Воздух пах дымом костра, кровью и горькими травами. Осторожно приоткрыв глаза, Навина обнаружила, что лежит на мягких шкурах в какой-то пещере. Неподалёку от неё над огнём в котелке что-то булькало, источая травяной аромат, а чуть дальше на небольшом камне сидел недавний незнакомец и сосредоточенно пытался вдеть вощёную нить в большую иглу.
- Проснулась? - спросил он, не отрываясь от своего занятия, будто почувствовал пробуждение девушки. - Рядом с тобой в корзине молоко и немного еды. Гроу вчера сказал, что ты ничего не ела.
- Вчера? - переспросила Навина и села, зябко кутаясь в тонкое, но тёплое одеяло. - Я что, всю ночь была без сознания?
- Угу, - кивнул Олаф и выругался, поскольку уколол палец. - Слушай, ты можешь вдеть эту проклятую нить? Я уже час, наверное, с ней вожусь.
- Дай сюда, - попросила девушка.
Он встал со своего места у костра и передал ей нить с иглой.
- Она слишком толстая, поэтому у тебя ничего и не получается, - поставила его в известность Навина. - Нужна либо другая игла, либо нить потоньше. Можно эту разделить на несколько волокон.
- Дели, - кивнул он. - За другой я точно не полечу, а если раны твоей собаки не зашить сейчас, они загноятся.
- Это не моя собака, - возразила девушка и покрутила головой в поисках фьорага.
Собака лежала у стены в глубине пещеры и не подавала признаков жизни. Кажется, она уже и не дышала даже, но если юноша всё ещё пытался что-то сделать для этого зверя, значит, шанс на спасение был. Дэнзет Уартхол тоже находился здесь и чувствовал себя ничем не лучше покалеченного зверя - он всё ещё пребывал в беспамятстве. Окровавленные бинты на нём уже сменились свежими, но кровь из ран продолжала сочиться.
- Ты собираешься вдевать эту клятую нитку или нет? - напомнил Навине Олаф о том, что он всё ещё здесь.
- Да, прости, - виновато отозвалась она и вернулась от созерцания покалеченных к более важной задаче.
Через минуту одно из трёх волокон толстой нити было успешно продето в узкое ушко иглы, и Олаф, забрав котелок с костра, ушёл штопать шкуру фьорага. Навине наконец-то предоставилась возможность хорошенько осмотреться. Пещера, в которую она попала каким-то чудом, оказалась довольно большой, а свод находился так высоко над головой, что его было практически не видно. Судя по тому, что дым не скапливался, где-то вверху находилось отверстие, через которое он выходил наружу. Вход в пещеру Навина тоже увидела, хотя его сложно было не заметить, поскольку там спал большой чёрный дракон, над рогатым хребтом которого виднелась узкая полоска светлеющего неба.
- Где мы? - спросила Навина, пытаясь по запаху едва уловимого ветра определить хотя бы сторону света.
- В Лунных горах, - ответил ей юноша. - Гроу сказал, что собаку нельзя тащить во дворец, а Карри отказался оставлять Мерену.
- Карри? - переспросила девушка, запутавшись в незнакомых именах. - Это кто?
- Дракон, - пояснил Олаф. - Мерена очень капризна и сама по себе, и в выборе пары. Весной за её благосклонность сражались восемь молодых самцов, а сейчас остались только два самых сильных. Они постоянно таскаются за нами, куда бы мы ни полетели. Очень удачно, кстати, иначе я не смог бы забрать с «Королевы морей» вас всех.
- А вы кто? - наконец-то задала Навина вопрос, с которого ещё вчера нужно было начать знакомство.
- Олаф Троу, - представился парень, ловко орудуя иглой. - Кузен Маркуса Колехорта.
- Кузен короля? - удивилась девушка и сразу же смутилась, поскольку к этому юноше ей определённо полагалось обращаться на «вы» и с почтением.
- У нас очень дальнее родство, и я не считаю это чем-то из ряда вон выходящим, поэтому господином называть меня не надо, - усмехнулся Олаф, будто прочёл её мысли. - Днём сюда заявится Маркус, вот перед ним можешь падать ниц сколько угодно. Он, правда, раболепия тоже не выносит.
У Навины снова началось головокружение, но в этот раз от голода и обилия информации. Она обнаружила в корзинке свежий хлеб, фрукты и варёное мясо. С аппетитом позавтракала, пока кузен короля акильфов зашивал раны фьорага, а потом сочла своим долгом оценить состояние господина Уартхола.
- У него лихорадка, - сообщила она Олафу.
- Я в курсе, - ответил парень, вернувшись к костру и вытирая окровавленные руки о какую-то тряпку. - Маркус заберёт его в замок, там есть целители с магией. Да ты не волнуйся, он не умрёт.
- Я что-то в этом не уверена, - хмуро отозвалась девушка. - Надеюсь, ты не думаешь, как капитан, что это я натравила на него фьорага?
- Полей мне воду на руки, пожалуйста, - попросил её Олаф и кивнул в сторону большого бурдюка. - Она вон там. А насчёт того, кто кого на кого натравил… Мы с Дэном в одном гарнизоне служили, и я очень хорошо знаю, на что он способен, когда у него случаются такие припадки.
- Служили? - удивилась Навина, не без труда удерживая на весу тяжёлый бурдюк, чтобы юноша мог смыть с рук кровь. - Сколько тебе лет?
- Девятнадцать. Я попал в гарнизон совсем мальчишкой, в оружейной помогал. Маркус тренировал боевых драконов, а Дэн патрулировал побережье и отбивал набеги кьорвигов, когда они случались. Я тогда даже не знал, что мы с Маркусом родственники. Да и он этого тоже не знал, в позапрошлом году только всё выяснилось. Ну и в один из набегов лет пять или шесть назад кьорвиги, как обычно, забрали всех раненых, кого успели втащить в свои лодки. Среди них оказался и Дэн. Он три года на Мёртвых островах провёл. Раб из него не получился из-за скверного характера, поэтому кьорвиги его в тренировочных боях использовали. Выставляли против него несколько своих воинов и заставляли биться. Сначала он от такой жизни озверел, а потом его ещё и оракул проклял. Когда кьорвиги решили продать его на Арену в Тсалитан, он умудрился сбежать. Вернулся в гарнизон на службу, но однажды в приступе ярости прикончил и покалечил несколько своих, и поэтому его списали. Вообще убить хотели, но Маркус вступился.
- А что это за проклятие такое? - поинтересовалась девушка. - Капитан Гроу тоже упоминал, что кьорвиги заставили господина Уартхола убить оракула, но мне это странным показалось. Тсалитан же для кьорвигов чуть ли не священным местом был, и оракулов они не трогали никогда.
- Я не знаю, чего они от этого оракула хотели, - признался Олаф. - Дэн рассказывал, что его жестоко пытали, а потом решили убить. Вроде что-то с тем проклятием было связано, которое нормальных людей в кьорвигов превращало. Или с зачарованными клинками… Да какая теперь разница? Их нет, а Дэн из-за них проклят. Он и в Тсалитан подался только для того, чтобы найти способ избавиться от этого проклятия, но пока всё остаётся по-прежнему.
- Но если ваша королева смогла снять проклятие кьорвигов, то почему ему не может помочь?
У Олафа не было ответа на этот вопрос. Вея пребывала в твёрдой уверенности, что предсмертное слово убитого Дэнзетом оракула черпает силу из общего проклятия кьорвигов, и если разрушить источник, то исчезнет всё разом. Она очень сильно удивилась, когда обнаружила, что заблуждалась. Чёрное пятно на душе Дэна никуда не исчезло. Оно осталось и продолжало терзать его по сей день. Даже богиня Краонгра не смогла объяснить, что это такое, и почему не получается убрать тьму.
- Наша королева не всесильна, хотя все почему-то думают иначе, - ответил Олаф любопытной девчонке. - И у этого проклятия есть большой плюс, компенсирующий явные минусы. Дэнзет Уартхол умрёт только в том случае, если его обезглавить. Никакие другие раны его жизнь отнять не могут. Он и в этот раз выживет, не сомневайся, и с помощью Веи уже через пару дней будет как новенький. Меня больше твой зверь беспокоит. Вот он-то как раз может и не выжить.
- Это не мой зверь, - уже привычно ответила девушка. - Я просто заступилась, когда стражники в Тсалитане хотели его убить.
- И не страшно было? - улыбнулся ей юноша. - Не каждый ведь день такую здоровенную псину на улице встретишь. Я слышал о фьорагах и об этих… Как их? Хараганах. Вроде бы и тех, и других поголовно истребили ещё две тысячи лет назад.
- Я уже устала объяснять каждому встречному, что не знаю, откуда в Тсалитане взялся этот фьораг, - простонала Навина. - Можно хоть тебе не повторять то же самое?
- Можно, - разрешил Олаф. - Мне сейчас можешь вообще ничего не объяснять, потому что через несколько часов всё равно придётся повторять это всё Маркусу Колехорту. Я отдохну, если не возражаешь. Вторые сутки на ногах. Если захочешь справить нужду, возьми фонарь и иди вон туда за выступ, там проход есть в другую пещеру. Только там летучие мыши, поэтому особо не шуми. А снаружи отвесная скала, и Мерена тебя туда не пустит. Ну или терпи.
Он широко зевнул, растянулся на шкурах у костра и сразу же заснул, оставив девушку наедине с её мыслями. Заняться ей всё равно было нечем, поэтому осталось только обдумывать его слова о проклятии, превращавшем Дэнзета Уартхола в свирепое чудовище. Если бы в этом человеке вдруг не появилась магия, фьораг не тронул бы его. Не трогал же, хотя поведение господина посла и до жуткого приступа ярости оставляло желать лучшего. Либо в такие моменты проклятие пробуждает какую-то скрытую магию, либо с фьорагом что-то не так. Неизвестно ведь, откуда взялась эта собака, и что с ней делали до того, как решили подарить акильфам. Может, зверь теперь не только на магию реагирует и сам по себе опасен. Живых фьорагов уже много столетий никто не видел, если не считать Афуна. Эти существа за такой срок вообще могли полностью измениться. Но если так, то тогда вина за случившееся и правда лежит на Навине. Это ведь она заверила господина Уартхола и капитана, что фьораг никого не тронет.
- Раньше нужно было об этом думать, - проворчала она себе под нос, взяла фонарь и пошла вглубь пещеры искать отхожее место, потому что терпеть сил уже не осталось.
* * *
Два года назад остров Сеар был совершенно другим. Акильфадией назывался лишь крошечный полуостров на юго-западе, где жили изгнанные из Сеаркаты колдуны. Территорию самого острова делили два королевства - большая западная часть принадлежала Сеаркате, а узкую полосу речных земель на востоке занимала Меллеория. Тогда тсалитанские провидцы, жившие в Храме Даар под Перстом Истины, могли внутренним взором видеть всё, что происходило на этом острове - препятствий для их дара не существовало. Но с тех пор, как Колехорты перевернули всё вверх дном, многое изменилось. Сеарката и Меллеория объединились, образовав новое королевство акильфов. Остров тоже изменил своё название и начал именоваться Акильфадией. Да ещё и столиц в этом королевстве было сразу две. Одна осталась на месте прежнего столичного города Сеаркаты и получила название Кьорданаг, что в переводе с языка уже не существующих кьорвигов означало «вольный город», а вторая разместилась на полуострове за Лунными горами, где раньше обитало племя изгнанных колдунов. Даже не столица - замок, в котором жила королевская чета и дюжина колдунов, чудом не утративших свои способности после последнего вмешательства Великих Богов в дела людей. Посольский дворец, имения знати, тронный и приёмный павильоны находились в Кьорданаге, где Колехорты появлялись только по необходимости, а всеми делами заправлял их друг - старик Хьюдрик Масс, назначенный на должность главного советника.
Все это не имело бы для оракулов никакого значения, если бы королева Вея Колехорт не объединила все стаи чёрных драконов в одну. Драконья магия - единственный естественный источник силы, из-за которой дар провидцев становится бесполезным. Пока стаи были разрозненными, их магия не причиняла соглядатаям неудобств, но в объединённом состоянии эта мощь накрыла Лунные горы и полуостров за ними непроницаемым куполом. Никто из провидцев не мог увидеть или услышать, что происходит под этим пологом. Даже у Атаила не было такой власти, поэтому Верховному Оракулу приходилось полагаться лишь на уверенность жреца в том, что тщательно продуманный план не сорвётся.
Маркус Колехорт - один из немногих обладателей редкого дара Странника и носителей драконьей крови. Он и его родственники - прямые наследники первых кьорвигов, чьи души были изуродованы проклятием, не коснувшимся потомства. Это проклятие развилось и начало передаваться из поколения в поколение намного позже того, как предок Маркуса с помощью колдовства присоединил к своей крови драконью, чтобы получить возможность управлять чудовищами. На данный момент наследников этого рода всего четверо - Маркус, его крошечный сын Дамиан, брат Оуэн и кузен Олаф. Они должны умереть первыми. Их гибель станет сокрушительным ударом для королевы акильфов Веи - невероятно могущественной ведьмы, но всё же женщины. Горе заставит её утратить контроль, и тогда с ней можно будет покончить быстро и без лишних потерь.
Верховный Оракул продумал всё до мелочей. Дэнзет Уартхол был выбран оракулами для уничтожения Колехортов задолго до того, как украл очень ценный артефакт. Провидцы заранее предсказали рассвет драконьего рода и закат Тсалитана, чего никак нельзя было допускать, а безумный акильф сам обращался к ним за помощью. Он много пил и не брезговал компаниями любых собутыльников, поэтому подослать к нему Атаила не составило труда. Жрец оценил сложность проклятия, пожиравшего душу воина и счёл это большой удачей. Уартхол - идеальный убийца. Его можно было избавить от проклятия, но зачем? Куда полезнее превратить друга своего врага в безжалостного палача так, что Колехорты даже не заподозрят, откуда исходит угроза.
Когда Уартхол украл артефакт, первой мыслью Верховного Оракула было вернуть и наказать вора, но Атаил отговорил своего господина от этого опрометчивого шага. За два тысячелетия кьорвиги обескровили Сальсирию. Они продолжали уничтожать основательно поредевшее население островных королевств, и если их не остановить, то будущему Великому Императору править будет некем. Главе Гильдии не нравилась мысль о том, что проклятие кьорвигов будет снято, ведь оракулам после этого придётся подстраиваться под новые условия существования и жертвовать многим из достигнутого, но у жреца Храма Даар и на это нашёлся ответ. «Мы ничего не потеряем. Колехорты начнут восстанавливать королевства и сделают большую часть работы за нас, а мы затаимся до поры и будем ждать удобного момента для того, чтобы уничтожить их и взять в руки власть над цветущими, богатыми землями, а не над теми руинами, которые видим сейчас. Проклятие кьорвигов уже давно сделало своё дело и больше не представляет ценности. Пусть Колехорты делают что хотят, а мы потом воспользуемся плодами их усилий. Пусть они расскажут всему миру, что кьорвигов создали мы. Нас и так все боятся, и страх только станет сильнее. Когда мы сотрём с лица Сальсирии этот драконий род, народы островных королевств сами встанут перед нами на колени».
Это звучало красиво и многообещающе. Будущей Империи не нужны смерть и разруха. Иногда нужно чем-то поступаться для того, чтобы получить гораздо больше. Но гнев Верховного Оракула из-за кражи реликвии и снятия проклятия всё же оказался так велик, что кого-то нужно было наказать. Хоть кого-нибудь. Хотя бы ту глупую жрицу, которая по незнанию помогла Уартхолу скрыться с места преступления. Ланселина просто подвернулась под горячую руку, но позже её жажда мести Уартхолу стала частью коварного плана Главы Гильдии.
И Мира. Маленькая акильфийская провидица, волею судьбы ставшая жертвой проклятия кьорвигов. Когда Верховному Оракулу доложили, что Уартхол разыскивает какую-то особенную рабыню с Мёртвых островов, Атаил сразу же понял, о ком идёт речь. Он не следил за судьбами всех, кого коснулось проклятие, но об этой девочке был наслышан, поскольку она некоторое время успешно сражалась в жестоких боях на Арене.
