Миф первый — разгром франками Карла Мартелла арабских завоевателей при Пуатье спас Западную Европу от завоевания мусульманами
Победа франкского мажордома Карла Мартелла над армией Арабского Халифата действительно являлась крупным военно-политическим успехом Франкского государства (шедшего к гегемонии на латинском Западе) и затруднила дальнейшую экспансию ислама в южной Галлии, однако, как показал бельгийский историк Анри Пиренн в работе «Империя Карла Великого и Арабский Халифат», на самом деле борьба за южную Галлию между франками и Халифатом на этом вовсе не закончилась, а окончательно изгнаны из южной Галлии арабы были лишь в конце 50-ых годов VIII века — уже при сыне и наследнике Карла Мартелла, короле Пипине Коротком (отце прославленного Карла Великого):
«Сражение произошло в октябре 732 г.; арабы были разгромлены, а Абд ар- Рахман убит, однако угроза окончательно отведена не была. Теперь под угрозой оказался Прованс, то есть южное побережье Галлии. В 735 г. арабский наместник Нарбонна Юсуф ибн-ар-Рахман занял Арль, прибегнув к помощи пособников, которых он собрал в прилегающих к городу районах. Затем, в 737 г., с помощью Мавронта [герцога Прованса, враждебного Карлу Мартеллу] арабы взяли Авиньон и разграбили всю территорию вплоть до Лиона, а также и Аквитанию. Карл Мартелл вновь выступил против них. Он отбил у арабов Лион и предпринял штурм Нарбонна, разгромив перед этим арабские войска, переброшенные морем на помощь своим единоверцам. Однако взять город ему не удалось. Карл вернулся в Австразию с огромной добычей, так как он взял, разграбил и сжег Магелон, Агд, Безье и Ним. Эти победы, одержанные Карлом Мартеллом, не помешали арабам в 739 г. вновь вторгнуться в Прованс. На этот раз они создали угрозу также и лангобардам, и Карл с помощью последних вновь дал арабам достойный отпор и отбросил их назад. Не совсем ясно, что произошло далее; судя по всему, арабы утвердились в прибрежной части Прованса и удерживали эти позиции в течение нескольких лет. Пипин Короткий вытеснил их в 752 г., но сразу взять Нарбонн не сумел. Ему удалось это сделать лишь в 759 г.; тогда же арабы были вытеснены из Септимании. Эта победа означала прекращение дальнейших захватов арабов в Западной Европе».
Саму битву при Пуатье Пиренн оценивает следующим образом: «Это сражение не имело того значения, которое ему приписывается. Его нельзя сравнивать с победой над Аттилой. Победа Карла сорвала данный конкретный поход арабов, но не имела решающего значения в более широком плане и не остановила их набеги. Если бы Карл проиграл эту битву, результатом было бы лишь более активное разграбление арабами той части Галлии, где они находились». По его справедливому замечанию, гораздо более значимой победой с точки зрения обороны Европы (включая западной её части) от арабского нашествия стала победа византийцев над арабами при обороне Константинополя в 717-718 годах, одержанная императором Львом Исавром, основателем Исаврийской династии:
«Однако смерть императора Юстиннана II, последовавшая в 711 г., положила начало периоду анархии, который продолжался с 711 по 717 г. В это время булгары подошли к Константинополю, а арабы-магометане совершили поход по территории Малой Азии; одновременно их флот, пользуясь захваченными опорными пунктами в Эгейском море и Пропонтом, в 717 г. предпринял попытку захвата столицы империи с моря. Можно сказать, что Европа тогда была спасена благо даря энергии и мужеству воина, только что взошедшего на императорский трон, - Льва III Исавра. Нанеся поражение арабскому флоту при помощи имевшегося у него такого страшного оружия, как уже упоминавшийся греческий огонь, и заключив союз с булгарами, он за ставил сильно потрепанную и значительно поредевшую арабскую армию снять осаду Константинополя, продолжавшуюся в течение всего 718 г., и отступить. Это было историческим событием огромного значения, гораздо большего, чем победа над арабами под Пуатье, поскольку никогда после этого арабы-магометане уже не пытались захватить Константинополь — город, <<хранимый Богом>>. Как отметил Бари, это было событие вселенского значения. С того самого времени и до правления императрицы Ирины (782-803) арабов держали под контролем, они не только не продвинулись ни на шаг вперед, но даже были отброшены в Малую Азию».
Возвращаясь к битве при Пуатье, стоит отметить, что, несмотря на победу в ней, франкские короли не могли эффективно противостоять арабам на море, что позволила тем терроризировать южную Галлию посредством постоянных нападений с моря: «Прованс, однако, был по-прежнему обречен страдать от разрушительных арабских набегов. В 799 г. арабы, придя морем с Атлантики, разграбили побережье Аквитании. В 768 г. конница мавров навела панику в окрестностях Марселя. В 778 г. арабы угрожали Италии. В 793 г. они напали на Септиманию, в 813 г. — на Ниццу и Чивитавеккью, а в 838 г. — на Марсель. В 848 г. арабы взяли Марсель. В 850 и 857 гг. Прованс был разграблен. В 889 г. арабы утвердились на самом юге Галлии у средиземноморского побережья: в Сен-Тропе и Ла-Гард Френе. Что касается захватов на Атлантическом побережье, то в VIII в. арабы, придя из Испании, захватили остров Нуармутье у западного побережья Франции — в заливе Бурнеф юга-западнее Нанта». В 888-972 годах арабы создали в Провансе во Фраксинете постоянный опорный пункт, своего рода пиратское и рабовладельческое государство.
Причем если для южной Галлии победа при Пуатье действительно означала начало процесса, освободившего её (за вычетом побережья) от арабского господства, то для Италии, напротив, именно на временной период после Пуатье приходится резкая активизация арабской экспансии (то есть битва при Пуатье спасла от завоевания не абстрактный «западный мир», а, в самом лучшем случае, конкретную Францию) — причем в обороне Италии от арабов гораздо бо́льшую роль играли не франки, а византийцы:
«Арабы предприняли одно за другим несколько вторжений на Сицилию: в 720, 727, 728, 730, 732, 752 и 753 гг. Попытки вторжения были прекращены на некоторое время из-за волнений и внутренних конфликтов на захваченных арабами территориях в Африке, но в 827 г. они возобновились. В Тунисе и Алжире образовалось независимое от халифата арабское государство во главе с династией Аглабидов, правившей с 800 по 909 г. Представитель этой династии эмир Сиядет-Аллах 1 воспользовался восстанием против Византии на Сицилии и предпринял неожиданное нападение на Сиракузы. Арабский флот вышел из Суз в 827 г., однако византийцы вели боевые действия очень энергично и византийский флот освободил Сиракузы от осады. Арабы получили подкрепление, сначала из Испании, а затем из Африки. В августе-сентябре 831 г. после годовой осады они взяли Палермо и получили, таким образом, оплот обороны на Сицилии. Однако, несмотря на все это, византийцы продолжали яростно сражаться как на суше, так и на море. Им тем не менее не удалось предотвратить взятие арабами, при поддержке неаполитанцев, Мессины в 843 г. В 850 г. главный опорный пункт византийской обороны на Сицилии был взят приступом, а Сиракузы после героической обороны пали 21 мая 878 г.».
Попытки франков защитить Корсику и Сардинию от арабского пиратства были, по-видимому, не слишком удачны: «В том же году сын Карла Пипин, который был королем Италии, попытался выбить арабов с Корсики, где они обосновались и укрепились. Он снарядил флот и, как пишут летописцы, жившие во времена правления Каролингов, овладел островом. Однако на следующий год Корсика вновь перешла в руки неприятеля. Карл немедленно послал против них своего полководца Бурхарда, который заставил арабов ретироваться; в этом сражении они потеряли 13 кораблей. Однако это вновь оказался лишь временный успех; в 808 г. папа Лев III, обсуждая с Карлом вопрос о защите итальянского побережья, умолял его позаботиться и о Корсике. Есть все основания считать, что в 809 и 810 гг. арабы заняли Корсику и Сардинию».
В дальнейшем арабские пираты весь IX век наводили ужас на Италию (где они основали эмират Бари), а франки и союзный им Папа Римский не могли им эффективно противодействовать; единственной силой, способной сделать это, являлись византийцы, но и их возможности были ограничены: «вся территория Италии, расположенная севернее контролируемых византийцами городов, оказалась отданной на милость арабов. В 838 г. были разграблены Брундизий и Тарант, в 840 г. был взят Бари, а византийский и венецианский флоты разгромлены. В 841 г. арабы разграбили Анкону и побережье Далмации вплоть до Каттаро. В 846 г. Лотарь [тогдашний франкский император из династии Каролингов, владевший, помимо Австразии и Прованса, также Италией] не скрывал своих опасений по поводу того, что арабы могут захватить всю Италию.
В 846 г. 70 арабских кораблей атаковали Остию и Порто; грабя и разоряя страну, захватчики дошли до стен Рима и осквернили храм Сан-Пьетро. Римский гарнизон был не в силах противостоять им. В конце концов арабы были отброшены войсками под командованием Гвидо ди Сполето. На следующий год Лотарь предпринял поход против арабов, но не сумел отбить у них Бари.
