Многих задело за живое то очевидное, но неприятное, что вылезает со всех сторон из книги их детства. Поэтому продолжим. И сделаем себе труд эту книгу открыть. Для меня она даже заиграла новыми очаровательными нюансами.
Легко помахивая сорванной веткой, Тимур шел Квакину наперерез. Заметив это, Квакин остановился. Плоское лицо его (ну, тут конечно - объемные лица могут быть только у Тимура и Жени, ЕЧ) не показывало ни удивления, ни испуга. (А это непорядок, что нет испуга, ЕЧ)
— Здорово, комиссар! — склонив голову набок, негромко сказал он. — Куда так торопишься? (Обратим внимание на обращение ЕЧ).
— Здорово, атаман! — в тон ему ответил Тимур. — К тебе навстречу. (Опять обратим внимание на обращение ЕЧ).
— Рад гостю, да угощать нечем. Разве вот это? — Он сунул руку за пазуху и протянул Тимуру яблоко.
— Ворованные? — спросил Тимур, надкусывая яблоко. (Интересно - зачем? ЕЧ)
— Они самые, — объяснил Квакин. — Сорт «золотой налив». Да вот беда: нет еще настоящей спелости.
— Кислятина! — бросая яблоко, сказал Тимур".
Если б речь о том, что от украденных яблок семьи красноармейцев сильно оголодают, то немного странным кажется это презрительное швыряние еды на землю, совершаемое положительным героем. Да и вдуматься: так ли действительно важно этим семьям съесть решительно всё, что растет на ветках, до единого яблочка? Нет, вопрос тут никак не в еде, но в утверждении власти новой элиты: что не съем, то понадкусываю.
Позволю себе процитировать (в незначительном сокращении) содержательный комментарий под предыдущим статусом:
"Дети советской аристократии не могут понять - зачем красть яблоки? До них не доходит, что деревенские ребята просто жрать хотят. Что они фруктов не могут поесть вволю. Лето кончится и тю-тю. Всё что растет на своем приусадебном участке, в огороде, в саду, что дают куры, корова, все везется в город на продажу. Потому что платили в колхозе натурой, давая на трудодни долю произведенным продуктом (зерном, медом, мясом). И даже когда "хорошо давали на трудодень" то наличных денег не платили. И при этом налоги, немаленькие, нужно было вносить наличными деньгами. Если просрочишь, беда. И где ж их взять-то, деньги эти самые наличные? Вот и крутились как могли. Тащили в город всё на продажу. Отсюда и сказочное изобилие рынков, и дешевизна молока, которое деревенские молочницы приносили прямо на дом, и дешевая прислуга, и прачки, и дома под дачу на лето, и та тётка, которая на даче Жене полы мыла. У одних дача и игры в тайный орден благодетелей охранителей, у других в брюхе урчит и обуться не во что, а потому уже не шуточное воровство. Не понарошку. Это не игра. Не забава от скуки. За такое могли посадить. Полная уголовная ответственность с 12 лет".
Да, всё так. Тимур на завтрак пил чай с конфетами "Шары Шуры", ему недозрелое яблоко - "кислятина", которую можно швырнуть на землю. Лишь бы не досталось Квакину. Я здесь власть.
Я предлагала обратить внимание на взаимные обращения. Это не диалог двух советских мальчиков, сознательного с несознательным. Это разговор классовых врагов. Оба мальчика уже родились, к примеру, в 1929-м году, когда ... здесь будет немножечко статистики.
Массовые выступления крестьян в 1929 г.
Всего выступлений - 1 307
Из них:
403 (30,7 %) на почве хлебозаготовок,
307 (23,5 %) на религиозной почве,
86 (6,5 %) на почве коллективизации
Рекомендую книгу "Серп и молох", сухие архивные цифры. На момент разговора Тимура и Мишки - крестьянство уже не смеет сопротивляться. Но память ещё ох, как жива. Крестьянство теперь - в роли илотов: от перемены власти на рабочекрестьянскую оно не выиграло, но очень и очень проиграло. Всякий, пытающийся оспорить это положение, должен обосновать беспаспортность колхозников, продлившуюся до - страшно сказать - застоя, до доброго дедушки Леонида Ильича. Второе крепостное право было куда страшнее первого.
Повторюсь: только итоги войны переменили отношение деревни к советской армии. Во многом и потому, что под ружьё встали ее, деревни, собственные Мишки, сотни тысяч Мишек, которым до того дать оружие - попросту боялись. (Припёрло - тогда и дали). И Мишки не обернули оружие против Тимуров, а сочли более важным защитить страну.
Но война еще не просматривается, Тимур еще утверждает свое господство над Мишкой.
Аргументы пожилых пионеров вызывают слезу жалости:
Это де был особый шик - одеваться плохо. Хулиганский.
Верим, верим, что у Квакина - шкаф ломится от теннисных туфель, трикотажных полосатых маек со шнуровкой, толстовок, юнгштурмовок, сандалий... Ему просто нравится ходить в пошитой матерью из дешевого ситца мешковатой рубахе и босым.
А вот в книге и пионеры бегают босыми!
Возможно. Оно и для здоровья полезно. Но, садясь на дядин мотоцикл, уж как-нибудь да обуются, можно не сомневаться. И, ведомые посылом текста, художники из поколения в поколение противопоставляют босые ноги Мишки обувочке Тимура.
А вот - есть в организации товарища Гараева и деревенские!
Я это сразу и предположила. Особо бойкий илот - он очень хочет прибиться к сильным.
Мишка - илот, бесправная деревня. Гайдар и Тимур очень хотят считать себя "аристократией". Теперь их девицы играют на фортепьянах. Да, отсылаю к забавному, для вящего понимания картинки.
"Женя взяла с тарелки яблоко, отошла в угол, постояла у окна..." Тоже, вероятно, надкусила и бросила.
PS Не устаю удивляться этой крепчайшей девственности: внизу уже умные граждане сообщают, что "а у хулиганов есть деньги на мороженое", словно бы и не поняли, что Гайдар не документалист, а враг деревни, который иногда просто случайно говорит правду. (Вообще даже для Гайдара было бы странным откровенно написать: "Тимур с удовольствием отметил голодный блеск в глазах Квакина"). Кстати, господа, я самые восхитительные комментарии намеренно не убираю - это тоже весьма любопытное поле для социологии.
изображения из открытого доступа