Я надеялась, что к Новому году я и моя всё уменьшающаяся группа товарищей, решивших наконец-то прочитать "Улисса", дочитаем роман. Но жизнь внесла свои коррективы и чтение растянулось! Мне от этого немного некомфортно: не люблю подходить к Новому году с незавершенными процессами. Если я что-то начинала читать, смотреть, вышивать и так далее в старом году, то в нём и завершаю. С другой стороны, пусть будет для меня новый опыт: буду учиться справляться с незавершённостью, то есть справляться с тревогой, которая появляется из-за незавершённости.
Итак, 16-я глава. На прошлой неделе я уже рассказала немного о содержании этого эпизода романа, но, думаю, стоит напомнить. В романе уже наступила ночь, Леопольд Блум сопровождает изрядно набравшегося Стивена Дедала, дабы с молодым человеком чего не случилось. По пути они встречают приятеля Дедала, который явно не преуспевает в жизни: он пытался устроиться работать "в рекламу", то есть ростовой куклой (изображать сэндвич), но его даже туда не взяли. Потом они заходят выпить, где сначала разговаривают с матросом, а потом ведут долгий диалог об Ирландии, Мэрион Блум и прочих занимательных предметах.
– Вы подразумеваете, – возразил Стивен с подобием небольшого смешка, – что я приобретаю важность, оттого что принадлежу faubourg Saint Patrice, в кратком наименованьи, Ирландии.
– Я бы пошел еще дальше, – начал мистер Блум.
– А я подразумеваю, – продолжал Стивен, перебивая, – что Ирландия приобретает важность, оттого что принадлежит мне.
– Что-что принадлежит? – переспросил мистер Блум, нагибаясь, решив, что он чего-то здесь недопонял. – Извините, пожалуйста, я не расслышал конца фразы. Что именно вы?..
Стивен, явно не в духе, повторил и, отодвинув свою кружку с кофе или бог знает с чем, без особой вежливости добавил:
– Мы не можем сменить родину. Давайте-ка сменим тему.
Как и в прошлых главах, Джойс сосредотачивается на мелочах и говорит о них чрезмерно подробно и красочно: вот матрос вышел помочиться, вот Блум длинно и путано рассуждает о том, как бы спродюсировать музыкальную карьеру Стивена, чтобы у того было больше денег, и так далее. В конце Блум думает, что самый лучший выход - пригласить Стивена к себе домой, чтобы тот побыл там до утра, но вспоминает, как однажды он уже провернул этот фокус с покалеченной собакой, и это совершенно не понравилось его жене. Впрочем, он все равно говорит Стивену, что жена его очень любит музыку и будет ему рада, и они вместе вновь выходят на улицы Дублина и идут к Блуму домой.
Вот так незатейливо. Но есть там два эпизода, на которые хочется обратить более пристальное внимание (хотя читать "Улисса" без этого самого внимания - это вообще утопия). Первый - это статья в газете о похоронах Падди Дигнама, на которых Блум присутствовал в начале книги. Дело не только в том, что статья в газете не очень соответствует истине (Падди был не таким уж известным человеком в Дублине, Стивена вовсе не было на похоронах, а имя Мистера Макинтоша - вовсе не Мистер Макинтош), но и в том, что имя Блума написано с ошибкой. В газете сказано, что среди прочих на похоронах был "мистер Л. Бум". Вот такой небольшой деталью Джойс ещё раз подчеркивает, что Блум отчасти - чужой среди своих, еврей среди ирландцев, неравнодушный человек среди менее вовлеченных в чужие проблемы людей. Второй - это те слова, которые он говорит Стивену. Слова самые обычные, прописные истины. Но спорить с ними совершенно не хочется. И я в очередной раз подумала, что ведь Блум - хороший человек, не злобный и не пакостливый, а с доброй душой.
Трудно установить какие-то точные правила, кто прав, а кто нет, но все-таки всегда есть возможности к улучшению, хотя, как говорят, каждая страна, не исключая и нашу многострадальную, имеет такое правительство, какого она заслуживает. Только вот будь хоть капелька доброй воли у всех. Это так приятно хвалиться взаимным превосходством, но как все же насчет взаимного равенства. Меня отталкивают насилие и нетерпимость в любом их виде. Этим ничего не остановишь и ничего не добьешься. Революция должна совершаться в рассрочку. Это же полная, вопиющая бессмыслица – ненавидеть людей за то, что они живут, так сказать, не на нашей улице и болтают не на нашем наречии.
Очень необычно написана эта глава: выспренно, длиннющими запутанными предложениями, с массой вводных слов, служебных слов, повторов и прочих "утяжеляющих конструкций", которые обычно считаются признаком плохого стиля. Ну а Джойс накручивает их, понятное дело, как повествовательный приём. Один из критиков предположил, будто этот эпизод написан таким образом, будто его автором выступает сам Леопольд Блум, "по принципу дядюшки Чарли" (то есть как если бы человек не очень сведущий в литературе вдруг решил бы писать красиво и сложно). Впрочем, есть мнение, будто рассказчик главы "Евмей" - Человек в Макинтоше, поскольку в главе очень много неуверенности и невнятицы.
Однако хотя глаза его были мутны от сна и морского ветра но в жизни ведь на каждом шагу происшествия и совпадения в том числе и весьма ужасные так что вполне возможно тут и не все было сплошной выдумкой хотя на первый взгляд не виделось ни малейшего вероятия в том чтобы эта небыль им добываемая из собственных запазушных недр была бы истиной чистою как Евангелие.
***
Подводя итог: к концу года мы дочитали 16-ю главу. 1 января, как проснусь - так можно приниматься за 17-ю. Она кстати тоже длинная и тоже наверняка растянется на пару недель, так что январь я всё ещё проведу в компании Леопольда Блума, Мэрион Блум и Стивена Дедала.
