Я видела людей, которые умеют обращаться в птиц. В лесах Сибири можно найти и не такие странные вещи. Я встречалась с шаманами, которые обитали в хижинах из костей. Купалась в русалочьих озёрах, иногда замечая блеск чешуи в толще воды. Но люди-птицы навсегда остались со мной. В университете, где я работала в молодости, есть секретный архив. Там должны храниться плёнки, если время не обратило их в пыль. Ведь больше двадцати лет прошло. Когда я ушла из отдела, первое время просыпалась от каждого шороха. Всё время боялась, что они передумают. Да, я подписала множество бумаг, поклялась, что никому не раскрою детали нашей работы. Но с такими людьми никогда нельзя быть уверенной. У меня не было выбора. Мне нужно было растить дочь. Плёнки, о которых я говорила: я сама устанавливала в лесу камеры; часами сидела у штативов. Вот крупная птица приземляется на поляну, неловко прыгает по траве, помогает себе крыльями. Что случится — она схватит добычу и взлетит снова? Нет, птица расправляет крылья и опускает голову. По лесу разносится крик; чем дальше идёт запись, тем больше в нём человеческого. Перья втягиваются в кожу, крылья превращаются в руки. Проходит несколько минут, и вместо птицы зритель видит мужчину. Если бы не длинные волосы и диковатый вид, он казался бы почти нормальным. В архиве было немало записей об этом племени. Наши предшественники неплохо их изучили, даже смогли разобраться в странных ритуалах, связанных с рождением и смертью. Причём первые мне показались более пугающими, чем вторые. Люди-птицы высиживают яйца полгода. К весне скорлупа трескается, наружу появляются младенцы. Они скорее похожи на птенцов, чем человеческих детей — слепые, голодные и беспомощные. «В возрасте десяти недель у детей вырастают перья, они проходят первую метаморфозу. Если этого не происходит, младенца выкидывают из гнезда», — писал один из моих предшественников. Одна холодная фраза: «Младенцев выкидывают из гнезда». Или у тебя вырастают перья, или родные отказываются от тебя, обрекая на гибель. Возможно, я бы могла воспринимать это спокойно, если бы сама не увидела. Девочке повезло: её семья выстроила гнездо невысоко, ещё и над кустами — те смягчили падение. На плёнке видно, как я бегу к младенцу. Подхватываю плачущую девочку на руки, смотрю наверх. Это не попадает в кадр, но родители уже обратились в птиц и с криками кружат над поляной. Девочка продолжает плакать. Она тянется к небу, к семье, к своим. Я прижимаю её к груди, боясь, что сейчас кто-то решит спуститься и закончить начатое — но птицы уносятся прочь. Этот ребёнок для них — мутация. Естественная выбраковка. Нужно оставить её в лесу, как происходило тысячи лет до меня. Я этого не сделала. В университете согласились меня отпустить: им было интересно, что вырастет из моей дочери. «Поместим её в нормальные условия и будем наблюдать», — сказал мой бывший руководитель. Нормальные условия... Я старалась как могла. Но не только мои коллеги приглядывают за нами. Я знаю, люди-птицы ближе, чем кажутся. Если верить документам из архива, не все из них желают оставаться в лесу. Некоторые перебираются в города, но не изменяют своей жуткой сущности. Я надеялась, что моя дочь будет им неинтересна, и всё же — они постоянно рядом, присматриваются к ней. Ни разу я не замечала блеска острых когтей или ярости в их взглядах. И всё равно, я боюсь. Что если они передумают — и захотят её вернуть? Увести в лес, к гнёздам и племени. Вдруг они смогут научить её превращаться в птицу, откроют ей бесконечное небо и радость полёта. Я так и не решилась поговорить с дочерью. Ещё не время. Я не готова. Но, я знаю, однажды придётся открыть ей правду, пока люди-птицы не сделали это сами. Я просто надеюсь, что она сможет меня понять. 295/365.
Одна из историй, которые я пишу каждый день - для писательской практики и создания контента.
Соцсети с моими текстами - если вам интересно~.
