Хотел подержать интригу, но затем подумал: «А зачем?»
Поэтому эту историю я расскажу сейчас.
Ранее, как вы можете убедиться, была опубликована здесь одна задача, в которой описан вопрос, заданный моим другом на семинаре по политэкономии. С ней можно ознакомиться тут:
Вела семинар одна ассистентка с кафедры политэкономии, высокая и несколько нервическая дама ранних средних лет.
Я уж не знаю, насколько ассистентка эта вообще готова была к преподавательской работе, к тому же на нашей специальности, на которой случайных людей не было и на которой студенты чувствовали себя прямо-таки привилегированными: они имели право аж с первого курса и на профилакторий, и в ГПНТБ СОАН СССР их записывали с первого курса, и в Москве — в Ленинку, да и занимались они по довольно сложной программе, сочетавшей в себе полный университетский курс математики и плюс к тому — кучу специфических технических дисциплин, что грузило капитально. Отсев с нашей специальности был очень большой. Профессия выглядела почти мистической, люди, которые ею занимались — какими-то посвящёнными. В любом случае с ребятами с нашей специальности любому преподавателю следовало держать ухо востро, так как с одной стороны вопросы могли подниматься самые неожиданные, логикой все в группах владели подчас лучше, чем иные преподаватели, знания были энциклопедическими и, с другой стороны, снобизма было хоть отбавляй: достаточно дать петуха один раз и студенты начинали смотреть на такого преподавателя сверху вниз, что, разумеется, несправедливо, но как было, так было.
Ассистентка явно не была готова к подобному вопросу, а ответить она решила влёт, вероятно, чтобы показать, что ей море по колено. С этой целью она просто повторила заученную фразу из учебного пособия, на чём уже мною и Лёней была поймана немедленно, вопрос-то был задан повторно. Тут она и вовсе смешалась и принялась заявлять, что её провоцируют и что надо иметь в виду, что... тут снова следовала та же цитата. Так вести себя с нами было ни в коем случае нельзя! Если бы она сказала, что не готова ответить и ей надо подумать, то всё обошлось бы (кстати, так у нас на некоторых математических дисциплинах преподаватели и делали прямо публично, запросто), но куды там с добром!
Лёня спросил: «Что, вот так вот просто потому что Вы так говорите? Просто в приказном порядке?!»
Дама окончательно слетела с катушек и принялась на повышенных тонах изрекать что-то невнятное. Лёня был явным образом поддержан мною и ещё одним парнем, Володей. Словом, разругались мы вдрызг, покинули аудиторию за три минуты до звонка. За нами вылетела ассистентка.
Через пару дней я и Лёня вечером шли по Центральному скверу мимо Консерватории, и тут я сказал, что мы же идём мимо дома нашего профессора политэкономии (вот, кстати, его диссертация, а вот тут есть воспоминания о нём), мол, пошли, зайдём в гости, у него жена шикарные плюшки печёт... Не знаю почему, но тогда мы отчего-то не то что чувствовали постоянный голод, но пожрать готовы были всегда и в любом положении. А надо сказать, что у нас было в порядке вещей вот так вот завалиться в гости к преподавателям. Или приехать к ним на дачу, если таковая была. Другое дело, что если это было неурочно, то нам вполне без всяких церемоний могли сказать, что, мол, не вовремя пришли... и мы спокойно отваливали. Да, времена были ещё те... но... «рыба в Каме была!»
Ну вот, пришли мы, значит, к профессору, открыл он. В халате и в тапочках с трубкой в руке. Трубка была дорогая, из бриара, её кто-то ему привёз аж из Англии. Сзади него просовывала мордень и заинтересованно разглядывала нас пуделиха. Поздоровались. Он предложил пройти, я заметил довольно нагло, что-де здорово пахнет ванильной сдобой... и уже через пять минут мы сидели на диване в кабинете профессора, он курил трубку, мы пили чай и поедали плюшки, а рядом со мной, но на полу сидела профессорская пуделиха и время от времени клала свою морду мне на колено.
Помню, что мы обсуждали тогда вопрос абстрактного и конкретного труда на примере полностью автоматического и автоматизированного производства, и вдруг профессор говорит:
— А что у вас там случилось с...? — и он назвал имя ассистентки.
Ну, мы скрывать не стали. Профессор пыхнул трубкой, покачал головой.
