К бабушке они приехали уже почти ночью. Николай забежал в универмаг и купил небольшой торт. Пожилая женщина спросила, кто там, и открыла им дверь. Она выглядела очень хорошо. Седые волосы были аккуратно уложены, мягкий брючный костюм и тапочки на невысоком каблучке делали ее очень моложавой.
- Мы от Светы, - сказал Николай. – извините, что так поздно.
- Ничего, Светочка сказала, что у вас непростая ситуация и что вам нужна помощь.
- Да, ситуация у нас действительно непростая, - сказал Николай, и мы очень надеемся, что вы нам поможете.
- Меня зовут Анна Ивановна, проходите, пожалуйста.
Николай и Елена представились. Анна Ивановна предложила им чаю, но они отказались. Квартира была двухкомнатной, чистенькой, с мебелью если не прошлого века, то начала нынешнего. Этажерки с салфетками, книжные полки, стулья с гнутыми спинками, абажур с кистями... Только на кухне все было современное: и газовая плита, и холодильник, и даже лампочка под потолком со стеклянным плафоном.
- Я завтра опять уезжаю на дачу, поэтому оставляю вам свою квартиру. Светочка сказала, что я могу вам доверять. А сейчас пора спать. По крайней мере мне. Я человек пожилой, мне необходимо хорошо отдохнуть. Та комната в вашем распоряжении, - показала она. - Я полагаю, что и вам, Николай, уже не успеть на метро, поэтому можете оставаться тоже. Ванная там, - показала она и ушла в свою комнату.
Елена и Николай остались одни. Елена чувствовала себя ужасно. К чувству страха добавилось чувство неловкости перед людьми, которые вынуждены заниматься ее проблемами, и чувство стыда перед Багировым, который, конечно же, понял, чем она жила это время... Кроме того, ее жгла досада, что она оказалась перед Николаем в такой ситуации, когда он должен был ее спасать. И еще, пожалуй, была мысль, в которой она не могла признаться даже себе: теперь она не сможет идти к Ирэн, рассчитывать на богатого покровителя.
Елена достала из чемодана полотенце, пожалела, что не забрала с собой простыни, наволочки, но все это было приготовлено к их приходу, и теперь оставалось только застелить кровать. Они оба чувствовали себя не в своей тарелке: диван один...
Наконец Николай сказал:
- Значит, так, Лена, ложись спать, а я тут в кресле подремлю.
- А может, ты ложись, тебе завтра на службу, а я завтра высплюсь...
Николай удивленно посмотрел на нее:
- Как ты себе это представляешь? Я лежу, а женщина сидит? Хорошо же ты обо мне думаешь!
Елена пожала плечами, приняла душ, и улеглась. Николай устроился в большом старом кресле, укрывшись пледом. Елена уснула сразу, а Николай еще долго вздыхал, укладываясь поудобнее.
... Зинаида Федоровна готовилась к выписке Любы с малышом. Она купила красивое атласное одеяльце, пододеяльничек с кружевными вставками, синюю капроновую ленту, разные распашонки, чепчики... В назначенное время она пришла к роддому, держа в руках букет, пакет с бутылкой шампанского и коробкой конфет и сумку с вещами для Любы и малыша. Она волновалась так, будто это был действительно ее внук. Вокруг нее ходили, стояли люди. Время от времени из дверей выходила женщина в белом халате, называла фамилию, и к ней устремлялись с цветами, конфетами...
Зинаида отдала сумку с вещами и стала ждать. Вот еще один человек появился на свете, думала она, каким он вырастет, кем будет? У него будет своя собственная жизнь, в которой и ее, Зинаиды, тоже будет место. Наконец она увидела, как из двери вышла Люба, а рядом - акушерка со свертком, перевязанным синей лентой. Зинаида направилась к ним, вручила цветы и пакет акушерке, взяла из ее рук сверток. Она очень волновалась, поэтому не заметила, что у Любы было не такое счастливое лицо, как у других мамочек, которых тоже встречали. Она молча спустилась по ступенькам впереди Зинаиды, потом спросила, где такси.
- А я не заказывала, - растерянно ответила Зинаида, - думала, что тут недалеко, да и погода хорошая, пройдем пешком. Но если не хочешь идти, я сейчас поймаю такси.
- Не надо, - недовольно ответила Люба, - дойдем пешком.
За всю дорогу, которая продолжалась чуть больше получаса, Люба ни разу не взяла ребенка. На вопросы Зинаиды отвечала односложно, почти недовольно. Зинаида винила себя: как не догадалась нанять такси!
Дома Люба первым делом разделась, и ушла в ванную, сказав, что за пять дней, которые провела в роддоме, ни разу не вымылась как следует. Зина вымыла руки с мылом, развернула ребенка, с умилением смотрела на крохотного человечка, жмурящегося от света, сжимающего кулачки.
Люба вышла из ванной, свежая, румяная.
- Любочка, посмотри, какая прелесть! Какой он миленький! Как ты решила его назвать?
- Еще не знаю, - ответила Люба, не останавливаясь у кровати, на которой лежал малыш. – Не думала еще.
Зинаида наконец заметила настроение Любы, на мгновение замерла. Потом попросила:
- Там в комоде лежат чистые подгузники, пеленки, дай, пожалуйста. Ты умеешь пеленать? Я ведь первый раз с таким маленьким ребенком!
- А я что, второй, что ли? Не умею я, не учили меня.
- Ну давай вместе попробуем. Посмотри, как подгузник завернут, и мы так сможем.
Люба со вздохом положила подгузник на кровать рядом с мальчиком. Зинаида сняла мокрый, подложила сухой, умело завернула его вокруг тельца ребенка.
- Смотри, Любаша, у меня получилось! – показала она свою работу.
Видя, что мать не горит желанием научиться пеленать ребенка, Зинаида надела чепчик, распашонку, завернула, как могла, в пеленку, уложила малыша в кроватку.
- Пойдем обедать, пить чай. Я купила торт, - позвала Зина Любу. – Нужно отметить это выдающееся событие. Все-таки человек родился!
Они вышли в кухню, Зина подала обед. Не успели они закончить есть, как из комнаты послышался призывный крик – малыш требовал внимания.
- Наверное, тоже есть захотел, - встрепенулась Зинаида. – Я сейчас принесу его.
Она быстро принесла ребенка, подала Любе. Та открыла грудь, и малыш стал жадно сосать. Зинаида почувствовала, как защипало в глазах.