Первые дни были самыми ужасными. Дом без него казался пустым и в нём всё напоминало о Диме. На диване лежала брошенная после тренировки рубашка, которую я не успела убрать перед отъездом, прижав её к носу, я втянула знакомый родной запах. Рыдая, я опустилась на диван и сидела так пока не успокоилась. Отвечая на чей-то звонок, я смотрела на улыбающееся лицо любимого мужчины с экрана и ждала звонка от него. Камин с утра больше никогда не был тёплым, потому что в холодные ночи его никто не подтапливал и дом превращался в склеп. Больше меня не встречали утренние запахи кофе и добрая улыбка. Мне не с кем было вечером вести интересные беседы и принимать ванну. Никто не обнимал и не целовал меня, согревая большими уютными руками. А в постели стало на удивление неуютно, не было его теплого тела, к которому можно было бы прижаться и согреться перед сном. Я снова стала принимать антидепрессанты. Мой мир опустел. Мне казалось, что я больше не живу, только существую. Просто почему-то всё ещё жива. Эта жизнь не имела смысла без Димы и только потеряв, я ощутила это максимально.
К Диме всё ещё не пускали. Первую неделю он находился в реанимации. Несколько раз, реаниматологи вытаскивали его с того света. После того, как состояние стабилизировалось, ему сделали две операции и полностью собрали переломанные кости, а также установили пластины в позвоночник и заменили один из разрушенных позвонков. Прогнозы были не утешительными, ходить он не сможет, лучшим вариантом станет, если сможет управлять коляской. Часть нервов было повреждено, часть волокон ещё сохранялось, поэтому никто ничего гарантировать не мог, нужно было время и очень интенсивное лечение.
Звонок телефона вывел меня из состояния оцепенения.
- Привет. Чем занята? – На связи был Карл.
- Живу, как вы и велели.
- Отлично. Мне тут твоя профессиональная помощь нужна. Ты же у нас иппотерапевт, можешь узнать, к вам в школу можно Варловея привезти на постой? Вы там лошадей восстанавливаете или только людьми занимаетесь? Ему очень нужна реабилитация.
- Там только люди, но я могу узнать. А что с ним?
- По сути, ему нужно очень много шагать, только вот беда, он никому не даётся, свирепствует ещё больше прежнего, а для него это сейчас очень опасно. У вас там вроде поспокойнее нашего. Всё меньше реагировать будет.
- Я перезвоню вам, как узнаю что-то. Что с Димой, есть новости, мы можем его навестить?
- Нет, всё по-прежнему. Но это же тоже хорошо, хотя бы нет плохих новостей. – Подбадривал меня Карл.
Повесив трубку, странное ощущение появилось внутри. Словно первые солнечные лучи попали в темноту, такие одинокие, но такие согревающие и прекрасные. Новость давала надежду сама не знаю на что. Мне казалось, что если восстановить одну половину Кентавра, то и другая тоже восстановится. Словно от восстановления жеребца зависела судьба Димы. Может быть, я пыталась торговаться с судьбой, не готовая принять реальность?
Я позвонила в школу, на постой они его брали, но вот заниматься им не готовы, да и работать можно было с ним только отдельно. И всё же я решила зацепиться за эту возможность. Пока училась, появилось много связей среди реабилитологов, поэтому обзвонив знакомых, я нашла специалиста, который был готов консультировать меня по этому вопросу. Консультации стоили денег, а значит нужно было возвращаться на работу. Решив, что хочу полностью посвятить себя Варловею, я уволилась, как и предлагал Дима, с первой работы и продолжила заниматься иппотерапией. Это позволяло быть с жеребцом практически круглосуточно.
Варловей стал моим спасательным кругом в череде убивающих меня событий.
Когда Карл привёз его, конь выглядел более худым, но в целом уже довольно уверенно стоящим на ногах. Переднюю ногу фиксировал огромный гипс.
- Бегать нельзя, прыгать тем более, драться с другими лошадьми и задирать пони тоже. – Говорила я Варловею, когда чистила его.
- Предстоит много работы по твоему восстановлению, ну ты же чемпион, тебе не привыкать! Первая рысь не раньше, чем через полгода, а пока шагать. Слышишь? Только шагать!
Конь водил ушами прислушиваясь к моим словам. Каждый раз, когда я входила в денник, он сначала прижимал уши, а затем угрожающе поворачивался ко мне, показывая хвост. Он считал маленький денник полностью своей территорией и не готов был кого-то пускать в своё личное пространство. Я не давила на него, на руке лежал рафинад, и я терпеливо ждала, пока он привыкнет ко мне и захочет взять сахар сам. Конь делал вид, что не замечает меня, поэтому приходилось привлекать его внимание. В ответ он отворачивал голову, в худшие свои дни, когда у него было плохое настроение, пытался лягнуть меня задними копытами, что само по себе было довольно опасно как для него, так и для меня. Однажды, я взяла яблоко и морковку, и разрезала их, аромат свежей зелени заставил его заинтересоваться лакомствами и с этого дня, наше общение пошло на лад и становилось всё лучше и лучше.
Всё свободное от работы с детьми время, я проводила с жеребцом. Мы много шагали на специально приготовленной для него дорожке. Я купала его и ополаскивала, когда было жарко. Каждый раз, когда, развеселившись, ему хотелось встать на рысь, я успокаивала и не давала этого сделать. Только через семь месяцев, после очередного рентгена, ему разрешили увеличить нагрузку. Самой сложной оказалась расчистка. Сама я неумела расчищать копыта, а он не хотел подпускать к себе чужих, пришлось учиться. Его не ковали, поэтому это немного облегчало дело. Конь быстро входил в работу, на глазах возвращая былую форму.
Благодаря этому жеребцу, я стала постепенно выходить из своего депрессивного состояния. Теперь у меня не осталось ни одной свободной минуты. Мои карманы всегда были набиты лакомствами для него, сама я ходила вечно измазанная в его сахарно-травянистых слюнях, а ещё приходилось много работать физически, но удивительно, всё это делало меня немного счастливее, чем до встречи с ним.
Начало книги: