— Не правда ли это было бы необычно?
Мне уже двадцать пять лет, обычно в этом возрасте люди уже живут самостоятельно, уходят из дома. Егор улыбнулся и положил свою правую ладонь на мою коленку. Проехал ею до бедра, ощутимо касаясь голой кожи. Мои брюки давно были безнадежно испорчены и порваны в нескольких местах, и я сейчас жалела об этом больше всего.
- Конечно, поэтому и возник вопрос. Или, может быть, твоей маме не захотелось знать, через скольких партнеров ты прошла за одну ночь?
Я убрала его руку и приблизилась к двери как можно ближе. Резко сменила тему, спрашивая:
- Почему мы едем к ней в таком состоянии? Мокрые, грязные и разодранные?
- Мой дом далеко отсюда. Если поедем туда сейчас, потеряем слишком много времени. А у тебя дома нет сушильной машины.
- Я могла бы хотя бы высохнуть у себя дома!
- Ты думаешь, что твоя мама не позаботится об этом?
- Наверное, нет - подумала я и решила больше не касаться этой темы.
Я не позволю им встретиться. Егор никогда не узнает ее новый адрес, потому что она уехала очень далеко от нашего родного дома. Я постоянно отправляла ей деньги на счет, чувствуя ответственность за маму, но она всегда возвращала их мне со злобными комментариями и напоминаниями о том, что у нее больше нет дочери. Тогда я тайно договорилась с ее нанимателем, чтобы он удвоил ее зарплату и дал ей более престижную должность, на которой она не потребует огромных усилий и не навредит своему здоровью. Конечно, мне приходилось доплачивать начальнику, по крайней мере я больше не беспокоилась о ее жизни и знала, что она получает достойную оплату труда каждый месяц, что поможет ей действительно насладиться жизнью, а не просто выживать, набирая новые долги.
Через год после ее операции, в день моего рождения, я подъехала к ее дому и провела там несколько часов, наблюдая за ней из окна машины и видя, что даже стены причиняют ей боль. Она, наверное, вспоминала мое детство и наши секретные разговоры и забавы. Я видела, как она вынимала мои маленькие вещи и выбрасывала их в мусор. Мама шла, сгорбившись, и слезы текли по ее лицу без конца. В тот день я тоже плакала вместе с ней. Я даже хотела выйти и прибежать к ней, обнять ее, крепко обнять и сказать сотни раз:
- Я тебя люблю. Ничто не изменит это.
Но жизнь - это не сказочная кукольная ярмарка, где всегда везет. Я решила остаться в стороне, понимая, что только причиню ей боль, своим присутствием. На следующий день я поехала к ее начальнику и договорилась о том, что ей выделят новое жилье вдали от нашего родного дома. Сама же выбрала хороший район в тихом месте, где она сможет найти покой и спокойствие. Конечно, и это услуга была не бесплатной. Мне пришлось выплатить ее начальнику вдвое больше, чтобы он сделал вид, будто новая квартира ей выделяется в качестве благодарности за многолетнюю службу. Мама отдала этой компании много времени, и такой вариант выглядел достаточно правдоподобным. Егор коснулся моего плеча и сказал:
- Мы приехали. Почему ты замираешь?
Я оглянулась и сразу же задержала взгляд на том месте, которое раньше называлось домом. Какая боль в этих стенах... но ведь там же было и настоящее счастье...
Я вышла из автомобиля и трясясь, пытаясь отогнать холод, который пронизывает мое тело. Было дико наблюдать, как окна забиты досками, крыша обветшала и стены потускнели за многие годы. Даже с дороги было видно, что участок совсем запущен. Здесь процветали кустарники, сотни сорняков и грязь. Если бы я не знала, насколько этот дом был прекрасным раньше, то никогда бы не поверила, что именно это место ассоциировалось у меня с красотой и уютом. Сейчас мне просто хотелось поежиться, потому что дом выглядел заброшенным и пустым. Раздавленным, как и его прежние обитатели.
Над входной дверью висела табличка о продаже с номером телефона. Мама решила продать его всего несколько месяцев назад, но я почему-то подумала, что она этого не хочет. Мама не старалась придать дому привлекательный вид, чтобы привлечь покупателей. Она просто сняла с себя тяжесть прошлого, наконец-то избавившись от этого места, но в то же время не хотела покидать его окончательно.
Этот дом стал кладбищем наших воспоминаний. И по сей день больно мне смотреть на него. Егор подошел и спросил:
- Ты специально не сказала о том, что твоя мама переехала?
Я обернулась к нему и уставилась усталыми глазами:
- Я не хочу, чтобы она тебя видела.
- А, может быть, тебе просто не хочется, чтобы она видела тебя?
Я скрестила руки на груди и заносчиво поинтересовалась:
- Откуда у тебя такие мысли?
Мне не хотелось, чтобы Егор узнал правду. Узнал о том, что мама отвернулась от меня и выгнала меня на улицу. Узнал, что я никому не нужна. Он наверняка стал бы сочувствовать, а сочувствие - последнее, чего мне было нужно. Я давно смирилась с этим. Отпустила и попыталась забыть, но Егор снова и снова прокалывал заживающую рану. Он вселял в нее новую боль, заставляя ее истекать кровью, и тем самым ударял по очень болезненному месту.
И только один вопрос оставался без ответа: делал ли он это намеренно или по ошибке?
Мужчина схватил меня за локоть и повел обратно к автомобилю.
- Лера, ты утверждаешь, что у тебя и твоей матери были идеальные отношения, но я не поверю, что, если у вас все хорошо, ты ни разу за все это время не навестила ее.
- Конечно, ты всегда все знаешь. Ты считаешь нормальным следить за мной и постоянно проверять, где я нахожусь?
Егор завел машину, развернулся и хрипло проговорил:
- Это нормально, потому что я тебе не доверяю. Как и ты, мне шесть лет назад.
Мы возвращались домой с Егором, но неустанно ссорились на протяжении всего пути. Я старалась убедить его, что его поведение ненормально, в то время как он упорно указывал на мои прошлые ошибки и утверждал, что я заслужила все, что с ним происходит. Когда мы покинули город и направились к трассе, Егор напряженно смотрел в зеркало заднего вида и с трудом мог сосредоточиться на нашем разговоре. Он пренебрегал моими вопросами, и я недовольно потянула его за руку, спрашивая:
- Что с тобой происходит?
Он раздраженно прошипел в ответ:
- Отпусти меня, дура. Хочешь разбиться?
Я спокойно возразила:
- Я не вмешиваюсь в твое вождение, я просто хочу, чтобы ты наконец-то прислушался ко мне!
Егор резко ответил:
- Мне кажется, нас преследуют.
Я обернулась в страхе, поднимаясь на сиденье и стараясь увидеть преследователей сквозь тонированные стекла, но Егор не дал мне ничего конкретного, заставив вернуться на место. Ничего не понимая и не зная, кто мог за нами наблюдать, я беспокойно огляделась и заметила, что три черные машины без номеров быстро приближались к нам. Это было пугающе, потому что нам разумно опасаться тех, кто с такими странными намерениями следил за нами.
Егор решил выехать на встречную полосу, чтобы обогнать грузовики и уйти от подозрительных машин. Нашу машину сильно тряхнуло, ремень безопасности застрял в плече, но моя паника была куда сильнее этой боли. Я повернулась и обнаружила, что они не сбавляют скорость и продолжают преследовать нас, пытаясь окружить нас. Я тревожно спросила Егора:
- Что они хотят от нас? Кто эти люди?
Он повернул голову, словно пытаясь сосредоточиться, и сильнее сжал руль. Обычно он вел машину спокойно и с полным контролем, но сейчас я поняла, что под видом спокойствия он скрывает что-то большее. Он был явно нервным и напряженным, словно это поможет машине набрать большую скорость. Мы уже ехали со скоростью 200 км/ч. Мотор стонал, как безумный пес, сорвавшийся с цепи. Мы были взбудоражены из одной стороны на другую до тех пор, пока Егору не удалось вырваться из оков преследования. Он решил свернуть на бездорожье и снова ускорил машину до предела. Его Мерседес мог достигнуть чудовищной скорости, но он явно не был создан для таких дорог.
Продолжение следует…