Когда 30 ноября 1922 года в газете The Times появился отчёт об открытии гробницы Тутанхамона, Египет не был для западного мира в новинку. С тех пор как в 1799 году Наполеон заново открыл миру Египет, люди жили в состоянии непрекращающейся египтомании. К началу XX века, благодаря всё более развивающейся науке египтологии и любви публики “Прекрасной эпохи” к экзотике и “примитивным” культурам, Египет набрал ещё бо́льшую популярность. В стране активно велись раскопки, публика с интересом читала отчёты о них в газетах, а те, у кого была возможность, ездили туда туристами. Раскопки в египетской Амарне в 1912 году подарили миру бюст Нефертити. Образ Египта активно использовали в рекламе, в кино и в литературе.
И всё же открытие Говарда Картера свело с ума всех, породив ажиотаж в прессе и придав египтомании новый импульс. В послевоенном западном мире, когда в заголовках только и были что разговоры об очередной послевоенной конференции, вести о новой находке в Долине царей показались манной небесной. Долгожданное событие прославило графа Карнарвона, богатого мецената и собирателя древностей, и его “помощника” главу раскопок Говарда Картера. Туристы, уже находившиеся в Луксоре, хлынули смотреть на процесс в раскопок, а люди в других частях света с нетерпением ожидали отчётов в газетах. Говард Картер понимал всю важность своей работы, поэтому пригласил в свою команду настоящих профессионалов своего дела — археологов, химиков и прочих специалистов. Одним из них был лучший археологической фотограф своего времени — Гарри Бёртон. Внутренняя чуйка Бёртона к драматическим кадрам, вкупе с действительно научным профессионализмом, обеспечила раскопкам отличное визуальное сопровождение. Карнарвон же, желающий хоть как-то отбить деньги, заключил эксклюзивный контракт The Times на освещение раскопок — только их репортёру давалось право присутствовать во время археологических работ и публиковать отчёты в газете (что, кстати, косвенно повлияло на создание легенды о “проклятье фараонов” — в сложившимся информационном вакууме остальным изданиям приходилось выдумывать всякую чушь).
Начиная с декабря 1922 пресса публиковала красочные отчёты с фотографиями раскопок. Особенно хорошо рассказы о находках гробницы заходили в процветающих и джазирующих в то время США. Обилие золота в “сокровищах” Тутанхамона перекликалось с роскошью Века Джаза. В Америке и Европе начался египтологический бум. Египтология вернулась, теперь уже не как увлечение элит, а как хобби для масс.
В первый раз в мировой истории Египет стал доступен обычным людям. Если раньше прикоснуться к чему-то “египетскому” в виде, например, набора кресел, мог только зажиточный аристократ, то теперь благодаря массовому производству дешёвые безделушки мог купить кто угодно. Египетские мотивы лепили везде — на швейные машинки, банки для печенья, бутылочки для духов. Египет влиял на всё, что касалось дизайна — от одежды до архитектуры. Самый главный визуальный стиль 1920-х — ар-деко — тоже не обошёлся без Египта. Эклектичный по своей природе, он вобрал в себя элементы разных мировых культур, а египетский стиль стал для него одним из главных влияний. “Египетская” цветовая палитра и её материалы — малахит, бирюза, ляпис-лазурь — активно использовались для предметов декора, мебели и отделки интерьера.
Сам Тутанхамон, будучи при жизни не особо выдающимся правителем, превратился теперь в звезду планетарного масштаба. Весь мир был с ним на короткой ноге и нежно называл его “Царь Тут”. Тутанхамон теперь стал лицом всего Египта, а “египтомания” вылилась в более частный случай — “тутоманию”. Всё теперь было с Тутанхамоном: косметика, одежда, парфюм. Чаще всего ни к Египту в целом, ни к Тутанхамону в частности такие вещи отношения не имели — зато продажи это имя стимулировало отлично. Английский Кеннел-клуб вручал в том году “Кубок Тутанхамона” лучшей собаке. Образ Тутанхамона, как это обычно бывает, оторвался от реальной исторической личности и пошёл гулять в массовом сознании своим путём. О нём пели песни и сочиняли водевили. Флэпперы, новое поколение свободных и независимых девушек эпохи джаза, зажигали на танцполе под “Египетскую Эллу”, “Старый король Тут” и шимми “Тутанхамон”. Кто-то даже воспользовался этой манией, чтобы запустить себе карьеру: танцевальное трио “Wilson, Keppel and Betty” успешно эксплуатировали египетские образы в своих ревю, а их “танец песков” стал визитной карточкой на десятилетие вперёд. Как пелось в одной песенке того периода: “Вернувшись, старый король Тут
Нам стиль переменил.
