- Сынок, поглянь, красота то какая! – бабка Ганна, сранья суетившаяся на кухне, завидев Толика, поманила того к окошку, - Аккурат на Покров лёг, - она перекрестилась и улыбнулась толи собственным мыслям, толи первому снегу, - Ранёхонько в этом годе, да не растает уж.
От снега, валившего огромными пушистыми хлопьями, на улице было светло, почти как днём. Куда уж тусклой лампе уличного фонаря было с ним тягаться. Толик, наскоро обувшись и одевшись, выскочил за дверь и, словно мальчишка, плашмя плюхнулся в наметённый за ночь во дворе сугроб. Расхохотался, вскочил и задрал лицо к небу. Постояв так с минуту, будто опомнился, встряхнулся, проторил дорожку к сараю и, почти сразу выскочил наружу, замахав лопатой, расчищая двор до ворот. Через полчаса он вернулся в дом с охапкой дров, раскрасневшийся, довольный. Бабка Ганна, уже собравшая на стол, рассыпаясь в благодарностях засеменила к печи, подхватила чайник в алых маках по бокам – подарок Толика, взамен совсем прохудившегося и наполнила чаем до краёв большущую кружку. Аккуратно, чтоб не расплескать, подвинула её постояльцу, которого давно уж тайком зачислила в родненькие унучики, за неимением собственных таковых.
- Кушай, сынок, кушай, - она смахнула с миски расшитое полотешко и присела было, да тут же снова подхватилась, - Смятанку забыла!
- Сиди, бабусь, - остановил её Толик, - Я сам.
- Сам-сам, - закивала бабка, - Глэчик там коришневый, в сенцах.
Драники были просто волшебными! Да со сметанкой! Как…как у мамы. А бабуся всё подкладывала ему в тарелку и довольно улыбалась. Угодила.
- Спасибо, бабусь, - Толик приобнял сомлевшую от такого внимания старушку, - Сполосну посуду, да побегу, пора.
- Так кудой ни свет, ни заря, милок? – бабка Ганна соскочила с табурета и отняла у парня тарелки с кружками.
- Загляну в больницу до службы, - посерьёзнел парень.
- Занемог? – бабушка озабоченно ухватила его за руки, заглядывая в глаза, - Вот далси тебе тот снег?!
Толик улыбнулся, прижал к себе заботушку и вкратце поведал о вчерашней своей найдёнке, без подробностей, естественно. А после, благословлённый впечатлительной бабулей, скоренько собрался и отбыл.
В приёмном покое больницы сонная пожилая санитарка елозила тряпкой дощатый крашеный пол. Запах хлорки, способный воскресить почивших, ударил Толику в нос. Он закашлялся и выдавил из себя приветствие.
- Ходють тут и ходють, тока топчуть - заворчала женщина, оглядываясь, но тут же признав вошедшего, переменилась, - Анатолий Романыч, доброго утречка! Чавой-то Вы с утра пораньше?
- Мне бы с доктором поговорить, - Толик старался дышать неглубоко, - По поводу вчерашней дивчины.
- Так без сознания она, - повздыхала санитарка, - Сан Петрович с нею всю ночь промаялся, только под утро сморился сердешный. Хошь, Таню кликну?
- Таню? – нахмурился от вестей лейтенант.
- Таню-Таню, сестрицу, - закивала женщина, отставляя в сторонку швабру, готовая тут же припустить за неведомой Таней.
- Зовите, - разрешил Толик уже в спину резвой тётечке.
Таня, невысокая, миниатюрная, с маленьким конопушистым носиком, огромными глазами, цвета шоколада и рыжей копной волос, стянутой в косу, возникла перед задумавшимся лейтенантом совершенно неожиданно.
- Татьяна Михайловна, - протянула она ему руку для приветствия и внимательно заглянула парню в глаза.
- Толик, - брякнул он, хватая ладошку обеими руками, но тут же спохватившись, что выглядит дурак-дураком, поправился, - Анатолий Романович.
- Тётя Шура сказала, что Вы по поводу вчерашней девушки? – она отняла свою руку, к неудовольствию парня.
- Да! – посерьёзнел Толик, и что на него вдруг нашло?!
- Плохо всё, товарищ лейтенант, - девушка будто не заметила его внезапных метаний, - В сознание она приходила на минуту, но даже имени своего не успела назвать. Переломы рёбер, многочисленные ушибы, пара порезов, правда, не глубоких и переохлаждение, - Таня покачала головой, - Изверги… Но привезли её вовремя. Ещё бы пара часов… И снег ещё… До весны и не нашли бы.
- Значит, она не из местных, - больше сам для себя подытожил лейтенант.
Он кивнул, поблагодарил девушку и резко развернувшись, вышел на улицу, даже не простившись, пытаясь мысленно разобраться в полученной информации.
У отделения вовсю тарахтел его «Урал». И кому пришло в голову выгнать из гаража мотоцикл в такой снегопад? Рядом крутился Витька, довольнёхонький, с улыбкой до ушей.
- Принимай работу, лейтенант! – Витька пожал протянутую ему руку и загоготал, когда Толик длинно, затейливо присвистнул, - Нравится?
У мотоцикла отсутствовала коляска и присутствовали широкие, вроде охотничьих, только длинные лыжи. Толик, до недавних пор городской житель, подобного агрегата сроду не видел и ведать не ведал, что подобное сочетание несочетаемого возможно. Он обошёл «зверя» со всех сторон и вопросительно уставился на «Кулибина».
- Много ты самоходом по сугробам набегаешься?! – хмыкнул Витька, - А так, фьють, и ты в Покровке, али в Троицком. Да и Ивантеевка тебе не три на три, - он дружески похлопал Толика по плечу.
- Ну, брат, ты горазд! – только и смог вымолвить лейтенант в след удалявшемуся парню, - Спасибо, Вить!
Майор Размахнин уже был на месте, говорил по телефону, сведя брови к переносице и нервно барабанил пальцами по столу.
- Чикага какая-то! – гаркнул он, бросив трубку, - Нарисовался? – это было уже в адрес Толика, - И где тебя черти носили, Семенчук?
- В больнице был, товарищ майор, - отчеканил лейтенант.
- Ааа, - словно вспомнив, протянул Размахнин, чуть смягчившись, - Как она? В сознании? Что говорит?
Толик пересказал майору всё, что поведала ему медсестра. Похмурившись и поворчав себе под нос, майор приказал разослать запросы по району. Пока по району. Там, глядишь, будут и ориентировки.
- А пока, в Покровку дуй, - майор был явно не в духе, - Кража у них в продуктовом. Скучно тебе было, делов громких хотелось?! Вот и громыхай по морозцу!
Толик, попривыкший уже к своеобразному стилю руководства Ивана Макарыча, добрейшего по своей сути человека, но с напускной жёсткостью и суровостью от случая к случаю, не стал медлить. Мысленно благодаря друга-Илюхина за своевременную подмогу, он уселся на мотоцикл и медленно тронулся в сторону Покровки.
- Товарищи бабоньки, ти-хо! – повысил голос лейтенант, угоманивая раскудахтавшихся на все лады селянок, набившихся в магазин, и обратился к плюгавому пьяненькому дедку, восседавшему на приступочке с поджатыми ногами. Он только что отбил деда у его жены, дородной, громкоголосой бабы Клавы, лупившей мужа по чём попадя матерчатой сумкой, - Дед Василий, скажи ты мне, как на духу, зачем на кражу сподобился, да ещё и супругу свою подставил?
- Каку таку супругу? – залепетал дед, - А, Клавку? Сама виновата! Я ж по-человечески просил, а она, эх…, - он махнул рукой и нахохлился.
- Гад ты, дядь Васька! – заголосила продавщица Сима, - Под монастырь подвёл, пень ты старый.
Дед Василий зыркнул на неё из-под кустистых бровей и потупился, молча, виновато, пытаясь ещё больше втянуть ноги под тощий зад. Преступление лейтенант Семенчук раскрыл быстро, как по нотам разложил. Баба Клава, состоявшая сторожихой при продмаге, заступила на пост, как положено. Часа через полтора в двери магазина заскрёбся дед Василий, вымогая у жены опохмела. Та, отчитав старого и решив, что он внял, отлучилась «до ветру», велев постеречь за неё. Дед, оказавшись один на один с парой ящиков «соблазна», один скоренько вытащил и схоронил под забором. А как Клавдия вернулась, убыл восвояси, похихикивая над глупой бабой. Ящик кой как до дому допёр, откуда только силы взялись, да припрятал в сарае. А наутро Сима, открыв магазин, пропажу и обнаружила, заголосила, телефонировала в Ивантеевку. Сарафанное радио разнесло по Покровке весть о краже, преувеличив масштабы в разы. Дед, вкусив лишь половину бутылки с вечера, проспавшись, прослышал о случившемся. А как прибыл в Покровку милицейский начальник, дюже строгий, намедни разнявший жуткую бабью драку, решил сдаться лучше ему, чем Клавке на растерзание. Тем более, что лейтенант уже сам подкатил к их дому, видно, с обыском. Так и состоялся в магазине внеплановый сельский сход и товарищеский суд. Ущерб, естественно, Клавдия возместила, попутно отлупив мужа. Анатолий Романыч деда отчитал как следует (лучше б Клавка ещё раз побила), да уголовного дела обещался не заводить (хороший всё-таки мужик, хоть и из городских, правильный!). За сим лейтенант и отбыл в Ивантеевку.
Одно хорошо, пока бабы по Покровке весть о краже носили, дорожки в снегу отлично протоптали.
Продолжение следует.