Больше двадцати столетий назад проклятие кьорвигов было создано оракулами не на магии, а на собственной силе божественного происхождения. Магические символы имели место, но лишь для обозначения разных элементов. Поскольку оракулы не хотели, чтобы созданное ими зло коснулось кого-то из своих, в сложную формулу был заложен элемент, исключающий поражение проклятием тех, кто обладал божественной силой - оракулов и провидцев. Провидец не мог стать кьорвигом, но кьорвиг мог родиться провидцем - так это работало. У оракулов особый дар, который никогда не выходил за пределы Гильдии, поэтому шанс, что кьорвиг появится на свет хотя бы с крупицей такой силы, был нулевым.
Проклятие не трогало и детей тоже, но Миру Мад оно настигло в двенадцать лет, поскольку именно в этом возрасте её тело оказалось достаточно развитым для начала периода взросления. С первым цветением женской сути у девочки начал раскрываться и врождённый дар провидицы, но он не успел раскрыться до конца, поэтому проклятие и увело её на Мёртвые острова к вольному народу кьорвигов. Оно полностью поглотило её душу, а разума коснулось лишь отчасти, поскольку сработал запрет на подчинение провидцев. Подобное случалось очень редко. Рассудок Миры помутился, но не так, как это должно было произойти. Вместо того, чтобы стать частью кровожадного племени проклятых варваров, эта девочка начала отчаянно бороться за свою собственную жизнь. Она чем-то была похожа на Уартхола, но если этого акильфа приступы ярости одолевали время от времени, то Мира была диким зверёнышем постоянно.
Уартхол не имел представления о том, кого ищет, поскольку был уверен, что Мира погибла вместе с отцом, когда старый акильфийский замок, стоявший на утёсе, обрушился в Грязное море вместе с куском скалы. Но девочка покинула Акильфадию раньше, о чём не знали даже Колехорты - она прыгнула в ледяные воды зимнего моря для того, чтобы добраться до мёртвых островов вплавь. Такое безумство губило многих проклятых, но по счастливой случайности именно в это время близ полуострова находились кьорвиги на своих странных маленьких судах. Они вытащили девочку из воды полумёртвой, сочли её новым воином своего племени и увезли к вождям. Она долго болела, а у вольного народа было не принято тратить еду и силы на возню со слабаками. Будь она мальчиком, её просто выбросили бы обратно в море, но девочки имели определённую ценность - если не сможет сражаться, станет рабыней и наложницей.
Миру выходили рабы одного из вождей. А когда сын этого вождя счёл девочку достаточно окрепшей и попытался её облапать, она голыми руками вырвала ему глотку. Кьорвигов это повеселило - они не испытывали к своим детям никаких родственных чувств. Для участия в набегах Мира пока ещё была слаба, но сил на то, чтобы развлекать вождей кровопролитием, у неё хватало. Она дралась за еду, за место в шатре, за своё право жить. Не щадила тех, кто пытался овладеть её юным телом. Увы, выйти из боя победительницей ей удавалось далеко не всегда, поэтому натерпелась бедняжка предостаточно. Дикая, непокорная, забавная, но как воин бесполезная, поскольку наотрез отказывалась подчиняться приказам. Она провела на Мёртвых островах несколько месяцев, после чего кьорвиги привезли её в Тсалитан вместе с пленными жителями островных королевств и продали Гильдии работорговцев, не забыв при этом упомянуть, что девчонка бешеная.
Бойцом Арены Мира Мад пробыла не очень долго, поскольку там пришлось сражаться с такими же чудовищами, в какое превратилась она. Там все дерутся за свою жизнь, а не для потехи. Против таких выстоять сложно, особенно если их сразу несколько, и однажды одичавшую акильфийку покалечили так, что она едва не умерла. Её выкупил один из зрителей - старый лорд, обожающий усмирять непокорных девиц. Примерно в это же время Колехорты сняли проклятие кьорвигов, и к Мире вернулась память, но инстинкты свирепого хищника остались. Хозяин издевался над ней, бил, держал на цепи, но чувство собственного превосходства было его слабостью, и в один прекрасный день девочка ухитрилась очень сильно его покалечить. Если бы лорд умер, её тоже убили бы, но по законам Тсалитана живой хозяин имеет единоличное право вершить судьбы своих рабов.