На платье девушек теперь
египетский мотив” [эквиритмический перевод автора заметки].
Тутомания привнесла египетские мотивы и во внешний вид модниц XX столетия. Геометрические египетские парики вдохновляли причёски флэпперов. Свободный крой платьев с опущенной талией и прямой “андрогинный” силуэт Ля Гарсонн в моде того периода перекликались с египетской одеждой и напоминали о девушках с рельефов. Вечерние платья стали украшать аппликациями из скарабеев, лотосов, иероглифов и геометрических узоров. Мотивы проскакивали и в дневной моде: блузку-тунику “Тутанхамон” с репродукцией иероглифов из гробницы в “египетских” цветах можно было купить в Лондоне. Фирма “Textile Color Card Association of the United States”, что-то вроде современного Пантона, вдохновлялась именно открытием Картера, когда составляла свою палитру для осени 1923 года: её цвета включали “Египетский красный”, “Фаянс” и “Саккара” (я уже молчу про “Mummy brown” и “Луксор”). Сумочки вышивались сфинксами и иероглифами. Люди побогаче могли позволить себе ювелирные изделия — брошки, подвески, украшения на голову или тиары в виде жука или головы “фараона” во всё том же стиле ар-деко. Картье выпустили очередной набор украшений в египетском стиле.
В популярной культуре Египет тоже осел довольно прочно. Писатели выпускали романы в соответствующем сеттинге, а на сценах Европы блистали танцоры дягилевских “Русских сезонов” с балетом “Египетские ночи”. В начале XX века было снято как минимум пять фильмов о Клеопатре, а в 1923 Сесил ДеМилль выпустил свой библейский эпик “Десять заповедей”. Открытие гробницы Тутанхамона напрямую вдохновило создателей “Мумии” 1932 года — той, что потом переснимут в 1999 с Бренданом Фрейзером. Да что там говорить, даже посмотреть фильм можно было в зале с египетским флёром: в 1922 году, за месяц до Тутанхамона, американский шоумэн Сид Грауман открывает в Лос-Анджелесе первый в США кинотеатр, вдохновлённый древнеегипетской архитектурой — и вскоре “египетский кинотеатр” становится популярным типом строения в Америке и Европе. В одних США таких кинотеатров было около 100 штук. О количестве костюмированных вечеринок и хэллоуинских нарядов с египетской тематикой история тактично умалчивает.
Открытие Картером гробницы Тутанхамона не породило тренды египтомании в XX веке, как ошибочно полагают, но стократ усилило их. Как закончилась тутомания, сказать сложно. Постепенно успокоившись, она так и не ушла до конца. Имя Тутанхамона до сих пор подогревает интерес к Египту — подготовленная выставка с сокровищами его гробницы с середины XX века ездит с “гастролями” в мировые музеи, вызывая локальные всплески египтомании и вдохновляя поколения археологов и египтологов по всему миру. Одно можно сказать точно: египтомания никогда не заканчивается. Египет всегда с нами, здесь, в архитектуре и популярной культуре, он будоражит воображение художников и писателей, сценаристов и режиссёров, маленьких детей и взрослых людей.
Египет на самом деле не отпускал мир с самого его “открытия” Александром Македонским — ни в Средневековье, ни в век Просвещения, ни в XXI веке. Как сказал историк Ричард Уайт, “Египет — это наше общее прошлое”. И только действительно великая цивилизация может так влиять на мир уже больше двух тысяч лет.
Автор: Клара Штейн