Аннушка. Глава 32
Умела Анна многое, обладала знаниями, которые передала ей Повилика, но не могла использовать их во вред человеку, ибо слово дала перед иконами, поклялась жизнью своей перед Богом. Прибегали к ней бабы, желавшие избавиться от нагулянного дитя, девки молодые с просьбами приворожить, но все получали отворот-поворот, не бралась повитуха за такие дела, знала она о последствиях.
А вот Нюрка ни минуты не сомневалась и улучив момент, приготовила всё необходимое для черного ритуала: собственноручно сшитую куклу и длинную иглу, раскаленную на пламени свечи. Устроилась она в бане, на полке, подальше от материнских глаз, да не учла, что Анна, внимательно за ней наблюдавшая, разглядела её черные помыслы. Только дочь уселась на полок, как она тут как тут, да не с пустыми руками, с хорошей такой вицей, которой и начала охаживать бока Нюрки.
-Ты что же, зараза этакая, выдумала! –приговаривала она, вытащив дочь из бани на воздух, пытаясь при этом справиться с собственной злостью,- я покажу тебе как ведьмоством заниматься! Живо выбью дурь из башки!
-Ай, больно! -вскрикивала девушка, пытаясь вырваться из материнский рук,- всё равно Настьке не быть с Антипом! Погубит она его! Сама знаешь, что впереди нас всех ждёт!
-А ты не смей будущему дорогу переходить! Кому на роду написано утонуть, тот в огне не сгорит! Нашлась тут мне! Ещё раз подобное увижу, своими руками задавлю! –сказала Анна, тяжело дыша и выпуская из рук заплаканную дочь. Обвалилась на скамейку возле бани, и сама слезами изошла, до того ей жаль стало и себя и Нюрку беспутяшную, запутавшуюся в несуществующих любовных сетях.
-Мамочка моя, любимая, не плачь, обещаю я больше никогда-никогда так делать не стану! –дочь присела рядом, обняла мать.
-Много сил надобно, чтобы вынести то, что на плечи твои возложено. Соблазнов легкого заработка много у тебя будет впереди, Нюра. Люди золотые горы сулить будут, узнав о твоих возможностях, но помни всегда, за черное дело всегда расплата будет, не тебе, так детям твоим али внукам. Ничто безнаказанно не проходит! Болят следы –то на теле от вицы? Это тебе наука наперед, идём, дела у нас ишшо с тобой есть, а куклу сожги, не бери грех на душу. Обнявшись они пошли в дом. «Битого, пролитого да прожитого не воротишь», -говорят старики, и Нюрка материнский урок усвоила раз и навсегда. Никогда боле, как и мать, не прибегала она к черной магии, понимая, как опасно это не только для того, кто просит совершить ритуал, но и для неё лично.
В конце мая 1941 года рано утром, разразилась над Елошным гроза, черная туча повисла над селом, бросая на землю яркие молнии. Кто на улке был в то время в дома попрятались, а Анна с дочерью, управлявшиеся по хозяйству, под навес забежали, чтобы от дождя укрыться.
-Ох и воссияет! -восхищенно вскрикнула девушка, глядя на молнии и засмеялась, увидев, как мать перекрестила лоб.
-Бога нет! –весело сказала она и выскочив под дождь, заплясала по лужам.
-Дождик, дождик, пуще,
Дам тебе гущи,
Выйду на крылечко,
Дам огуречка.
Дам и хлеба каравай –
Сколько хочешь поливай!
-Нюрка, ты ить баба уже, а всё скачешь, как придурошная-заругалась на неё мать, глядя вслед уползающей тучи, ещё сердито ворчащей громом.
-Мам, глянь-ко-позвала её Нюрка, застывшая перед тем, что увидела. На небе переливалась радуга, а возле неё вспыхивало пять крестов, два из них были яркими, а три еле-еле светились.
-Что это? –испуганно спросила дочь.
