«Комсомолка Александра Турищева, русская, 1922 года рождения. После окончания Иркутского мединститута была призвана в ряды Красной Армии на должность военного врача.
В августе 1945 года при выполнении боевого задания попала в плен, зверски замучена японскими самураями в районе разъезда Аргуна, и юго-восточном направлении от г. Чжалайнур. 10 сентября 1945 года её тело было извлечено из могилы, медицински обработано и в оцинкованном гробу отравлено на родину в г. Черемхово. А. А. Турышева захоронена на городском кладбище. За могилой ухаживают пионеры школы № 3, которую она закончила в 1939 году». (Из материалов краеведческого музея).
С портретов и фотографий что находятся в городском музее и в школе № 3, смотрит красивое большеглазое девичье лицо. Но, к сожалению, ни в музее, ни в школе более подробными сведениями, чем те, что приведены выше, о старшем лейтенанте А. А. Турышевой не располагали. Помогла узнать о ней больше неожиданная встреча.
У подножия танка мемориала «Слава героям» — зелёная, перевитая красным, гирлянда и предвестника весны — подснежники — скромная дань уважения наших современников подвигу земляков. У стелы со столбиками фамилий — невысокая, уже немолодая женщина. Подхожу ближе. Знакомимся. Это Ксения Максимовна Бессонова, бывший педагог, ныне пенсионерка, потомственная черемховка.
— Как часто вы здесь бываете? (Ксения Максимовна скупо улыбается, и я замечаю, какие у неё яркие, совсем молодые глаза).
— Мы с мужем, а он у меня бывший военный лётчик, Алексеем Ивановичем Бессоновым считаем этот памятник особым местом. Боюсь, что точно не выражу словами, но это что-то такое святое, «прикосновение» к которому делает человека лучше, чище, богаче нравственно.
Конечно, мы заходим сюда часто...
— Из вашей семья кто-то погиб в годы войны?
— Да, два брата (родной и двоюродный) мужа. И ещё (Ксения Максимовна сказывает рукой на девятнадцатую фамилию в 21-м столбце справа, где значится скупо «Турышева А. А.») к Шурочке Турышевой, бывшей своей соседке, сюда захожу. Хотя могила её на центральном черемховском кладбище...
Прошу коротко:
— Расскажите о ней.
Ксения Максимовна на минуту задумывается.
...Всё не могу поверить, что её нет среди живых. Сколько бы ей сейчас было?.. 65 лет. Давно была бы бабушкой, но не стала ничьей женой, ничьей матерью...
Моё знакомство с Шурочкой состоялись в 1935 году, когда семья Турышевых переехала из Усолья в Черемхово и поселилась в одном доме с нами на площади Труда. Ей было тогда тринадцать лет. В первый же день глава их семейства Александр Степанович, узнав, что в доме живут Турышевы, то есть мы, зашёл к нам узнать, не родственниками ли мы приходимся. Проговорили весь вечер, выяснили, что нет — просто однофамильцы. Но это совсем не помешало дружбе между семьями. Шурочка особенно подружилась с моей младшей сестрой, тоже Шурочкой и тоже Турышевой. Учились они в одном классе и школе № 3. Много читали, были активными комсомолками, росли очень общительными девочками, учились обе хорошо.
Очень подвижная, живая, весёлая, Шурочка Турышева была душой нашего двора, а позже, говорили стала любимицей курса Иркутского медицинского института, куда она поступила после окончания десятилетки.
Всю войну Шурочка училась в институте... Я видела её редко, когда она приезжала навестить родителей. И всякий раз не узнавала в ней некогда весёлую, всегда очень общительную девушку — в глазах что-то решительное, губы сжаты. У нас во дворе говорили, что она хотела попасть на фронт, но во каким то соображениям ей всякий раз отказывали.
Шурочка подучила диплом врача и направление на восточный фронт в сорок пятом, когда отгремели уже победные салюты. Я видела её последний раз живой в июне или июле. «Ну, наконец-то и я буду нужна на фронте», — поделилась она при короткой встрече во дворе.
Я слышала от её родных, что Шурочке присвоили звание старшего лейтенанта медицинской службы и служит она врачом ординатором в военном госпитале. В начале сентября сорок пятого, когда победа наших войск над японскими самураями была совсем близка, на Шурочку Турышеву пришла похоронка. Мы, все соседи, ходили к Клавдии Павловне и Александру Степановичу выразить свои соболезнования, но в душе не верили, думали, произошла какая-то ошибка. Да Шурочку и невозможно било представить мёртвой...
Турышевы решили ехать в Маньчжурию, чтобы привезти тело дочери на родину. Через несколько дней на вокзале состоялся митинг — гроб завалили цветами, было много знамён и людское море... До сего времени не могу без волнения вспоминать её похороны. Комсомольцы и однополчане Шурочки несли её на руках через весь город в последний путь. Похоронили с воинскими почестями. Приехавшие её фронтовые товарищи говорили, как самоотверженно она выхаживала наших солдат, готовая каждую минуту отдать за них свою жизнь. Потом приезжал еще какой-то фронтовой товарищ (не помню, лежал он в этом госпитале или работал в нём), говорил много доброго о нашей землячке. В октябре родителям пришёл орден Отечественной войны II степени, которым Шурочка была награждена посмертно. А потом наш старый дом снесли, все его жители получили квартиры в разных частях города и мы потеряли из виду Турышевых. Очень редко я видела Клавдию Павловну — смерть Шурочки и мужа сильно подкосили её. Несколько лет после захоронения дочери она каждый день ходила на кладбище. Таково уж сердце материнское...
Прошли десятилетия, но я помню Шурочку совсем юной (по возрасту моложе моих внуков), ведь мёртвые не стареют... Была она хрупкой, маленькой, но с душой большой, доброй и открытой. Поэтому память о Шурочке Турышевой у меня и у всех, кто её знал, самая светлая. Когда думаю об этой девушке, я всегда проклинаю фашизм во всех его проявлениях.
Н. БРУЙ (1987)
☆ ☆ ☆
Читайте также: