Итак, мы оказались на пересечении всех демерджийских дорог.
Понятно, что с нашим темпом подъёма, времени на прогулку по громадной яйле в сторону Тырке-яйлы или, скажем, на Диплис-Кая у нас уже не оставалось. Надо было выбирать, как спускаться. Вариантов, собственно, три. Путь через водопад Джурла по Коровьей тропе самый комфортный, но, пожалуй, по этой погоде и самый скучный. Восхождение на Демерджи и спуск вокруг Екатерины в Долину Привидений всегда сулит массу эмоций, но ещё свеж в памяти прошлогодний зимний поход. А вот по кромочке Северной мы давненько не ходили — с позапрошлой весны. А зимой так вообще — брели раз давным-давно в сплошном молоке, да ещё и в другую сторону! Решено — идём в сторону Ангарского перевала, что, впрочем, и логичнее в плане дороги домой.
Дорога с перевала сперва уводит от края плато в уютную заснеженную ложбину. Это место прекрасно в любое время года — сейчас оно было в белоснежном убранстве, просто иллюстрация к сказке «Морозко»! Белое кружево ветвей, свечи сосен под могучими снежными шапками, девственные пушистые сугробы… И закованные в ледяные панцири травки, декорированные былинными играми ледяного инея…
Потом слева выросли каменные столбы на фоне темного, пасмурного неба. Готика в чистом виде! Крымский мини-Маньпупунёр. По грозному небу бежало лёгкое облачко-пёрышко, и в его пушистых изгибах плавал нечаянный кусочек радуги. Вдали, прорывая сплошную мглу, несколько солнечных лучиков подсвечивали Бабуган.
А внизу… внизу была полная хана! Оттуда надвигалась могучая непогода, уже поглотившая Алушту — и от этого пейзаж делался ещё восхитительней! Самое прекрасное состояние природы — пограничное! Когда приближается стена туч, и совсем немного остаётся до бури — какая же красота царит тогда на этой границе! Мы поднимались крутой тропкой меж заиндевелых сосен — а за их седыми лапами открывалась угрожающая, густая синь. Ну а мы пока снова ныряем в лесок — по узкой тропинке меж пушистых сосновых лап.
Наконец мы выбрались из леса на тропу, траверсирующую склон Северной Демерджи в сторону Козырька. Мы оглянулись — и ахнули. Вот где на славу потрудился ветер! Мы словно вышли из заколдованного леса. Словно покрытый белой пеной, он склонял над тропой отяжелевшие лапы и стволы. И под это белое безмолвное величие художник-зима подложила восхитительный бэкграунд тёмной непогоды. По синеве бежали светлые облака. Вдоль тропы росли заиндевелые сосны, и каждый поворот заставлял замирать от восхищения. Могучий заснеженный Козырёк вырастал впереди. А когда тропа ныряла в перелесок — казалось, что сосны, нависающие над ней, сплошь отлиты из белого, тяжеленного матового стекла.
Вот мы и вышли на тропу, ради которой шли сюда — тропу по самому краю Демерджи.
Густая стена туч вспухала внизу под тропой, всё ближе и ближе.
И вот — посыпались первые снежинки, закружился снежный вихрь. Тропа канула в туманную муть. Вот и настигла нас непогода! Мир погрузился в колючий полумрак, мы шли почти на ощупь. Но всё же — успели, успели! Поймали кусочек пограничья, его волшебной и угрожающей красоты! Теперь вокруг нас плыли призраки причудливых скал, снег хлестал по лицу, тропу заметало. Но оставалось уже совсем немного, и вот — ровная дорога и сосны, высаженные ровными рядами. Целый лес соснового навеса, залезай по своды, вей гнездо! И мы залезли! Укрылись от ветра и метели под пушистыми лапами, расчехлили рюкзаки, достали горячий чай…
Тем временем снег унялся, улетел куда-то в горы — новые места укутывать туманным покрывалом. А нам опять достались прозрачные воздушные просторы, любуйся сколько влезет! Исполинские скальные обрывы, сосны над пропастью, тропа вдоль отвесно скушенного каменного края… И вдали — восхитительная громада Чатыр-Дага, упакованная в прозрачную шапку опаловых туч.
Мы шли лесной грунтовкой, вечерело, опускались чудесных цветов сумерки. Всё вокруг было — волшебство, раскрывались пейзажи в обрамлении сумеречных гор, девственной белизной сияли деревья, и каждый шаг, каждый ракурс, каждый поворот и кустик хотелось разглядывать, любоваться, запоминать… И — снимать, снимать, снимать! В синих сумерках приближался к нам перевал Фуна, и прекрасно было идти через всю эту красоту, и жаль было от неё уходить… Но солнце давно село, и на снежную дорогу у порога леса странным образом светила неведомо откуда луна — невидимая, но абсолютно чётко ощущаемая. Сиял в сумерках снег, и едва уловимые тени тянулись по нему от наших ног. А небо было пасмурно, и это добавляло мистики странному, словно мерцающему изнутри пейзажу…
Тёмного леса мы и раньше не боялись, а наученные неприятным опытом блужданий впотьмах, и подавно. Теперь лесным тропинкам было не обмануть нас. Мы накрепко запомнили нехитрое правило — всё время вправо! И коварным огонькам, мерцающим меж стволов, отныне было нас не сбить. Уж теперь-то мы знали, что обольстившись их светом, непременно ухнешь вниз не той дорогой — и выйдешь вовсе не на шоссе, а к предгорьям Демерджи. Ибо так обманно светит сквозь ночной лес далёкая Алушта. А мы шли и шли вправо, не смущаясь более неожиданным подъёмам вверх. На заснеженной тропе в лучах наших фонарей светились отражённым светом цепочки следов от чьих-то ботинок — и начавшийся снег методично заметал их. Тропа вывела нас к своему могучему Стражу — буку-старожилу, раскинувшему на повороте узловатые руки-ветви.
И мы замерли, любуясь Стражем над тропой, среди косо влетающих в свет снежинок. И снимали на память эту ночную встречу — а потом рисовали фонарями пятна света на ночной аллее, превращая темноту в светящийся, расчерченный снежинками туннель…
Ночной лес был тёмен и тих, и мы со странным чувством осознавали, что Ангарского перевала с правильной тропы ни увидеть, ни услышать нельзя. Огни Алушты да лай собак Лаванды — ночная приманка для неосторожно запоздавших путников. И как же мы были рады, что идём на сей раз верной тропой! Вот и развилка у памятника строителям дороги. Отсюда уже полноправно замигали огоньки шоссе, и под аккомпанемент ангарских собак мы скатились на перевал. Невелика беда, что автобусы не снисходили до наших поднятых рук — прикативший из тьмы троллейбус домчал нас до Алушты. А от Алушты до Ялты добраться— уже дело нехитрое. До свидания, Демерджи! До новой — весенней — встречи!
4 января 2015 г.
