1930 год
- Петруша, как жить мы теперь будем? - заплаканная Вера поняла на мужа глаза.
- Как все, ласточка моя. Как все... - он погладил ее по голове. - Лучше сейчас пожертвуем тем, что имеем, чем отдадим вообще все, вплоть до исподнего. Ты Кривцовых видела? Видела их взгляд, когда отказались они отдать нажитое колхозу? Дрались за каждую курицу? И где они сейчас? По дороге в Казань... Нет, здесь мы родились, здесь и умрем.
Вера, вытерев слезы с заплаканного лица, отвернулась к окну. А может быть им и правда повезло? Вот тетку ее раскулачили еще в двадцать седьмом, а они с Петей с тех пор тряслись, но их не трогали, пока в селе не начали образовывать колхоз. Вот тогда ее муж Петя сам лично отвел три коровы, две лошади и стаю различной птицы, которая была в подворье. Себе оставили они с десяток кур, одну корову стельную, да жеребенка Барса. И Петр и Вера вступили в колхоз одни из первых. Верочка сразу пошла в доярки, потому что привыкла с ранней зорьки вставать и заниматься хозяйством. А Петя плотником стал, с приходом новой власти стройки в селе прибавилось, особенно нужно было строить амбары и скотные дворы. Большую часть из того, что оставили им родители, супруги сдали государству, за что их поставили в пример, хотя соседка Глаша и кричала, что могли бы всем пожертвовать, как она. А Петруша насмехался. Чем пожертвовала Глаша? Хромой кобылой, да старой коровой?
Но тем не менее, влившись в коллектив колхоза, Петр и Вера зажили спокойно и растили сына Прохора.
1932 год
- Лаптевы! - председатель сельского совета вызвал их на разговор и, сидя напротив, перебирал бумаги, нервно стуча карандашом. - Вы ударники, передовики, гордость нашего колхоза. Но вот из города позавчера проверяющий приезжал, помните?
- Как же не помнить, Захар Ильич, - усмехнулся Петр. - Все сальными глазками по селу смотрел, все про какую-то оптимизацию говорил да про потеснение. Что имел ввиду, Егор Фомич?
- Велено нам клуб организовать до конца года. А как я это сделаю? Леса пока не выделили, да и времени мало.
- Ну так у нас в селе дом пустующий стоит, как Кривцовы выехали оттуда, так и не живет в нем никто.
- Не живет... Да вот только врача нам присылают, Бориса Леонидовича с дочкой, велено жилье им найти, а так как дом единственный пустует, то туда и планировал подселить.
- Егор Фомич, от нас чего хочешь? - подался вперед Петр.
- В общем, распоряжение сегодня пришло из города, не иначе как Захар Ильич постарался. Не стоило тебе насмехаться над ним, Петр Иванович, да снисходительно над его городскими привычками шутить. И вот бумага, читайте...
- Что там, Петруша? - Вера была неграмотной, но ее муж Петр умел читать и считать, отец его покойный научил, обедневший купец, перебравшийся в небольшое село.
- Это что, шутка? - Петр поднял глаза на председателя сельского совета когда прочитал бумагу.
- Какие уж тут шутки? Петя, да ты не шуми, не злись. Опять же, найди в этом и хорошее - врач под боком будет.
- Да что там? - не выдержала Вера.
- А там, Верунчик, написано, что мы потесниться должны. Дом у нас слишком большой для нашей маленькой семьи.
- То есть как? - Вера посмотрела на председателя и часто заморгала.
- А вот так. Дом Кривцовых отдается под сельский клуб, а Бориса Леонидовича с дочкой велено подселить к вам.
- Вот те раз! - выкрикнула Вера. - Да где же справедливость? Почему мы должны делить дом родителей Петруши с чужими людьми?
- Потому что, Вера Михайловна, по меркам нашего села вы слишком богато живете и для многих это будто бельмо на глазу.
- Но мы же сдали поголовье, птицу..- промямлила Вера. - И работаем по более многих на благо новой страны.
- Но за глаза вас все равно буржуями называют, - усмехнулся Егор Фомич. - Тут же родственники Кривцовых до сих пор живут, вот они-то Захару Ильичу и нашептали, что, мол, ту семью из-за десятка кур да две коровы в Казань отправили, а вы в большом доме жируете. Он вроде и подкопаться ни к чему не мог, у нас все бумаги оформлены как положено и с доски почета ваши фамилии не сходят, но еще раз говорю - соглашайтесь, если не хотите с врачом и его дочкой в доме Кривцовых жить, или того хуже, строить себе по весне новый дом.
- А что делать? Придется согласиться, иначе наш дом под клуб отдадут, так ведь, Егор Фомич? - Петр усмехнулся.
- Так, Петр Иваныч, так, - председатель отложил бумаги и тихо произнес: - А вообще, не нужно так переживать. У вас ведь Прошке сколько годков?Тринадцать уже? А дочке Бориса Леонидовича девять лет, мать у нее померла при родах, отец сам воспитывает ее. Подрастут дети, пожените их и вот дом весь снова в вашем распоряжении.
- Ага, пока новый проверяющий не приедет и не решит, что наш дом уж под школу хорошо подходит, - рассердилась Вера.
- Ну это ты зря, - улыбнулся Егор Фомич. - Ее с весны строить начинаем. Так что, Петр, мотай на ус, бригадиром поставлю тебя и с первой травой зеленой начнете строить для детей школу.
Но уже через полгода Вера и Петр смирились с тем, что в их доме появились новые жильцы. Будто родственниками они стали, будто всегда с ними жили...