Это был последний настоящий хозяин Миры, но далеко не худший кошмар в её короткой жизни. Узнав о том, что именно этого зверёныша разыскивает Уартхол, оракулы выкупили девочку через Гильдию работорговцев и пустили акильфийского посла по ложному пути поисков. Он искал её почти год, а она всё это время находилась практически у него под носом - в подземельях Храма Даар, где Атаил старательно превращал маленькую хищницу в злобного демона.
Колехорты угрожали расправой в случае новых проклятий, но они не знали о том, что у оракулов есть и другие средства ведения скрытой войны. Дэнзет Уартхол - надёжный и верный друг семьи, но теперь его личное проклятие контролируется Атаилом, и приказ убить друзей этот дурак воспримет как собственное желание. Мира Мад - милая девочка, в которую был по уши влюблён младший из Колехортов, и которую Уартхол разыскивал по просьбе другого члена этой мерзкой драконьей семейки. Она одержима настоящим демоном - одним из тех, которых так боятся моряки. И этот демон тоже подчиняется воле оракулов. Он уже получил свой приказ и не успокоится, пока не выполнит его. Это не проклятие. За одержимость оракулы не могут нести ответственность. Колехорты обречены, потому что не будут ждать подлого нападения от своих друзей. Два безумных палача лучше одного, и шанс успешно избавиться от всех врагов разом при этом увеличивается вдвое.
Фьораг был всего лишь приманкой для того, чтобы заинтересовать Колехортов и выманить кого-нибудь из них из-под купола магии драконьей стаи. Демону, терзающему душу юной провидицы, нужна первая жертва. Неважно, кто первым убьёт какого-нибудь Колехорта - Атаил устроил всё так, что убийство, совершённое Уартхолом, тоже зачтётся, и тогда демона уже ничто не сможет остановить.
Все последние месяцы посол Тсалитана в Акильфадии добросовестно скупал дорогостоящие магические амулеты, создаваемые немногочисленными акильфийскими колдунами, и щедро одаривал этими зачарованными предметами жителей портовых городов - просто так, по доброте душевной. Расчёт был на то, что Уартхол, ничего не знающий о фьорагах, привезёт зверя в один из этих портов, и там собака взбесится. Убить королевский подарок до того, как он будет вручен адресату, никто не осмелится, и зверь успеет изрядно потрепать население, что Колехорты не смогут оставить без внимания. Кто-нибудь из них обязательно примчится в порт, выйдя при этом из-под щита драконьей магии, и умрёт от руки Дэнзета Уартхола. Демон, которым одержима Мира Мад, примет эту первую жертву, войдёт в полную силу и непременно доберётся до остальных Колехортов, поскольку вина за первое убийство ляжет не на юную провидицу. Колехорты сами приведут её в свой дом, и она убьёт их одного за другим. Королева Вея станет последней. В тот же день из Тсалитана в направлении Акильфадии отправится корабль, в трюме которого будут ждать прибытия в магическое королевство другие фьораги - звери быстро покончат с оставшимися колдунами и с теми, кто пользовался их услугами. Да, погибнут многие, а драконы потеряют свою госпожу и выйдут из-под контроля, зато Акильфадия перестанет быть для оракулов костью в горле.
Таков был грандиозный план Верховного Оракула, давший трещину в тот момент, когда безмозглый старик потащил Навину Тир в западный портовый город, чтобы не попасть в песчаную бурю. С того момента всё пошло не так. Сохранять спокойствие и верить в успех с каждым часом становилось всё сложнее, а на кон было поставлено слишком много. Атаил не мог видеть, что происходит в Лунных горах и за ними. Он был уверен, что Уартхол выполнит своё предназначение, когда оправится от ран, а если глупый воин и не сделает этого, то демон Миры справится с поставленной задачей и без его помощи. Жрец не поддавался сомнениям и тревогам, но Верховный Оракул его уверенности не разделял. «Наберитесь терпения, мой господин. Нужно просто подождать», - красивые слова, в которые хотелось верить, но почему-то не верилось. И всё из-за девчонки Навины Тир, которая давно должна была быть принесена в жертву духу ветров. В такие моменты глава Гильдии оракулов очень сильно сожалел, что проклятия обретают силу только тогда, когда они высказаны в лицо.