Буквально сразу выяснилось, не зря Кесем насторожилась, узнав о появлении во дворце новой наложницы. Девица, которую сразу стали называть вертихвосткой, мгновенно превзошла сразу всех, кто до нее посещал покои султана.
Кстати, она и верно была прехорошенькой, к тому же невероятно изящная, невысокого роста, с глазами, словно у лани. Каждый ее жест был отточен и продуман. А уж голосок! Просто пение птиц! А как нежно она смотрела на своего господин! Во взгляде так и читалось:
— Только ты мой повелитель! И я твоя раба до последних дней своей жизни!
— Ха! — постоянно хотелось хмыкнуть Кесем. Она сразу поняла: гурия фальшивая от кончиков волос до кончиков пальцев на ногах. На ее фоне «сахарный кубик» просто ангелом стал казаться. К слову, надо отдать ей должное, толстуха никогда не пыталась пробудить у султана ненависть к своей семье. Нельзя сказать, что любила, но утверждать обратного также было нельзя. По крайней мере, внешне относилась с уважением. При виде султанши и принцесс всегда вскакивала и низко кланялась, хотя делать это подобное при ее габаритах было несколько сложно. Новое приобретение султана даже голову не поворачивало, если видела валиде. А уж султанских сестер откровенно презирала, словно мстила за то, что они родились во дворце и принадлежали династии.
В гареме откровенно недоумевали:
— Эка нашего господина кидает! Из огня да полымя попал!
Сам же Ибрагим пребывал на седьмом небе от счастья. Падишах настолько увлекся своей новой пассией, что практически сразу пожелал заключить с ней брак. Ибо эта притворщица, скромно потупив глаза, утверждала, что не может вступить с ним в связь, так как является свободной женщиной. Иначе ее посчитают блудницей, чего быть никак не должно.
— А кто ты есть, — шипела Турхан-султан, — самая настоящая блудница и есть! Тут закрыла, там открыла!
Пожалуй, впервые за последнее время Кесем должна была с ней согласиться. Тут что говориться, не убавить, не прибавить. Только вот беда, ослепленный султан ничего вокруг не видел. А потом выяснилось, что Хюмашах, имея статус свободной женщины, находиться в гареме до свадьбы никак не может. Скромно потупив взор, газель сообщила:
— Не могу дышать воздухом разврата, мой господин! Здесь все пропитано похотью! Не пристало мне, невинной девушке, быть здесь и смущаться, видя взоры ваших похотливых наложниц!
От возмущения султанша даже захлебнулась словами. Но еще больше была возмущена, узнав о решении Ибрагима переселить девушку в давно пустовавший дворец своего тезки, печально закончившего жизнь, Великого визиря Ибрагима-паши. И ладно бы только переселить, так он еще приказал отремонтировать за счет казны. Да только откуда деньгам было взяться? Все золото рекой давно утекло на головы любимец султана .
Когда падишах узнал, что достаточных средств в наличии не имеется, он жутко разгневался. Орал и крушил все вокруг! Успокоился лишь после того, как ему сказали, что денег хватит на обустройство одной комнаты, из окна которой, открывается вид на Ипподромную площадь. В ней госпожа будет спокойно жить до свадьбы, ну, а потом, переедет во дворец и все будут счастливы и довольны.
Услышав эти слова, Ибрагим обрадовался. А потом мгновенно издал очередной безумный приказ: покрыть стены в этих покоях шкурками любимого соболя… Дался ему этот соболь! Поскольку во дворце не оказалось достаточно мехов, Ибрагим приказал изъять нужное количество у торговцев. Не сложно представить реакцию купцов. Да и народ остался не в восторге. В конце концов, сколько можно потакать причудам султана?
Денег на свадьбу тоже не имелось. Кесем, хотя прекрасно понимала, чем для нее лично обернутся эти слова, самолично просила не устраивать шумных торжеств, которые могут еще сильнее настроить против него народ. Да только кто ее будет слушать? Ибрагим завопил:
— Благодарите, матушка, Аллаха, что живы! Никто другой не стал бы вас терпеть подле себя! Удивляюсь, как мой брат с Вами считался и не отдал приказ отправить Едикуле! Только недолго вам править осталось! Прочь с моего пути! В конце концов, султан я или не султан! Мой прадед, великий султан Сулейман мог жениться, точно также сделал его сын Селим! что мешает мне последовать их примеру?
Оскорбление было нанесено очень сильное. С трудом сдерживая слезы на глазах, Кесем склонилась в поклоне. Единственно, на что ее хватило, так это промолвить спокойно:
— Делайте, мой сын, что хотите, только потом не просите о помощи!
— И не надейтесь даже! Я — велик и могуч! И весь мир лежит у моих ног! Сам разберусь как-нибудь, — надменно произнес султан и указал матери, которую некогда во всем слушал и почитал, на дверь.
Султанше ничего не оставалось, как удалиться. Уже на выходе услышала приказ немедленно собрать с торговцев дань в виде вина, тканей и предметов роскоши. Ясное дело, что все это было мгновенно воспринято жителями Стамбула как откровенный грабеж.
Свадебные торжества прошли в саду Давуда-паши в Константинополе. Представителем Хюмашах на церемонии никяха стал кизляр-ага, а представителем Ибрагима I — великий визирь Салих-паша. Дорогу перед носилками невесты традиционно осыпали драгоценностями. В качестве махра Хюмашах получила от супруга «египетскую казну» — годовой доход, который Египетский эялет выплачивал в османскую казну. Богатые дары были преподнесены и гостями свадьбы… Кесем сказалась больной и на свадьбу не пришла. Впрочем, сын ее отсутствия даже не заметил. Что же до его молодой жены, то она даже себя от гордости не видела, что уж тут говорить о присутствии валиде и молодых султанш! Где она, и где они!
С подачи все той же Шевикяр, которая от злости и ревности даже заметно схуднула с лица, невесту стали называть Телли Хюмашах. И все из-за того, что она на свадьбе украсила сои волосы и платье многочисленным золотым и серебряным нитям — «телли»...
Теперь оставалось лишь одного: ждать, чем все это закончится. Кесем прекрасно понимала, ничего хорошего династию не ждет.
Публикация по теме: Одинокая волчица, книга 2, часть 21
Продолжение по ссылке