-Повилика сказывала, что перед ерманской также было-ответила Анна и продолжила, - сначала кресты, а потом война. Знак это, Нюра, всем нам знак. Заходи в избу, простудишься –забеспокоилась она, не видя, как за её спиной отворились ворота и какой-то человек, зашел во двор и тихо шагая, обходя лужи, идёт к ним. Подошёл и стоит, глядя вместе с ними на небо с крестами и тучей. Первым его увидела Настя, развернувшаяся, чтобы пойти в дом. Увидела и ахнула, закрыв ладошками рот. Она мгновенно узнала гостя, как и Анна, оглянувшаяся на её вскрик, во дворе стоял постаревший, белый как лунь, Семён.
Иногда государственный маховик, сметающий всё на своем пути дает сбой и выбрасывает на обочину ненужные элементы. Так и с мужем Анны произошло. Лежать бы ему на кладбище в далеком северном поселке, расположенным возле золотых приисков, а отправили его по амнистии помирать домой. Была такая, связанная с заменой на должности народного комиссара внутренних дел СССР Ежова на Берию, поэтому «бериевской амнистией» и называлась. Триста тысяч человек тогда на свободу вышли и Семен в том числе.
Слёзы лились из его глаз, когда гладил он руками по головам плачущую жену и дочь, обнимающие его колени. Если мог бы (болезнь лишила его речи ещё до ареста) рассказал он, как жил это время, работая на прииске, как голодал и терпел побои, трудился не покладая рук за пайку хлеба, как спасал его и не раз маленький платочек, переданный Макаром, братом, от Анны. Как прятал он его, укрывая от вездесущей охраны и любопытных глаз, надеясь увидеть ещё раз родных, как давал этот кусочек ткани, вышитый рукой жены, ему силы, когда выплевывал он с кровью свои легкие на белый снег.
-Родной, мой, любимый, вернулся! –плакала Анне, которой казалось, что это сон и она сейчас, проснувшись вновь увидит привычные стены, ходики на стене, почувствует боль в груди, которая терзала её с тех пор, как забрали Семена.
-Папка,-вторила ей Нюрка и шептала про себя,-нет, смертушка, не получишь ты тятеньки, не дождешься ты его, костьми лягу, а его вылечу! Семен зашелся тяжелым, удушающим кашлем, захватался руками за грудь, пытаясь удержать сердце. Болезнь дала корни в нем, выела нутро, поселковый фельдшер только развел руками, мол осталось вам Семен Силаньевич совсем нечего, пора земные дела в порядок приводить и готовиться к исходу. Поначалу он решил в Елошное не ехать, пусть родные считают, что сгинул где-то, да и ладно. Зачем им видеть, как слабеет он от болезни, как тело его перестает слушаться, зачем обузой висеть на их шеях. Остался тут же в посёлке, пристроился работать потихоньку истопником, но тоска по Елошному выела душу. Видел каждую ночь во сне Анну, дом, детей. Не выдержал, сорвался и поехал, пусть и последние денечки, но побыть возле близких и родных и помереть по-людски
-Нюрка, беги баню подтопи, умойся и на бригаду беги, предупреди, что задержусь я сегодня чуток, пусть не теряют! К Василию забеги, обрадуй вестью, да особо языком не болтай, ни к чему всем знать, что радость у нас! –наказала Анна дочери и продолжила, обращаясь к мужу:
-Семёнушка, придется тебе вечера дождаться, строго нынче с работой, бригадиром Машка Задорожная, помнишь такую? Мужик у неё загулял, так она чисто цепная собака, бросается на всех! А ты покуда в баньку сходи, погляди что тут у нас и как, пообвыкнись немножко-тараторила она, провожая мужа в избу.
Чистенький, розовый Семен, после бани, прошелся по двору, примечая, повисшую на одной петле дверь в стайку, покосившийся забор, прогнившую ступеньку на крыльце. Худо в крестьянском обиходе без мужика. Хоть и многое могут умелые женские руки, но дом и подворье, словно чувствуя отсутствие хозяина рассыпаются на глазах. Он достал из клети топор, пальцем провел по лезвию, затупилось, надо бы поправить, поискал глазами точило. Работа привычная, с детства знакомая, радостная даже, это вам не породу долбить, особенно когда у рук не бывало. Посвистывая, потихоньку, прислушиваясь к болезни, что притаилась внутри него, начал он поправлять нужное, наслаждаясь трудом и жарким, майским днём, с жужжащими мухами под ухом, горластыми петухами и сладкопахнущим разноцветьем со степи.
Начало июня в Зауралье было жарким и грибным. Не ко времени повылезали грибы, заполонив собой лесные поляны и опушки, нахально выросли в огородах и переулках Елошного.
-Много грибов, много гробов-шептались сотоварки Анны по бригаде, пропалывая длинные рядки капусты, моркови, свеклы. Та обычно отмалчивалась, после приезда мужа она вообще старалась быть тише воды, ниже травы, чтобы не ворошить людской зависти. Обжегший на молоке, дует на воду. Председатель колхоза Душечкин, жалея, пристроил Семена в сторожа, охранять днем пустые склады и вроде как все остались довольны, но жил в Анне извечный женский страх, выражающийся простым «а вдруг». А вдруг мужа заберут снова? А вдруг снова напишут донос? А вдруг, а вдруг, а вдруг? Страх этот поселился в ней и выедал изнутри, не давая спокойно жить и лишь прижимаясь к горячему плечу мужа по ночам она успокаивалась немного. Знала она, что всё перевернется скоро с ног на голову, старалась урвать последние сладкие часы спокойной жизни.
19 июня 1941 года Антип, перешедший с трактора на машину, гнал свою полуторку в сторону леспромхоза, находящегося в тридцати километрах от Лебяжья. Дорога, слезы одни, то ямы, то лужи, но настроение парня было веселым, он насвистывал любимую песню и рулил картинно выставив локоть в окно. Вдруг, у березового колка, возле дороги, увидел он женщину, размахивающую руками. Удивился он, далеко до ближайшего села и одета странно, вроде как в одежде и вроде, как и нет, потому что прозрачная она. Остановил машину Антип, вышел, а сам глаз с неё не сводит, пытается лицо рассмотреть. А там мутно всё, словно в глаза ему песком сыпанули.
-Куда торопишься? -спрашивает она его. Антип честь по чести и рассказал всё, мол за лесом послали в леспромхоз.
-Не пригодится, Антипушка, лес-то- сказала она и ведь имя откуда-то его узнала. У парня язык отсох, слова сказать не может, а женщина достала из прозрачного кармана черный платок, махнула им и говорит:
-Война будет.
Антип к машине попятился со страху, а у бабы уже желтый платок в руке, машет им и опять говорит:
-Урожай большой будет, а убирать некому. Женщины да старики в деревнях останутся.
Антип на подножку вскочил да в кабину со страху, а она ему вслед красным платком машет и кричит:
-Крови много прольётся, но ты живым вернешься. И исчезла. Словно и не было её никогда.
-Я час в себя прийти не мог-рассказывал он после Насте и родителям, вернувшись домой,-словно в мороке был.
-Разморило тебя на солнышке,- рассмеялась Настя,-вои и привиделась ерунда!
Лишь его родители промолчали и переглянулись между собой. Поселилась тревога в домах людских, все ждали чего –то и надеялись, что пронесёт.
_________________________________________________________
Друзья, будучи студенткой, я попала в фольклорную экспедицию (я уже об этом писала) и многие воспоминания записаны лично мною. Возможно, они кому-то покажутся наивными, но это воспоминания реальных людей о времени, которое безвозвратно ушло. Я буду вам очень благодарна, если в комментариях вы поделитесь со мной воспоминаниями ваших близких и родных о том времени, что в моей повести. Такие комментарии я собираю в одно целое и бережно храню для дальнейшего использования в своих произведениях.
Итак, первое задание от меня: как восприняли начало ВОВ ваши близкие? Были ли какие-то знаки видения накануне? Где находились они 22 июня 1941 года? Сколько им было лет? Кто они были по профессии?