Сказочные жители вполне обычной деревни явились в Марьяшин дом с некоторой опаской. Они все еще не верили, что для них эта история закончилась хорошо.
- Прощены вы, - улыбаясь, сказал Морок. – Только теперь по уму живите. Свои обязанности прилежно выполняйте и ерундой не майтесь! Иначе больше никто за вас не заступится.
- Хорошо, батюшка! Мы поняли! – Яга низко поклонилась ему. – Спасибо вам за доброту.
- Да ладно… Что ж мы, совсем каменные? – усмехнулся Мороз. – И у нас есть душа.
Он посмотрел на каждого внимательным взглядом, а потом его глаза уставились на меня.
- Ну что, душа моя. Пойдешь со мной в Навь? Я для тебя ничего не пожалею. Ты мне тепло бабье, а я тебе камни-самоцветы, меха да золото…
Я похолодела. Боже… мы совершенно забыли, что эти три брата имели виды на нас! И что говорить?!
Краем глаза я заметила какое-то движение в коридоре и повернула голову. В дверях стоял Гор. Он смотрел на меня, но совсем не так как Мороз. Было в его взгляде что-то такое… От него все переворачивалось внутри и сладко трепыхали крылышками бабочки внизу живота. Оборотень не оказывал мне знаков внимания, не флиртовал со мной, но было что-то между нами, похожее на притяжение душ. Или это всего лишь моя фантазия?
- Зачем? – я отвернулась от Гора и твердым взглядом посмотрела на Мороза. – Ты меня не любишь. Все это баловство. Глупость.
- А ты кого любишь? – спросил Мороз. В его голосе не слышалось ни злости, ни раздражения.
Я молчала. О любви говорить было еще рано, но ее первые ростки уже пробивались сквозь черствость моей души. Она уже и забыла, каково это…
- Эта со мной останется. – неожиданно Зинку сзади обнял Тверд. – Я ее не отпущу, хоть что делайте. Драться буду до последней капли крови.
Как волки вообще оказались в доме, оставалось только догадываться.
Братья начали хохотать, а потом Переплут сказал:
- Я так понимаю, волки всех баб разобрали?
- Похоже на то, - ответил ему Вячик, направляясь к Марьяше. – Эта – моя.
Марьяна уставилась на него большими глазами, но перечить, почему-то не стала.
- Просьба у меня есть… - Гор приблизился к нам и встал напротив Морока.
- Говори. Сегодня можно, раз такая пляска пошла.
- Сделайте меня смертным. Иначе никакого прока мне от этой жизни не будет. И ее я не приму, - волк кивнул в мою сторону. – Смотреть как она каждый день к смерти ближе?
- Даже так? – удивился Морок. – Ты готов ради женщины пожертвовать своим бессмертием?
- Готов. – Гор выглядел холодным и отстраненным.
- А остальные? – спросил Мороз. – Пойдут ли за братом?
- Пойдем, - волки не колебались ни секунды.
- Нам поговорить надобно. – Морок кивнул Морозу и Переплуту. – Давайте-ка уединимся.
Они исчезли, а мы переглянулись. Нет, я не могла позволить такому случиться. Бессмертие это слишком большая жертва! Я не имела права требовать ее.
- Послушай, Гор…
Но сказать мне не дали. Посреди кухни появился какой-то лохматый мужичок в тулупе и завыл:
- Ой, прости родной! Прости господинушка! Колобродушка, ясный сокол! Красное солнышко!
- Да что такое?! – Колоброд, все это время попивавший чай за столом, нахмурился. – Ты чего закатился, Шиш?!
- Вытарашка пропала! – простонал мужичонка. – Совсем пропала!
- Где? В Нави? – Колоброд навис над ним, а мы совершенно ничего не понимали. Кто такая Вытарашка и почему она пропала?
- Не-е-е-ет… - голос Шиша превратился в ультразвук. – Здеси-и-и-и!
- Как это здесь?! – мужчина ударил кулаком по столу. Посуда задребезжала и Марьяша схватилась за сердце.
Сказочная нечисть тоже с любопытством наблюдала за происходящим. А Евпатий Гурьевич и тут не сдержался:
- Ты погляди… Оно ж не успел тут поджениться, а за ним уже бабы тащатся в нашу деревню… Еще и алкашка! Словно нам своих не хватает запойных!
- Да не алкашка, а Вытарашка, глухопердя! – прикрикнула на него Яга.
- Вытарашка?! – домовой схватился за сердце. – Лиха беда начало!
Тем временем Колоброд схватил Шиша за грудки и приподнял.
- Отвечай, зараза!
- Она за тобой сюда пошла-а-а-а! Чтобы от смертной бабы отби-и-и-ть! – начал причитать Шиш. – И сгинула-а-а-а! Я все обега-а-а-ал!
- У Таньки отбить? – прошептала Зинка. – Она реально бессмертная… Вытарашка эта…
* * *
А тем временем Вытарашка в полицейском бушлате сидела в автомобиле участкового. Ей было все в диковинку, непривычно, но мужчина, сидящий рядом вызывал в ней непонятную бурю эмоций. Он ведь Вытарашку на руках нес до этой странной железной коробки с колесами.
- Меня Павел Игоревич зовут, - сказал он, поглядывая на нее с интересом. – Я местный участковый. А вас как величать?
- Вытарашка… - прошептала она, взмахнув длинными ресницами.
- Ну что ж вы так грубо о себе? – смущенно произнес участковый. – Наташка… Так нельзя. Лучше Наталья, Наташенька… Вы такая милая.
Наташенька? Ну что ж… пусть так. Ежели ему так хочется.
- Вы что в доме кузнеца делали, Наташа? – Павел Игоревич, наконец, взглянул на нее.
- Я… я… меня мужчина бросил… Обманул… - не стала врать Вытарашка. – Я искать его пришла…
- Так вы невеста одного их экотуристов? – воскликнул участковый. – Он что, домой не вернулся?
- Не знаю! Не вернулся, наверное! Другую себе нашел здесь! В вашей деревне проклятой! – заплакала Вытарашка. – Кобе-е-ель!
- Да вы не переживайте так! – Игорь Павлович порылся в бардачке и достал фляжку с коньяком. – Вот, выпейте. Вам полегчает.
Она схватила фляжку, а участковый покачал головой.
- Ну Марьяна… Вот тебе и поухаживала за туристами… Уже и тут мужика окрутили!
- Что говоришь? – Вытарашка шмыгнула носом, а потом вылила в себя содержимое фляжки и икнула. – Ой… Крепкое…
- Ничего, ничего… а давайте я вас к себе домой отвезу, а Наташенька? – предложил участковый. – У меня мама хорошая, она как раз пирогов напекла.
- Давай, - сразу согласилась Вытарашка. – Мне ведь идти некуда…
- Конечно некуда! Автобусы не ходят. Непогода бушует, Наташенька, - он завел машину. – А мама вас сейчас горячим чаем напоит!
Алла Сидоровна на минутку зашла в свою спальню, чтобы вознести благодарственную молитву перед иконой. Неужели Павлик, наконец-то, женщину привел! Говорит, что просто знакомая, которой помощь нужна, но мать ведь всегда почувствует… Нравится Наташа Павлику. Глазки горят у сыночка…
Женщина бросилась на кухню и стала выставлять на стол все, что было у нее в холодильнике.