Предыдущая глава
Родовое гнездо Бахметевых было обнесено предупреждающей лентой. Но разве Янку это остановит? Её дом! Её наследие от деда! Почему она, как шпион должна пробираться в него? Не должна, но пришлось. Осторожность не помешает, тем более, что с детства знала потайной ход в дальнем углу сада.
Войти то вошла, но только на территорию. Сам дом был заперт, а ключей у Янки не было. Она с тоской посмотрела на тёмные окна. Где-то вдали завыла собака, наводя ещё большее уныние. Ну как так? Это её всё, родное. Она собиралась писать в генеральную прокуратуру, в спч, в Кремль! Да куда угодно, лишь бы вернуть себе родовое гнездо.
Янка поёжилась от холода и побрела к кирпичному сараю, где дед приказывал Симе складировать его старые рукописи, диссертации, книги. Чего там только не было! Этот сарай никогда не запирался. Там красть нечего! Если только макулатуру.
Яна легко открыла дверь. Белоцерковская видимо тоже не считала нужным запирать сарай. Внутри было полутемно. Яркий лунный свет проникал сквозь решётку окна и освящал небольшое помещение. Стопки книг, коробки с бумагами - всё на месте. Яна провела рукой по старому фотоальбому. Откуда он здесь? Она такой не видела.
Любопытство уже взяло верх и Янка стала листать ретро фотки. Дед, дед. Везде дед и его кафедра. Ну какой же он был любитель пофоткаться! На глаза набежали слёзы, Янка шмыгнула носом. Да и как не шмыгнуть, когда ностальгия такая накатила? Так, а это что! Мама с каким-то мужиком.
" Олюшка и Лёня Петровский".
Папаша видимо, подумала Янка. Маму она знала только по фото, а вот отца ни разу не видела. М-да, тоже симпатичный. У мамы неплохой вкус, однако. Может зря его Янка не искала? Вдруг важный какой, при чине. Может пригодится в чём. Машинально Яна взяла в руки сложенный вчетверо листок. Расписка какая-то.
" Я, Леонид Романович Петровский, отказываюсь от своей дочери Янины и забираю вторую девочку на воспитание. Претензий не имею и иметь никогда не буду".
Дата, подпись. Янка подслеповато прищурилась, вглядываясь в почти выцветшие строки. Ничего себе поворот! У неё сестра есть? Сбоку раздался шелест и треск половицы. Яна в испуге отпрыгнула в сторону.
- Кто здесь? - трусливо задрожала она. Из тени вышел понурый мальчуган, Маруськиного возраста.
- Я тут - ответил он, не смея поднять глаз.
- Ты кто? Что ты делаешь в этом сарае? Беспризорник что ли? Как пробрался сюда?
- Не ... Я не беспризорник. Пробрался через потайной ход в конце сада. Я его давно приметил. Меня зовут Петя. Белоцерковский.
Янка во все глаза смотрела на мальчика. Это же сын Олега и Ритки! Но почему он один? Здесь?
- А ты как вообще тут?...
- Да бабушка умерла, её сестра брать меня не захотела. Тогда меня отвезли в детдом. А я не хочу там, не хочу! Я сбежал оттуда и больше не вернусь. Сдадите меня, всё равно сбегу!
Взгляд мальчика стал злым и отчуждённым. Янка была растеряна.
- Да не собираюсь я тебя сдавать. Пошли к нам? У нас тепло и пирожки с капустой есть. Я сама напекла! - похвасталась Яна. С Сычёвым она так и не поговорила. Сбежала попросту. Почему-то боялась того, что он ей скажет.
Они с Петей пока добежали до дома Гриши так продрогли, что долго не могли согреться возле печки, в которой ещё потрескивали поленья. Виталик с Костиком пошли ночевать к той бабке, что ведром огрела Милославского. Яна попросила её за парней. Взамен пообещала, что они ей все дрова переколят и переделают все мелкие хозяйственные дела.
Бабка Тоня так и подскочила от радости. Дел нашлось куча, жила она одна, а просить некого. И туалет уличный покосился, и крыша на террасе течёт, и калитку бы неплохо подправить, а там и порожек - убиться можно. Костик и Виталик, как услышали список требований от бабы Тони, так выпали в осадок и с тоской посмотрели на Саныча.
Тот лежал красный, голос осип, всего колошматило. Но из под кустистых бровей зыркнул его грозный взгляд.
- Даю добро. Бабку не обижать, а то ремня всыплю и оставлю вообще тут. В Москву не вернётесь, так что всё сделайте ей, что велит.
Костик с Виталиком на ночь глядя поплелись к бабе Тоне, а вскоре за ними выскочила Янка, заметившая, что Сыч созрел для разговора и выразительно смотрит в её сторону, пока она с пирожками хлопочет, да рюмочку другую за свою свободу опрокидывает.
Из просторного зала доносился размеренный храп Саныча, Павла и тихое сопение Маруськи.
- Садись, сейчас кормить тебя буду - Яна кивнула на табурет возле кухонного стола. Петя покорно уселся на него. Есть хотел, спать хотел и боялся, что в интернат сдадут - мама-то где твоя?
Петя уставился в одну точку. Мама? Он её и знать не знал. Всегда возле него бабушка и ни о какой матери он не слышал даже. Бабушка для него была и мамкой, и папкой. Ни в чём не отказывала. А теперь, как ему жить? Мальчик был растерян и напуган. Из сытой и роскошной жизни окунуться в нищету и грязь. В детдоме ему быстро успели объяснить, что и как, не успел он там появиться. Поэтому лучше бродяжничать, чем вернуться туда.
Яна поняла, что зря она про мать спросила и вспомнила себя. У неё тоже было всё отлично. Диплом, перспективы на будущее. И вдруг в одночасье всё рухнуло. И уже ничего не исправить. Если бы она не пошла к Олегу, не стала там пить. Он бы не стал приставать к ней и Ритка его не убила бы. Яна лишь тяжело вздохнула, знать бы где упасть ...
Петя наскоро поел пирожков с горячим чаем и задремал прямо за столом. Янка бережно подхватила мальчика на руки, он был лёгким как пушинка, несмотря на свои десять лет. Жалко ей Петю. Чем-то они похожи. Оба выброшены из той среды, в которой чувствовали себя, как рыба в воде.
На следующее утро, Янка сама разбудила Павла и полусонного потащила на кухню, прикрыв плотно дверь.
- Короче, наше замужество всё ещё в силе?
- Какое? Кто? - спросонья Павел плохо соображал. Тем более, что от расстройства чувств-с, вчера тяпнул больше положенного, коньячка, который Янка прикупила. Не, ну а что? Ей можно, а ему нельзя? У него и так казна внушительно оскудела, благодаря аппетитам Милославского. Моральный ущерб, понимаешь ли. А его моральный ущерб кто возместит? Истощенную нервную систему? Правильно, с Янки спрос.
- Я и ты. Мы всё ещё женимся? - терпеливо допытывалась Янка.
Павел окончательно проснулся, высокомерно поднял квадратный подбородок с трёхдневной щетиной.
- Нууу ... Не знаю уже. Стоит ли на себя такую проблему взваливать - протяжно ответил он.
- Хорош цену себе набивать, не на базаре. Тем более, что цена твоя невысока. Поддержанный, особо уже не разгонишься. Нет боевого задора и шуток ты не понимаешь от слова совсем. Если я тебе отвечу согласием, это будет большой удачей для тебя.
Павел покраснел от злости.
- А ха-ха не ху-ху? Кто из нас себе цену набивает, так это ты. Из-за тебя на бабки влетел.
- Ах, на бабки? - Янка упёрла руки в бока - а я думала ты спасаешь любимого человека из передряги и не скупишься на помощь!
- Любимого? Это громко сказано - Павел упрямо сложил руки на груди.
Янка не умела держать себя в руках. Сжав кулаки она железным голосом произнесла:
- Тогда катись отсюда и чем дальше, тем лучше - она метнулась к шкафу, нашла на полке какую-то тетрадь. На вырванном листе быстро что-то настрочила.
" Я, Бахметева Янина Всеволодовна, обязуюсь вернуть Сычёву Павлу Евгеньевичу всё, что он на меня потратил. Но только с первой пенсии". Дата, роспись и листок был гордо сунут Сычёву под нос.
- Но ... - начал он, не осознавая ещё, что в этот раз Янка не шутит. Он сощурил оскорблённо глаза. Так значит? Ещё какая-то провинциальная девица, недавно из тюрьмы освободившаяся будет ноги об него вытирать и командовать? Да не бывать такому!
- Саныч! - заорал он - быстро домой!