли тело пробивала мелкая дрожь, и чтобы хоть как-то её унять, неосознанно челюсть сводило в крепкий замок. Каждая ночь становилась пыткой и не было понимания, когда это кончится.
Ночные уколы и процедуры не давали возможности глубоко уснуть, и в тоже время, были долгожданными.
Скоро придёт медсестра, укол принесёт желаемое облегчение, но его нужно ждать, а значит терпеть. Сколько продлится эта ночная боль в этот раз? Как долго вообще будет длиться эта пытка?
Время все тянулось и тянулось, бесконечно и вязко. Прострелы всё продолжались и казалось, что конца не будет.
Очередной удар пришёл внезапно, пробивая тело насквозь, продлевая мучения. Скорее бы уже пришла медсестра, где же она, больше не могу терпеть. Нужно позвать её, попробовать вызвать с поста, постовая сестра единственная, кто сейчас точно не спит во всём отделении.
Дверь открылась и по глазам прошёлся резкий ослепляющий свет. Сестра включила лампу в палате и позвала.
- Нужно сделать укол. Я быстро и сможете дальше спокойно спать.
Как же вы правы, спокойно. Вот то состояние, о котором он мечтает, спокойствие. Простое отсутствие постоянной боли и каких-либо мыслей. Абсолютная тишина.
Игла мягко прошла ткани и через какое-то время, агония утихла. Насколько хватит лекарства непонятно, но сейчас, мысли плавно стали утекать куда-то на задний план и сонливость утащила в забытьё.
Дмитрий находился в платной персональной палате, поэтому соседей у него не было. Комната была оборудована металлическими перилами вдоль всех стен комнаты. Кровать с электронным подъёмом, легко контролирующая положение на ней больного. Рядом металлическая подставка под капельницы. Этот белый памятник был живым доказательством проводимого лечения, символом стационаров всей России, а может быть и мира. Электронная аппаратура, контролирующая состояние больного, проводами тянущаяся к Диме.
Когда я вошла он спал и казался таким безмятежным. Багровые веки прикрывали темные глаза, под ними были огромные синяки. Ранее загорелое румяное лицо стало мраморным и почти сливалось с белизной простыней. Ещё больше заострились его тонкие черты лица. Одна из ног была в аппарате Илизарова, а вторая закреплена над кроватью. Он явно потерял около десяти килограмм своего веса.
После месяца в больнице, Дмитрий всё ещё лежал. Он даже, не перемещался самостоятельно в инвалидном кресле. Всё что мог - читать и то, очень ограниченное время. Книг на прикроватной тумбочке не наблюдалось, поэтому, скорее всего он либо постоянно спал, подчиняясь сонной тишине отделения, либо наблюдал в окне нескончаемый бег облаков, да ветки деревьев, стучащих и зовущих в родные берёзовые леса.
Я села на стул, который стоял не далеко от кровати. Несмотря на то, что он плохо выглядел, что сильно тревожило, всё же счастье видеть его живым, успокаивало.
- Привет. – Тихонько сказала я, когда он проснулся.
Дима очень осторожно повернул голову в мою сторону.
- Я не хотел, чтобы ты меня таким видела. – Очень медленно проговорил он.
- Поэтому, у меня нет пропуска к тебе? Пришлось задействовать знакомство Карла с твоими родителями, чтобы меня пустили.
- Не надо было. Не приходи больше. – Ему было сложно разговаривать.
- Не отталкивай меня, я хочу быть сейчас рядом.
- Тебе уже сказали, что я никогда не смогу ходить?
- Да, только звучало это не так. Сказали, что прогнозы не очень, но шансы есть. А прогнозам верить нельзя, даже погоду предсказать не могут, куда уж им знать, на что ты способен.
- Ты не понимаешь, да? – Дима начал нервничать. И аппарат, который был к нему подключен стал пищать активнее. – Я теперь овощ, живой труп!
- Тише. - Я подошла и поцеловала его в лоб. – Мы со всем справимся. Вместе.
- Ненавижу тебя! Уходи! – Визг аппарата привлек внимание медсестры.
Я испугалась, что могла сделать ему только хуже своим присутствием. Медсестра, которая вошла в этот момент в палату, попросила меня уйти. Я бросила мимолётный взгляд на Диму, до того, как выйти и заметила слёзы его на глазах.
Начало книги: