Прототипы модульных домов появились несколько сотен лет назад. О технологии их возведения были неплохо осведомлены, например, монголы, которые совершали набеги на соседей в поисках “неприбранной” территории. Вместе с движением на Японские острова (имеются в виду вторжения 1274 и 1281 годов) мигрировали и традиционные для восточназитского народа юрты, которые выполняли роль портативного жилища.
События повторяются, мода возвращается, прообразы древности воплощаются в новых формах - так в 19 веке появился современный дом из модулей, автором которого стал Джон Маннинг. “Коттедж” лондонского столяра - настоящий жест любящего и заботливого отца (спойлер: через сто лет будет проще дарить Лего). Рабочий сконструировал для своего сына дом, состоящий из готовых деталей, которые можно было разбирать и собирать заново при переезде на другое место (в этом и есть суть модульных домов). Такой метод гарантировал Маннингу благоустройство его чада в Австралии, куда и отправился сын.
Актуальность сборного строительства с момента его зарождения и на протяжении всего развития зависела от любых форм обогащения. Для старателей в эпоху Золотой лихорадки была важна мобильность - а значит и умение “склеивать” стены, пол и потолок в тот сиюминутный момент, когда до сведения доходила новость о новом месте добычи драгоценного металла.
Особо популярной методика по-прежнему оставалась во времена войны. Так, например, Питером Ниссеном была придумана хижина, названная в его честь. Она имела каркас полукруглой формы и делалась из стали. Изобретатель получил патент на сооружение, спрос на которое рос как в период Второй мировой войны, так и после нее (хотя бы даже в качестве бытовок). Преимущества таких зданий были очевидны: чем быстрее построятся, тем больше вместят в себя солдат или людей, оставшихся без жилья из-за страшной трагедии. А в скорости воздвижения они уступали разве что свету. Чтобы обеспечить крышу над головой, было необходимо всего несколько часов.
Возвращаясь к истокам этого текста: японцам как-то удалось отразить атаку морского флота монголов под руководством внука Чингисхана. Причем дважды. Тогда их спас “божественный ветер”. Какие выводы? Предположительно монголы сообразили, что их галеоны не так уж прочны, что в рамках современной философии “что не убивает, делает сильнее”, отличный повод стать лучше. Японцы же задумались о национальном самосознании и пронесли сквозь века слово камикадзе, надеясь, что боги станут к ним благосклонны и во Второй мировой. Карма распорядилась иначе. Какой они вынесли урок?
Полная разруха и экономический кризис стали главным двигателем регенерации сферы строительства. Архитекторы придумали новый урбанизм, который вылился в направление “метаболизм”. Его суть заключалась в том, что дома подвергались процессам жизненного цикла, который был характерен, например, для человека. То есть любое здание рождалось, преодолевало период пубертата без агрессии и бунта (или нет), становилось “мудрее” - значит старело. Все знают, что было дальше. Дальше смерть и перерождение. Последнее могло реализовываться за счет транспортировки или “миграции” одного модульного блока, изжившего себя через десяток лет, на другой. Низкий поклон монголам, получается.
Новый взгляд на градостроительство японцев связан с известной личностью, самый популярный проект которого подтвердил устойчивость теории модульности. Им был Кисё Курокава, создавший капсульную башню Накагин. Здание прослужило местом временного обитания для туристов и жильем на постоянной основе для бизнесменов около 50 лет. Сейчас его разбирают на “кусочки”, чем недовольны некоторые ценители объекта послевоенного искусства. Однако это не мешает капсулам реинкарнироваться по законам “префабричного” жанра. Каждый модуль Накагин имеет право стать частью коллекции художественных музеев…
