Когда испуганные близнецы добрались до дома по улице Лесная 8, и затарабанили со всей силы кулачками в дверь, им открыла старушка в цветастом халате, бабушка Витьки.
- Вы чего, ребятки? – встревоженно спросила она, узнав друзей внука, и оглядывая с ног до головы извозившихся в грязи близнецов. Видок у них был ещё тот: чумазые щёки, заляпанные жижей резиновые сапожки, прицепившиеся мёртвой хваткой к одежде серые паутинные кругляши репейника и козьи морды череды, одуванчики волос торчали во все стороны кудрявыми завитками, большие глаза глядели с тревогой. По их виду баба Вера сразу поняла – что-то случилось. Но язык не поворачивался спросить, ноги стали ватными.
- Баба Вера, там! – начал было Женька, но осёкся.
- Мы его искали-искали, а его нет нигде, как в воду канул! – перебила брата Юлька, шмыгая носом и готовясь зареветь.
Старушка побледнела и ухватилась за перила, охнула, взялась за сердце.
- Ой, бабушка, - ойкнула Юлька, подхватив ту под руку, - Женька, помогай! Говорила я тебе, надо было не так начинать…
Мальчишка быстро подставил плечо и вместе они завели бабу Веру в дом.
- Баба Вера, да Витёк точно прикалывается! Это же в его духе! – продолжила Юлька, убедившись, что старушка присела на стул возле кухонного стола, и принялась успокаивать женщину.
- Да что приключилось-то, говорите уже, - едва выдохнула та.
- Мы под мостом играли, - снова взял голос Женька, - Там ещё труба такая внизу, как тоннель, ну мы через неё и лазили по очереди. Мы все прошли, и настала очередь Витька, он войти - вошёл, а обратно не вышел. Мы его сначала ждали с той стороны, где он должен был выйти, а потом обратно вернулись, полезли в трубу искать – а его нет нигде! Мы звали-звали. Молчит.
- Господи помилуй, - старушка судорожно пыталась сообразить, что делать, - Да ведь там глубины-то нет. Значит, не утoп.
- Конечно нет! – Юлька скакала вокруг бабы Веры, гладя её по плечу и испуганно поглядывая на брата, - Мы знаете, что думаем с Женей? Витёк, наверное, где-то спрятался. Он же любит шутить, постоянно выдумывает всякие штуки.
- Спрятался и смеётся над нами, - добавил Женька, - А потом выберется из своего укрытия и объявится! Точно объявится!
- Давно он исчез-то? – проговорила старушка.
- Часа два уже есть, пожалуй, - неуверенно проговорила Юлька, поглядывая на настенные часы, - Мы искали.
- Господи помилуй, да ведь за это время уже бы пришёл, чай, домой? – старушка всхлипнула, - А мать-то сегодня в ночь работает, как назло.
Она вдруг решительно поднялась и принялась повязывать платок и обувать калоши.
- Идёмте, ребятки, - махнула она близнецам, - Покажете мне, где всё случилось.
Все трое покинули дом и поспешили в обратную сторону к мосту.
Когда опустились сумерки, и собравшимися на помощь бабе Вере жителями Рагозинки обысканы были все придорожные кусты, труба под мостом, заброшенные деревенские дворы и дорога, ведущая на город, решено было звонить в по.ли.цию и маме Вити и объявлять ребёнка в поиск.
Витёк сидел на кровати, свесив ноги, и думал. А думал он о том, как ему быть и что делать. Чувствовал он себя уже вполне сносно, все бока отлежал, покуда был в лихорадке. Те.ло просило движения, душа просилась домой. Заговаривал он с дядькой Николаем на эту тему несколько раз, да тот всё отнекивался, тянул время, говоря, что Витёк пока хворый, и потолкуют они об этом позже, когда он выздоровеет. Но с каждым днём Витёк верил в слова колдуна всё меньше.
