- Господи, помоги! – вскричал я надрывно. – Господи, защити, дай сил!
Мы перекатывались по земле, отчаянно борясь друг с другом, и лезвие охотничьего ножа чудом не исполосовало еще мою шею.
- Твой отец тоже прятал у себя нечто особенное, - хрипел Никита, - я чувствовал… но он оказался крепок… не сломить мне было его волю, его дух… с тобой справиться будет легче… вы сейчас все духовно и нравственно слабы…
Каким-то чудом я, распластанный по земле, смог высвободить одну руку и изо всех сил оттолкнул от горла лезвие ножа. Лезвие полоснуло Никиту по щеке, оставив алый след, и это на секунду отрезвило его, настоящего. Зрачки сузились и глаза стали из черных голубыми. Он инстинктивно отшатнулся от меня и ослабил хватку. Ровно на секунду. Но мне, как спортсмену, достаточно было и этого мгновения, чтобы перехватить инициативу. О, что бы я делал там, в лесу, без своей спортивной закалки! Быстрота реакции и ловкость спасали меня не раз. Не подвели и в пиковый момент.
Я вскочил на ноги так быстро, как не вскакивал уже давно. Пара движений, и мой противник полетел прямо в стену огромного валуна, на этот раз весьма эффектно. Минутная слабость не прошла ему даром. Я воспользовался ей. «Никита» сильно ударился спиной и затылком: он мгновенно потерял сознание.
- Хорошо припечатался! – ревел Ванька, - ты его это… у-у-у… убил?
Я очень надеялся, что нет. Потому что моей целью было не просто уничтожить растущее Зло, но и спасти Никиту. Если его еще можно было спасти.
- Ты как? – крикнул я Ваньке, - Терпишь?
- Угу-у-у… - стонал он.
Я бросился к нему. Нога была прострелена выше колена. Возможно, насквозь, но сказать точно было трудно. В области ляжки расплывалось кровавое месиво. К счастью, коленная чашечка была не задета. Рана казалась не очень опасной, но нужно было в больницу. К тому же я знал, что Ванька – не из терпеливых, от вида крови ему становилось плохо. Наложить жгут было нечем. Я быстро стянул с себя мокрую футболку и, насколько мог туго, затянул его ногу выше ранения. Стало ясно: сам идти Ванька не сможет. Но это был еще не конец.
Я бросился на колени перед камнем, собрал намокшие от ливня листки с текстом молитвы. Строчки начали потихоньку расплываться.
- Только не сейчас… - молил я, - только не сейчас… Господи… прошу… помоги справиться!
Я начал заново отчитывать длинную молитву, отчаянно взывая то ли к самому камню, то ли к иконе, чей лик был обращен на меня. В сердце клокотали разные чувства. Я боялся за Ваньку, боялся, что убил Никиту. И, самое главное, боялся, что эти жертвы были напрасными, потому как ничего у меня не получалось…
Я читал и плакал… плакал и читал… крестился, кланялся до земли, и снова читал… три, пять, десять раз подряд… и вдруг… я услышал, как из груди Ваньки вырвался отчаянный вопль.
Я поднял голову и увидел, как бесчувственное тело Никиты, лежащее у подножия камня, поднимается с помощью невидимой силы на ноги. В фильмах ужасов так мертвецы встают из гроба. Глаза его открылись, но это были не глаза, а две бездонных черных дыры, зловещие омуты, готовые поглотить все живое. Он двинулся на меня, коленопреклоненного, но я читал молитву, не прерываясь, и уже закрыл глаза в предчувствии скорого конца…
Погибают же капитаны на мостиках своих кораблей, погибали когда-то викинги, не выпуская оружия из рук… Так и я приготовился встретить смерть, в то время как из моих уст срывалось слово Божие…
Грянул гром. Такого сильного и страшного грохота я не слышал никогда. Заложило уши. Как в кино, передо мной возникла яркая картина. Молния ударила прямо в камень, и на пару секунд я ослеп от яркой вспышки. Словно взрывной волной, меня отбросило в сторону на несколько метров. Когда я опомнился, то увидел, что молния расколола огромный валун надвое. Мне показалось, он даже дымился от ударившего в него электрического разряда. Прогрохотав еще пару раз, гром стих, ветер улегся, и только шум дождя нарушал тишину.
«Неужели все позади?» - подумал я, - «Не убила ли молния и его?!»
Лежа на земле, я с опаской огляделся. Заметно посветлело: тучи как будто рассеялись, вернулся белый день. Ванька по-прежнему стонал где-то рядом, а Никита (если это был он) лежал ничком на мягком мху и не шевелился. Я осторожно подполз к нему. Потряс за плечо.
- Никита! Никита, ты живой?
Я перевернул послушника на спину, и обомлел: половина волос на его голове были седыми. Но когда от приоткрыл свои голубые, такие знакомые глаза, с сердца моего упал тяжелый, неимоверно тяжелый камень.
- Слава Богу! – вскричал я. – Никита! Это ты! Живой!
- Живой… - еле проскрипел он и губы его подернула улыбка.
- Господи, спасибо тебе! – вскричал я, так искренне, как не благодарил еще никого в своей жизни.
Я бросился к камню и с восторгом отметил, что икона деда Егора чудесным образом уцелела и молния не уничтожила ее.
- Чудо! Настоящее чудо! – я нащупал на груди отцовский крестик, поднес к губам и начал целовать.
Моя душа ликовала.
- Эй, Макс… - стон Ваньки вернул меня к реальности. – Мне кажется, я умираю… я ногу почти не чувствую…
Я подскочил к нему и увидел, что он действительно потерял много крови. Мох под его ногой окрасился в алый цвет. Нужно было срочно в больницу. Только как?!
- Держись, друг…
Мне стало ясно, что без моей помощи идти Ванька не сможет. Но как мы одолеем такое расстояние, если пойдем обратной дорогой? Я снова почувствовал отчаяние. Ночевать в лесу было нельзя: Ванька мог потерять сознание, и кровопотеря была бы слишком большой. Я схватился за голову. Достал мобильный телефон, но тот оказался разряжен. Странно, обычно он держал у меня зарядку два дня, а в этот раз я им даже не пользовался. Впрочем, связи на болотах все равно не было… мы были слишком далеко от человеческого жилья…
Мои метания прервал Никита. Он, кряхтя и охая, попытался встать на ноги, но тут же упал.
- П-простите меня… - повторял он, - простите… я… не ведал, что творил… да и не я это был… Максим... я мало что помню… рассудок как в тумане… простите…
- Бог простит, - сказал я. – К счастью, ты жив.
- Я виноват… если б не я, Ваня не был бы ранен… нет мне оправдания… я не знаю, как это случилось… наверное, после того, как я крестик потерял… я какой-то голос внутри себя начал слышать… не глас Божий, а другой… страшный…
Никита заплакал.
- Если б я своими глазами сейчас не наблюдал этой жути, то решил бы, что ты точно двинутый! – простонал Ванька.
Руки мои тряслись от напряжения. Я боялся, что Ванька не дотянет до больницы. Ведь неизвестно, когда мы выберемся отсюда…