— Понимаете, какая история, вам же экзамен сдавать. Она придёт. И если вы попадёте к ней, то я не дам и высохшей мухи за вас. А вот так вот отсадить её от вас, если она подсядет... ну есть, знаете ли, кафедральная этика.
Тут он помолчал и добавил:
— Давайте сделаем так, вы досрочно сдадите мне политэкономию. Подготовьтесь, сходите в деканат, возьмите листы и сдавайте. Только мне скажите примерно за пару дней.
Ну, мы поблагодарили профессора, закончили наши разговоры. И через час мы уже направлялись вдоль проспекта ко мне по тротуару, обрамлённому высоченными, выше пятиэтажек сталинского типа, тополями. Мы обсуждали создавшееся положение.
— Ну, понятно, что он нам просто, минимум, «хор» поставит, скорее, или пятёрки...
— Так-то так, — заметил Лёня, — но... к нему как-то неудобно приходить на халяву-то...
Я с ним согласился.
Да, представьте себе, выглядело как-то неудобно получать незаслуженные оценки, даже если они были гарантированы. Халявщиком можно было быть, но быть халявщиком было неудобно. Ну вот такое извращённое время было ... «но рыба в Каме...».
Была весна. Дел было много, тем более, что все мы ещё и работать ухитрялись, причём на полную ставку, опять же девушки... и преферанс в общаге на шестом этаже никто по ночам не отменял, так что особенно-то упираться в политэкономию... впрочем, наверное, было просто лень. В общем, девочки наши сдали политэкономию, когда мы сдавали военку, а мы пришли в урочный час на экзамен. Пришли к 8 утра...
Правда, до этого я произвёл небольшую разведку в других группах, которые сдавали политэкономию с той же ассистенткой и профессором, и выяснил вот что.
Профессор приходил к началу экзамена, а ассистентка — примерно через сорок минут после начала. Где-то через полчаса после её прихода профессор говорил ассистентке, что он выйдет, чтобы позавтракать, так как сегодня он опять с утра не успел поесть, так как спешил на экзамен, выходил из аудитории, но шёл не в буфеты корпусов, а спускался вниз, садился в свой «Запорожец» и ехал домой. Приезжал он к концу экзамена, где, естественно, за него отдувалась ассистентка.
Именно тогда мне и пришла эта мысль...
Итак, мы пришли к 8 часам утра. Я рассказал Володе и Лёне, что надо первыми взять билеты и постараться быстро ответить профессору на билеты, пока не пришла ассистентка, за те самые полчаса-сорок минут. Единственное, что требуется, не затягивать с подготовкой и ответами, освобождая профессора для следующего из нас. Что мы и сделали.
Первым ответил Володя, вторым, как помню, был я, третьим был Лёня. Володя на подготовку затратил минут двадцать, на ответы — минут десять, я — минут тридцать на подготовку, отвечал минут пять, Лёня отвечал тоже минут пять. Вообще говоря, подготовлены мы были неплохо, так как, вообще-то, вполне страховались на случай и встречи с ассистенткой, поэтому получили все трое «отлично». Между впрочем, вполне заслуженно тогда.
И тут я предложил задержаться: «Давайте проверим верно ли я рассчитал?». Мы встали в коридоре возле двери аудитории. И уже через пять минут мимо нас к двери аудитории проследовала ассистентка. Мы вежливо поздоровались, изображая на лицах крайнюю озабоченность (мой инструктаж!), она окинула нас плотоядным взглядом и хищно усмехнулась. Едва только дверь за ней закрылась, мы прислушались. Из-за двери послышались негромкие приветствия, какие-то шуршания, а затем голос профессора: «Слушайте, у вас отлично подготовленная группа. Представьте себе, вот только экзамен начался и уже трое ответили, и ответили, надо отметить, на „отлично“, вот...» Тут профессор, вероятно, показал ассистентке ведомость и, не давая ей прийти в сознание, сказал: «Вы знаете, сегодня мне так и не удалось позавтракать...»
... Разумеется, что как всегда на стоянке возле шестого корпуса стоял маленький «Запорожец», на котором профессор всегда приезжал на кафедру и вообще в институт.
Дальнейшее понятно, надеюсь.
Да, страшное было время, везде был сплошной цурюк и полный тоталитаризм, беспросветное было время, репрессивно-депрессивное, свободы не было никакой, и атмосфера была мерзопакостной... но рыба была не только в Каме, но и в Оби!