Рахманинов выступал на благотворительных концертах и в США, и в Европе, оплачивал учёбу личных стипендиатов, помогал соотечественникам устроиться на работу, обеспечивал заказы художникам и скульпторам, покупал русскую живопись. Он входил в благотворительные организации, помогающие русским студентам-эмигрантам во Франции и Германии, передавал выручку от концертов на помощь бедствующим русским музыкантам, переводил деньги на конкретные адреса. Например, изобретателю Игорю Сикорскому.
Сикорский жил в Нью-Йорке и фактически нищенствовал. Самолетами в то время мало интересовались: в Америке был кризис. Свои первые самолеты Игорь Иванович конструировал буквально в курятнике. Денег не было совсем.
Однажды Сикорский оказался на концерте Рахманинова в Карнеги-холле. После концерта он в восторге прибежал за кулисы с цветами и... попросил помощи. Рахманинов его узнал, расчувствовался: «Я верю в вас и в ваш самолёт и хочу помочь!» И, не раздумывая, подарил ему весь гонорар за своё выступление — 5000 долларов в конверте: «Вернёте, когда сможете!» (По другой версии, композитор просто купил на 5000 долларов акции компании Сикорского и согласился стать её вице-президентом. Рискованная финансовая операция со временем себя оправдала: конструкторское бюро Сикорского скоро набрало обороты, и изобретатель смог вернуть деньги даже с процентами).
«Хотя я в величайшем восхищении от американской нации, её правительства и общественных институтов и глубоко благодарен народу Соединённых Штатов за всё, что он сделал для моих соотечественников в тяжкие годы их бедствий, я не считаю возможным отречься от своей Родины и стать при существующей в мире ситуации гражданином Соединённых Штатов». Так Сергей Васильевич ответил на предложение американцев 28 января 1926 года помочь властям «американизировать» русских эмигрантов.
Рахманинов умер 28 марта 1943 года в Беверли-Хиллз, штат Калифорния, США, не дожив трёх дней до своего 70-летия. Похоронен на кладбище Кенсико близ Нью-Йорка. Из воспоминаний его вдовы известно, что «гроб был цинковый, чтобы позднее, когда-нибудь, его можно было бы перевезти в Россию».
В марте 1943 года родственники композитора похоронили его в цинковом гробу в надежде когда-нибудь отправить его прах на родину в Россию. Несколько лет назад представители Фонда Рахманинова отказались от этой затеи, сообщив, что волей почившего было погребение именно в США.
Лет десять назад наш известный пианист Денис Мацуев обратился к президенту России с просьбой выкупить в российскую собственность поместье Рахманинова в Швейцарии под названием «Сенар». Благое дело совершил Владимир Путин, вернув России часть её национального достояния.
«Я потерял самого себя»
Расставание с Россией стало для Сергея Рахманинова кровоточащей раной, оправиться от которой он не мог до последних дней.
По природе замкнутый, чувствительный, склонный к депрессиям, он первое время за границей вообще не общался с иностранцами, окружил себя исключительно русскими людьми и на контакт с «внешним миром» практически не выходил. Ему было больно и тяжело.
Отъезд разделил его жизнь на две половины не только географически, но и творчески: за 25 лет в России композитор создал 3 концерта, 3 оперы, 2 симфонии, 80 романсов, поэмы «Колокола» и «Остров мертвых», «Литургию св. Иоанна Златоуста», «Всенощное бдение» и многое другое. А уехав, на много лет замолчал. Всего в эмиграции он написал 6 произведений, причём 4 были начаты ещё в России.
«Лишившись Родины, я потерял самого себя. У изгнанника, который лишился музыкальных корней, традиций и родной почвы, не остаётся желания творить, не остаётся иных утешений, кроме нерушимого безмолвия… воспоминаний», — писал он.
Новая жизнь
В Америке ему предлагали место главного дирижёра двух лучших американских оркестров, но Рахманинов решил отказаться от карьеры дирижера. Зато Америка рукоплескала ему как пианисту-виртуозу. Он играл превосходно! Вначале ему платили гонорары как обычным гастролерам — по 500 долларов за выступление. Но скоро стали платить 1000, 2000, 3000 долларов...
В 1922 году Рахманинов смог купить особняк на берегу Гудзона. И начал примерно треть своих заработков отдавать на благотворительность. А началось все с тех самых посылок с мукой и сгущенкой для знакомых и незнакомых — всех, кто попросит. О масштабах помощи, которую оказывал Рахманинов, знал только очень узкий круг лиц: личный секретарь, который переводил деньги, человек, который составлял списки нуждающихся, и члены семьи. Остальным маэстро казался замкнутым снобом, не стесняющимся задирать планку гонораров, подписывая очередные контракты. Знал бы кто, куда шли эти гонорары...
Особенно любил Рахманинов перезвон новгородского Софийского собора. «Звонари были артистами, — вспоминал он, — четыре ноты складывались во вновь и вновь повторяющуюся тему, четыре серебряные плачущие ноты, окруженные непрестанно меняющимся аккомпанементом... Несколько лет спустя я сочинил сюиту для двух фортепиано... — мне вновь запел колокол Софийского собора».