Вера не могла больше родить Петру ребенка. Четыре раза после Прошки беременела, да все скидывала на разных сроках. Она мечтала о дочери и вдруг увидела в Настеньке ту самую, из своей мечты. Девятилетняя девочка с косичками и нежными голубыми глазами вызвала в ней такие теплые чувства, которых она не проявляла к сыну, растив из него настоящего мужика в строгости да в крепкой узде.
Врач, Борис Леонидович, постоянно был в разъездах. Единственный специалист на четыре села, он мало спал, много работал и порой ходил как тень, чуть ли не падая от усталости. Сперва он брал везде с собой свою дочку, пока однажды она не подцепила простуду и не слегла с жаром в кровати. Вот тогда Вера и обрушила все свое негодование на ее отца.
- Виданое ли дело дитятку по хворым таскать? Гляди, во что все обернулось!
- А что же мне делать? - развел он руками. - Одну ее оставлять? Она же приготовить себе не может, никто ее не научил. А там, в чужих домах, хоть тарелку супа нальют.
- Глупа голова, а еще образование имеешь!- уперев руки в боки, распекала его Вера. - В девять лет ребенок уже самостоятельный! Мой Прошка с малых лет один в избе оставался и ничего! А твоя девица уже скоро невеститься начнет! Все, хватит ее везде водить за собой, пущай со мной остается. Коли нет у девки матери, сама ее всему обучу.
- Спасибо вам, Вера Михайловна.
- Да было бы за что!
Вот с тех пор раз в месяц Борис Леонидович отдавал львиную долю своего жалования Вере Михайловне, а та приглядывала за его дочкой и учила как вести хозяйство. Учила готовить, покупала ткани в районе и учила девочку шить. На реку белье стирать водила за собой, показывала как правильно мыть полы и белить потолки.
Злобная соседка Глаша только смеялась:
- О, буржуи новую прислугу себе растят! Верка, не надоело на девке ездить и по избе ее гонять?
- Язык без костей, - покачала головой Вера. - Девочка, к твоему сведению, очень трудолюбива и сама вызывается помочь и научиться чему-то. А вот коли тебя бы кто в детстве гонял, да научил хозяйству, глядишь, и огород бы стоял без сорняков, и простыни бы драные на веревке не колыхались, и в избе не было бы пыли больше, чем на проселковой дороге. Ты и дочку свою к труду не приучаешь, посмотри, на кого Валентина похожа? Оборванец, а не девочка!
Глаша фыркнула и с недовольным лицом скрылась за калиткой.
- Здорово ты ее, - рассмеялся Петр.- Пусть в своем доме порядок наведет, прежде чем к другим за советами лезть.
****
1940 год
Прохор сидел перед матерью и кривился в ухмылке.
- Ты чего, мать? Настька мне как сестра. Как же я женюсь на ней?
- Но ведь не сестра она тебе, Петруша, чужой человек по крови. Вы же росли вместе, неужто ты не полюбил девчонку? А она-то на тебя как смотрит своими голубыми глазищами!
- Вот именно, мама! Потому что росли вместе, оттого она мне как сестра. Ну как я на ней женюсь?
- А ради дома, Проша. Ради дома.
- То есть? - непонимающе посмотрел он на нее.
- Ну чего ты делаешь вид, что не понимаешь, о чем речь? Прав был наш покойный председатель, Егор Фомич, царство ему Небесное. Он тогда мысль дельную подал, когда говорил нам о вселении врача с дочерью в наш дом. И я как девку увидела, чувства к ней материнские проснулись. Вот с тех пор и стала мечтать о том, чтобы вы поженились. Тогда бы и невестка любимая была рядом, которую я, считай, воспитала будто дочь родную, и домом бы только наша семья распоряжалась. Ведь этот дом еще дед твой покойный строил, крепкий, на пять комнат, ни у кого такого в селе нет. А вот представь, что выйдет она замуж, да за голодранца какого-то и приведет в наш дом чужого мужика, дети у них пойдут? И чего? Будем жить, как твоя двоюродная сестра в городе, будто в коммуналке?
- А почему ты не думаешь, что Настя за парня с жильем замуж выйдет? - усмехнулся Прохор.
- А потому что на нее Степан Шишков заглядывается. Ежели добьется ее и замуж позовет, как думаешь, куда они жить придут? В его хибару, где еще трое его братьев и две сестры, или в этот дом, где половину отдали Насте и ее отцу? Прошка, ради дома ты должен жениться на Насте. И она тебя любит, я ведь вижу.
- А если я другую люблю? - усмехнулся он.
- Кого? Вальку-оборванку? - закричала Вера.
- А хоть бы и ее.
- Не бывать тому, да чтобы Глашкина девчонка в наш дом невесткой вошла? Да ни за что! Так, сын, или ты женишься на Насте, или женишься на Вальке, но жить будете в ее свинарнике. Глашка как раз недавно шестого ребенка родила, вот весело тебе будет! Все, Прошка, вырос уже, о будущем думать надо. Вы с Настькой выучились, пора и семью создавать.
Прохор выучился на механизатора, а Настя освоила сестринское дело, пошла по стопам отца в медицину. Только врачом становиться не хотела, мечтала отцу помогать, рядом с ним быть медсестрой.
На следующий день Настенька стояла перед Петром, Борисом Леонидовичем и Верой и краснела, когда Прохор замуж ее звал.
- Вот восемнадцать тебе исполнится по весне и свадебку сыграем, а пока зима, не до гулянок. Будет время подготовиться да созовем колхоз на гулянку, - произнес Прохор с тяжестью на сердце. Валька по душе ему была, но мать с отцом слышать о ней ничего не хотели. А Настю он тоже любил, но как сестру.
А в апреле 1941 года играли свадьбу. Жители села желали молодым счастье, долгих лет в браке и побольше детишек. Никто не знал, что через два месяца жизнь людей в стране разделится на до и после...
Продолжение