- Наверняка, врёт всё нарочно. Чтобы я тут с ним остался. Как там в сказках бывает? Старой ведьме всегда преемница нужна, хорошо, если родная кр.овь есть, а если нет, так приходилось хитростью чужим силу передавать. Чтобы не мучиться перед см.ер.тью ведьма подавала кому-нибудь руку, передавала через неё свою силу. Так и тут, колдун-то уже немолодой, а родни у него нет похоже. Живёт один. Только соседи и заходят, да ещё просильцы всякие со своими бедами к нему идут. Да он наверняка всё сам и устроил, чтобы я сюда попал! Случайно он у проруби оказался, ага, как же. Ночью! Зимой! В полночь! Не-е-ет. Ждал он его, Витьку, ждал… Наколдовал сам, чтобы он в прошлое время переместился. А что? Удобно. Он ведь здесь не «на учёте», его тут как бы и нет. Соответственно, никто не хватится и искать не будет. И может колдун распоряжаться им на своё усмотрение. Даже если уб.ьёт его – никто и не узнает. Так что надо потихоньку самому выбираться. Только как? Ну, для начала из дома бы ускользнуть, а дальше видно будет. И сейчас самое время. Дядька Николай раным-рано ещё ушёл куда-то по делам. Только на дворе зима, а он, Витька, в одной рубахе, и то огромной, дядькиниколаевой. Штаны те вообще неизвестно где. И сапожки. Хотя чем ему помогут зимой резиновые сапоги?
Мальчик поднялся с кровати, прошёлся нетвёрдым шагом по избе. По телу разлилась слабость. Но уже не бо.лез.ненная, а такая, что бывает от долгого бездействия. Подошёл к стене, на которой висела на нескольких вбитых прямо в брёвна гвоздях, колдунова одёжа. Витёк схватил потёртую фуфайку с прожжённой на рукаве дырой, ничего, сойдёт и такая, всё лучше, чем ничего. В шкафу нашлись штаны. Всё огромное, но что поделать. Жить захочешь, как говорится, и не так вывернешься. В углу стояла пара валенок, которые тоже пригодились. Витька вырядился в найденные вещи и, оглядев себя, вздохнул. Штаны падали, ремня он так и не смог найти, шапка колдуна съезжала на глаза, рукава фуфайки болтались, как у Арлекино. Сойдёт и так. Витёк выглянул в низкое окно на улицу – никого, только снежные сугробы до горизонта. Оказывается во времена, когда жил колдун, его изба была в Рагозинке крайней, дальше шли луга, вдали высились чёрные пики елей. Одинокая цепочка следов уходила от калитки в ту сторону.
- Неужели в лес пошёл? Зимой-то, - Витёк поёжился. Голова начинала гореть. Лоб сдавило обручем. Видимо, рано он поднялся с постели. Но медлить нельзя. Куда бежать? Ай, выйдет к людям, а там видно будет. Может магазин тут какой есть, так он туда забежит, там всегда бабульки любят собраться - посудачить, небось в любые времена так было, вот к ним он и обратится за помощью. А то отыщет дом своей бабы Веры. Ну и что, что она пока что его ровесница? Он им всё расскажет про будущее, они должны ему поверить, должны помочь, ведь он их родная кровь! А если и они не помогут, тогда он отсюда в город рванёт. Где тут сейчас ближайший город? Как-нибудь доберётся, на попутках. А уж в городе точно найдётся человек, который поможет ему. Главное поторопиться, покуда дядька Николай не вернулся. Его уж давно нет. Витёк вдруг разволновался, пальцы задрожали, спина покрылась потом. Он поспешно прошёл мимо шкафа, мимо кухонного стола и, когда входную дверь отделяли от него уже каких-то пять шагов, левая нога куда-то провалилась, он оступился, охнул, на долю секунды замерев в воздухе, и тяжело рухнул в пустоту.
Удар пришёлся на спину и затылок, горячая волна боли прокатилась по телу, в глазах потемнело. Но фуфайка смягчила падение и Витёк не потерял сознание, только на мгновение будто бы снова очутился в ледяной воде – оглушило, затуманило, зажгло. В первые секунды он не мог сообразить, что произошло. Затем, когда в глазах прояснилось, он попытался сесть, но, запутавшись в безразмерных штанах, ещё больше закутал себя в кокон одежды. Наконец, у него получилось подняться на ноги и он, задрав голову, посмотрел наверх. Сомнений не было – он уже бывал здесь. Только в другом измерении, своём, родном. Это был подпол. Значит, крышка лаза, сложенная из двух широких досок, была открыта, а он этого не заметил. Витёк заскулил от досады и обиды. Подпол был глубоким, а лестницы почему-то не имелось, зачем колдун её убрал? Или же её тут и не было, и она появилась уже позже, в Витькино время? Сам-то дядька Николай высокий, небось и так может выбраться, а вот у него, Витьки, дело худо. Тут примерно две с половиной высоты его роста, прыгай-не прыгай, не достать до края лаза.
