Тетя Маша с грустью посмотрела на девочку. Смышленая не по годам Марина ждала ее ответа. Женщина обняла малышку, прижала к себе и тайком смахнула слезу, покатившуюся по щеке.
- Бедная моя девочка, жизнь сложная штука и мне трудно тебе все объяснить. Просто помни, что папа тебя очень любил и будет всегда-всегда наблюдать с облачка, как ты живешь. А еще он будет смотреть, какие вы дружные и умные растете вместе с братиком. Так что ты никогда не оставляй Сашеньку.
Марина ничего не поняла из сказанного соседкой, но решила, будет во всем помогать маме, чтобы папа видел это на своем облачке и хвалил дочку.
Мать Марины, Галина, очень тяжело переносила гибель мужа. Она сильно любила его еще со школьной скамьи, верила, что судьба давно за них все решила и объединила в одно целое. Когда мужа не стало, он начала выпивать. Сначала пила по вечерам, уложив детей спать. Садилась на кухне с бутылкой водки и рюмкой, выпивала и плакала, вспоминая такую короткую, полную счастья и любви семейную жизнь.
А потом в доме стали появляться какие-то люди. Они вместе с Галиной пили, орали, иногда дрались. Когда мать не забирала Марину из детского сада, воспитательница доводила девочку до дома и говорила: «Беги, а я подожду, когда ты войдешь в дом». Нередко дверь в квартиру была заперта изнутри. Марине приходилось часами колотить кулачками о фанерную обшивку и кричать: «Мама, открой, это я, Марина». Мать или спала, напившись водки, или развлекалась на кухне со своими друзьями.
Попав домой, Маринка сидела рядом с кроваткой Саши и разговаривала с ним:
- Ты не бойся, - говорила она братику, который смотрел на девочку голубыми глазами, - наша мама просто немного заболела. Вот увидишь, она поправится, и все будет как раньше.
Марина научилась самостоятельно готовить смесь, а когда ее не было, подогревала бутылочку с магазинным молоком в кастрюле с горячей водой. Шли дни, недели, месяцы, а Галина не переставала пить. Наоборот, женщина теперь стала пропадать из дома на несколько дней. Возвращалась она пьяная вдрызг, ничего не соображала и чаще всего, едва войдя в дверь, валилась на пол, где и лежала, пока не приходила в чувство.
Однажды утром Марина вошла в кухню. Мать мыла посуду. Девочке показалось, что она стала прежней, нигде не было бутылок и рюмок, на кухонном столе чистота и даже пряники лежали в тарелке.
- Мамочка, надо Сашеньку покормить, - сказала девочка.
- Сейчас моя хорошая, молоко подогрею, дашь братику, - мать налила из пакета молоко в чистую бутылочку и поставила разогревать ее на «водяной бане». – Тебе чаю налить, дочка?
- Налей, пожалуйста, - девочка уселась на табуретку у стола и взяла пряник. Она думала только об одном, хоть бы никто не пришел к маме в гости и не принес водку!
Наконец, все были сыты. Галина стала одеваться.
- Ты уходишь, мамочка? – испуганно спросила Марина. Она знала, мама уйдет, а потом вернется с бутылкой, и опять будет валяться пьяная.
- Нет, милая, мы пойдем все вместе гулять в парк, - ответила женщина. – Одевайся и постели в коляску одеяльце.
Обрадовавшись, Марина стала доставать одежду из шкафа, оделась, а потом выкатила на середину комнаты коляску, чтобы подготовить местечко для братика. Она не заметила, как мать скрылась на кухне, налила алкоголь в стакан и опрокинула, немного поморщившись. Женщина несколько минут смотрела в окно, а потом повторила, плеснув в стакан еще водки.
Галка вернулась в комнату к детям. Марина уже была одета, а Сашенька лежал в кроватке. Мать переложила его на диван, одела в красивый трикотажный костюмчик с вышитым зайчиком на груди. Потом женщина подошла к серванту и что-то достала из хрустальной вазочки-конфетницы.
- Держи, - протянула она дочери вещицу, - надень и никогда не снимай.
В руках у Марины оказался плетеный шнурок, на котором висела маленькая деревянная подкова. Она послушно надела вещицу на шею, но все же спросила:
- Что это, мама?
В руках у матери она увидела точно такой же кулончик на плетеном шнурке. Она водила по деревянной подкове пальцем, что-то тихо шептала, как будто с кем-то разговаривала. Девочка дернула Галю за юбку.
- Мама, что это? Зачем я должна носить этот шнурок?
Женщина присела перед дочкой на корточки, посмотрела ей в глаза своим затуманенным от алкоголя взглядом и проговорила:
- Эти два одинаковых кулона твой папа сделал давно, когда мы с ним стали встречаться. Один был у него, а второй у меня. А теперь я хочу, чтобы они были у вас с Сашенькой, поняла?
Маринка кивнула, хотя ничего не поняла. Но раз мама сказала, пусть этот шнурок с подковой висит на шее. Тем более его папа сделал.
Галка надела второй кулон на шею сына и спрятала его под трикотажной кофточкой.
На улице было тепло и сухо. Галина катила перед собой коляску, а Марина шла рядом. Иногда она забегала вперед, подпрыгивала, кружилась. Девочка уже не помнила, когда они с мамой гуляли вместе.
- Подожди здесь, - сказала мама, и поставила коляску рядом со входом в магазин. – Я сейчас вернусь.
Когда мать вышла, в руках у нее была авоська с бутылкой и мороженое «Пломбир», который женщина протянула дочке. Они еще погуляли в парке. Галина купила билет на карусель, Марина весело махала матери рукой, сидя на лошадке, а та прогуливалась рядом, катя перед собой коляску со спящим Сашей.
А потом мать посадила Марину на лавочку, поставила коляску рядом и дала девочке горсть конфет.
- Сиди здесь и никуда не уходи, - сказала мать дочери. – Если проснется, в кармашке коляски бутылочка с молоком. Поняла меня?
Марина кивнула. Какое-то время она смотрела, как мать удаляется по аллее парка, а потом отвлеклась на детей, которые играли в мяч на площадке. Ей тоже хотелось побегать с ними, но Марина не могла отойти от коляски, в которой спал братик.
Время шло, а мамы все не было. К пятилетней девочке иногда подходили прохожие, интересовавшиеся, почему она одна с грудным ребенком.
- Где твои родители? – спрашивали незнакомые дяди и тети.
- Моя мама скоро придет, она на минутку отошла, - отвечала девочка.
Но Галины все не было. Людей в парке становилось все меньше. Сашенька проснулся и заплакал. Марина катала коляску туда-сюда рядом со скамейкой, чтобы успокоить брата, а сама вглядывалась в конец аллеи – когда же там покажется фигура мамы?