Друг Рахманинова композитор Александр Гедике писал: «Он очень любил церковное пение и частенько, даже зимой, вставал в семь часов утра и уезжал в Андроников монастырь, где выстаивал в полутемной огромной церкви целую обедню, слушая старинные, суровые песнопения из Октоиха, исполняемые монахами параллельными квинтами. Это производило на него сильное впечатление».
Проститься с великим сыном русской земли мне удалось, поклонившись его праху за многие тысячи вёрст от родины, в городке под названием Кенсико под Нью-Йорком на атлантическом побережье США, где он был погребён в марте 1943 года.
Кенсико, Валхалла: последний путь
Март 1989 год. Нью-Йорк. Утро, когда мы двинулись в Кенсико, что километрах в 50 от Нью-Йорка, было зябким и облачным. Забрал машину из гаража за углом. Мексиканец Виктор, шустрый и улыбчивый сторож, бросил «Хай, Вики!» и начал обычную «игру в пятнашки»: выгонял по очереди две-три машины наружу, иногда и больше, потом загонял их внутрь, чтобы добыть для клиента его авто.
Из единственного подъезда 40-этажного дома на углу 72-й и Йорк-авеню уже выходило моё семейство: жена с дочерью Машей и моей сестрой Мариной, прилетевшей из Москвы в гости. Тогда знойные лучи разрядки неожиданно растопили долгое советско-американское недоверие, и нам разрешили прежде неслыханное — приглашать к себе в гости родню.
Рядом с подъездом грела мотор тёмно-зелёная машина «сопровождения» ФБР, в которой, как обычно, было двое или трое «сопровождающих».
Бьющее в глаза богатство Америки, как правило, заканчивалось на границе частного и государственного. Федеральные, то есть государственные здания (почта, суды) в самой богатой стране мира выглядели, как правило, неказисто. Школы общественные смотрелись немым укором на фоне частных.
Так же — во всяком случае, лет 30 назад — обстояли дела и с такой важной для Америки организацией, как Федеральное бюро расследований (ФБР), которое в отличие от ЦРУ следит за порядком внутри страны. Машины у них были вечно заезженные, с запредельным пробегом, явно умоляющие о регламенте. Ребята, работающие в этой конторе, не очень-то тянули на Бонда в исполнении шотландца Шона Коннери. Одетые чуть ли не бедно, со стёртыми, невыразительными лицами. они, казалось, не высыпались годами. Неправда, что в разведку берут красавцев, вроде Штирлица. Нет, в топтуны и сыскари подаются людишки с незапоминающейся, невнятной, почти неразличимой внешностью.
Воскресная дорога, да ещё в ранний час, была почти свободной. Но с вечера мне, как плохому студенту перед экзаменом, всегда не хватало двух часов, чтобы посмотреть маршрут предстоящей поездки. В конце 80-х о навигаторах в США ещё не слыхивали. Поэтому я, отправляясь в поездку, обычно повторял слова актёра у Куприна «По суфлёру пойду» и вовсю пользовался по дороге устными советами коллег-автомобилистов, кои в Америке почти всегда любезны и готовы помочь.
Нашим посещением кладбища заинтересовались трое или четверо бдительных агентов Федерального Бюро расследований США, неотступно следовавших за нами в тёмно-зелёном и сильно подержанном «Мустанге». С хорошим пробегом, как можно было легко догадаться по его изношенному виду.
Можно было только гадать о природе очередного приступа служебной бдительности со стороны скромных американских рыцарей плаща и кинжала. Я уже года три как заведовал корпунктом «Правды» в Нью-Йорке, все мои привычки и корреспондентский режим были хорошо изучены американскими спецслужбами. Ну не сила же рахманиновского притяжения влекла их в загородную поездку в воскресный день?
Раза три останавливались по пути в Кенсико. Однажды я сам подошёл к доблестным охранителям американского образа жизни, Другой раз они подошли ко мне сами. Дискуссии всё время носили строго дипломатический характер.
Наконец въехали на территорию кладбища. Заасфальтированные аллеи вели нас мимо белоснежных памятников и аккуратных надгробий. Выйдя из машины, я в последний раз обернулся в сторону попутчиков. Теряя последние остатки терпения, они хором замахали руками, показывая мне направо.
И вот мы у цели. Белый мраморный крест в дождевых каплях, большая надпись внизу. Русские люди, мы отдаём последний поклон великому соотечественнику.
Далеко от родной земли упокоился он. Ему здесь печально и одиноко.
Россия тебя помнит и чтит.
Автор: Линник Виктор Начало очерка здесь
Источник: газета Слово №12, 2023 Подписывайтесь на газету «Слово»! Подписной индекс: П4244 (индекс каталога Почты России) Подписаться на Почте России через интернет можно здесь Подписку также можно оформить через следующие агентства: ГК «Урал-Пресс» — (подписка в России и за рубежом) ООО «Деловая Пресса» — (цена указана с учётом доставки заказной бандеролью) «Ист Вью» электронная версия
Книга "Сергей Рахманинов: Воспоминания. Записанные Оскаром фон Риземаном" здесь