- А спускался ли он вообще при нём хоть раз в подполье? – внезапно промелькнуло в голове.
И Витька замер, задумавшись над этой неожиданной мыслью. Он только слышал, как всякий приходящий к колдуну со своей просьбой, должен был бросить что-то в раскрытый лаз, который колдун тут же прикрывал обратно. Витёк ещё тогда всё думал – неужели нельзя спустить продукты по-хорошему, а не бросать вот так, как в помойную яму? Всё-таки люди от души несут, кто гуся, кто овощей, кто сала, кто молока. И всё это бесцеремонно и неуважительно, прямо на их глазах, швыряется под пол. Витёк огляделся в поисках ящиков или мешков, которые можно было бы сложить друг на друга, чтобы выбраться из этого логова.
- Логова…
Это слово вдруг вспыхнуло смутным, неясным чувством внутри, защекотало под рёбрами, скрутилось узлом в животе, заиграло новым смыслом. Логово… Витёк ведь уже слышал, как кто-то шевелился здесь, в подполье, шуршал, будто ползал. В первые дни нахождения у дядьки Николая он не различал бред и явь. Позже, принимал звуки за шорохи ветра и стоны деревянного сруба, когда брёвна трещат от мороза и протяжно вздыхают. Но нет. Сейчас он понял вдруг твёрдо и ясно, что всё это ему не казалось. Это не было лихорадочными видениями или посторонними звуками. Под полом кто-то жил… От этого озарения Витёк заскулил ещё сильнее, и попытался уцепиться за земляную стену, однако та осыпалась мелкими колючими комочками, не давая возможности обнаружить хоть какую-то выемку. Витёк задумался, перебирая полушёпотом варианты того, как помочь себе, и не сразу понял, что где-то совсем рядом раздаётся ещё один звук, не принадлежащий его голосу.
Он был похож то ли шипение, когда закипает молоко на плите, то ли на шорох сухой травы, то ли на шуршание тысяч крошечных паучьих лапок. Звук нарастал, приближаясь. Витёк задрожал, не в силах обернуться, но мерзкий, холодящий страх против его воли начал крутить шею назад. И Витёк увидел. За его спиной, прямо из стены подпола прорезались наружу, извиваясь, как гибкие чёрные змеи, выпрастываясь из стесняющей движение почвы, длинные, похожие на щупальца спрута, конечности. Их было великое множество. Они, подобно могучим корням дерева, переплетались между собою и вновь расползались в стороны, ощупывая, как слепец, пространство подпола. Витёк сделал шаг назад, пытаясь укрыться от вездесущих стеблей, второй, третий, и упёрся спиной в стену. Дальше пути не было. Стебли же всё росли, заполнив собою практически всё пространство. Несколько щупалец коснулись Витьки. Замерли. Словно раздумывая, что за подношение принесли им на этот раз, а затем медленно, но крепко принялись оплетать его ноги, поднимаясь всё выше, вот уже они добрались до паха, а затем и живота. Остальные корни-руки, почуяв добычу, присоединились к первым. А из стены всё лезли и лезли новые витки, скручивались в кольца, шуршали, опутывая Витьку, заключая его в свои объятия, душа, как удавы, волоча всё ближе и ближе к тому месту, откуда они выбрались из стены. Витька отчаянно кричал, сопротивляясь, как мог, но хватка этих чудовищных лиан была так сильна, что никаких шансов на то, чтобы выбраться речи и не шло. Витька орал так, что сам оглох, слёзы текли из глаз ручьём, дышать становилось всё труднее. Когда щупальца подтащили его вплотную к своему эпицентру, а Витька уже совсем охрип и сорвал голос, то прямо перед его лицом земля стала осыпаться, обнажая безгубую щель рта, пасть расширялась, превращаясь в бездонную дыру, нутро которой сплошь испещрено было белыми, как фарфоровая статуэтка, что стояла у Витиной бабушки на комоде, клыками. Клыки эти, размером с Витькин палец, жили своей жизнью, каждый из них источал липкую зловонную слюну и пульсировал, то почти полностью вбиваясь в толщу нутра, утопая в ней, то вновь прорезаясь наружу. Витька издал последний сдавленный уже даже не крик, а хрип, и провалился в тьму.
(продолжение следует)
Иллюстрация из сети.