Ночь перед походом в дом малютки, мы почти не спали. Ну ничего удивительного , мы боялись пролететь. Потому что даже блат ничего не гарантирует. Мы протрепались до четырех утра, а потом заснули наконец то. Ну и не было нам покоя все равно. Проснулись в семь часов. А какой смысл лежать, если не спится? Мы встали и пошли пить чай, и у одной и у другой, в голове был один вопрос: это все сегодня закончится, или нет? А если нет, то что делать дальше? Но погрустив маленько мы все таки как то умудрились повернуть свои мысли в более менее веселое русло. Хотя опыт, который мы получили за последнюю неделю , диктовал совсем другое.
- Слушай, Галь, как ты думаешь, со скольки они работают?
- Про этих ненормальных я ничего не думаю, но к девяти часам можно идти.
- Ладно, так и сделаю, а то я уже извелась
- Да я вижу, что ты не знаешь, куда себя пристроить. Уже и стол протерла, и плиту пошоркала, успокойся, через полчаса можно будет идти.
- Я вроде не трусиха, а все внутри трясется. Скорее бы уже все это закончилось
- Мама, давай будем о хорошем, потому что плохого и так уже очень много
Через полчаса мама ушла, и теперь облако негатива навалилось на меня. И я принялась по накатанной мыть, стирать, и готовить. Если все будет замечательно , то мама вернется через два часа. Ну а если что то пойдёт не так, то после двух часов ее отсутствия можно быть почти наверняка уверенным в том, что Ирку опять не отдали. И лучше об этом не думать. Потому что я уже не то что задолбалась, я вообще всю веру в справедливость потеряла. Что мне останется, если ее не отдадут? Вот вообще не знаю. Да и вообще не верю в то, что есть причины изоляции детей от родителей, это же травма на всю жизнь.
Я услышала звук открывающейся двери, когда выливала грязную воду после мытья полов в унитаз. Трясясь от страха, я не спешила увидеть тех, кто там стоит. Но бойся, не бойся , а то что произошло, все равно придется увидеть. Господи, сделай так, чтобы это была ожидаемая картинка, а не картинка разочарования. И я все таки медленно повернулась к двери, а мама в этот момент повернулась ко мне спиной, и мне было не понятно, есть у нее кто то на руках, или нет. Потому что в коридоре было темно, или я просто не хотела видеть то, что может меня разочаровать. Сердце так стучало в груди, что казалось, что оно сейчас сломает ребра.
Но вот мама развернулась наклонилась и поставила на пол маленькую девочку, которую мы с ней ждали четыре месяца. Хоть я и ждала свою дочь, я не ожидала увидеть её прямо сейчас и прямо перед собой. Мне все таки не верилось в это. Вот вообще не верилось. Я поставила ведро на пол и потихоньку пошла к двери, как будто хотела проверить это правда Ира, или это ростовая кукла. А эта кукла смотрела на меня голубыми глазами и было такое ощущение , что она меня не видит , или не знает. Она просто стояла и смотрела на меня с немым вопросом на лице, а куда это я попала, и что это за люди тут ходят. Мне все это было не понятно и страшно.
Все разрядила Оля. Она выскочила в коридор, увидела Иру, и разошлась. Она видимо была старше, поэтому сразу поняла кто это. Подбежала к Ирине и давай ей рассказывать, как она ее ждала, как соскучилась и как они сейчас будут играть. Ирка ходить еще не умела. В смысле, по стеночкам она передвигалась, а вот самостоятельно нет. А пока она слушала Олю, уж не знаю, понимала она ее или нет, помнила или так себе, но глаза сделались заинтересованными. Она стянула с себя шапку, пальтишко , села на пол и сняла ботинки. А потом встала на корачки, доползла до стенки, и уже держась за опору, не спеша, отправилась за Олей.
Мама тоже разделась, и мы со стороны наблюдали за сеструшками. Мне было радостно просто от того, что одновременно кончились и кошмар и ужас, и Ира уже наконец то дома, и не надо больше думать о том, как вырвать ее из лап опеки. А все остальное мы переживем.