<…> В 852 г. папа разместил в Порто некоторых корсиканских беженцев; он обнес город крепостными сооружениями, но, увы, этот новый город так и не расцвел. Папа также возвел город Леополи, который должен был заменить Чивитавеккью, покинутую жителями из страха перед набегами арабов. Одновременно папа восстановил города Орту и Америю в Тоскане, чтобы жители могли в них укрыться в случае набегов.
Однако эти меры не помешали арабам разграбить в 876 и 877 гг. Римскую Кампанию; призывы папы к императору Византии оказать помощь остались без ответа. В тот момент Византия столкнулась с катастрофическим развитием событий на Сицилии, где неприятелем в 878 г. были взяты Сиракузы; именно поэтому византийцы решили не вмешиваться. В конце концов папа, чтобы спасти соотечественников от нападений конных мавров, был вынужден откупиться от них, согласившись выплачивать 25 тыс. фунтов серебра ежегодно».
Лишь в X веке совместные усилия Византии и правителей латинского Запада, включая Папу Римского, покончили с угрозой Риму и пресекли коллаборационизм части местных жителей с арабами: «Римская Кампания превратилась в пустыню: теперь это была заброшенная и обезлюдевшая земля. Мирная жизнь здесь восстановилась лишь в 916 г;, когда [Папа Римский] Иоанн Х, император франков, правители Южной Италии и император в Константинополе, направивший в Неаполь несколько галер, объединили усилия и заставили жителей Неаполя и соседних городов разорвать союз с арабами и выступить против них; объединенные силы этой коалиции нанесли завоевателям сокрушительное поражение в решающем сражении, состоявшемуся на реке Гарильяно».
Показателен неутешительный вывод Пиренна о ходе борьбы христиан и мусульман за Италию и за гегемонию в западном Средиземноморье в целом — он отмечает, что без поддержки Византии правители латинского Запада противостоять мусульманам не смогли: «Таким образом, можно сказать, что после завоевания Испании и особенно Африки арабами-магометанами западная часть Средиземного моря превратилась в <<мусульманское озеро». У Франкской империи не было флота, и она была бессильна помешать арабским завоеваниям. У Неаполя, Гаэты и Амальфи флот был, но их коммерческие интересы подтолкнули их к тому, чтобы отказаться от отношений с Византией, которая была слишком далеко, в пользу арабов-магометан. Именно благодаря измене этих городов арабам в конце концов удалось установить контроль над Сицилией. Да, у Византии был мощный флот, даже более мощный, чем у приморских городов Италии, благодаря наличию такого страшного оружия, как уже упоминавшийся греческий огонь. Но, как только Сицилия была окончательно завоевана арабами, византийский флот оказался полностью отрезанным от Запада.
Как отметил Ибн-Халдун [мусульманский историк из Магриба] (сделав соответствующую оговорку относительно византийского побережья), <<христиане более не могут отправить по морю даже доску>>. Все Средиземное море теперь контролировалось арабскими пиратами. В IX в. они захватывали острова, разрушали порты и устраивали свои набеги везде, где только можно. Великий торговый порт Марсель, бывший в свое время главным центром Запада в торговле с Византией, теперь был пуст. Прежнее экономическое единство и целостность Средиземноморья были разрушены, и так продолжалось до эпохи Крестовых походов».
Таким образом, значение битвы при Пуатье в борьбе христианства и ислама за Европу глобально переоценено на фоне в целом неудачного характера противостояния латинского Запада мусульманам в последующий период; эта битва имела определённое значение, но локальное (исключительно для Галлии). Если какое сражение христиан с мусульманами в VIII веке и имело судьбоносное значение, определившее победу христианства над исламом в борьбе за Европу, то это была осада Константинополя — поскольку в случае уничтожения Византии арабы, скорее всего, захватили бы как минимум Италию — и наверняка попытались бы и дальше двигаться на север.
Миф второй. Карл Мартелл — паладин христианства, последовательно противостоявший мусульманам
В действительности во временной период перед битвой при Пуатье ключевым противником арабской экспансии на север являлся вовсе не Карл Мартелл, а герцог Аквитании и Васконии Эд Великий, соперник Мартелла в борьбе за гегемонию в Галлии, правивший в 700-735 годах: «В 720 году войска халифата завершили завоевание Пиренейского полуострова. Теперь под его ударами оказалась Аквитания. Хроники фиксируют победы правителя Аквитании над захватчиками. Победа Эда над арабами зафиксирована в каролингской и испанской хрониках. Её относят к 720 или 721 году. Согласно первой, герцог изгнал арабов из Аквитании. Согласно второй, разбил арабов в битве при Тулузе, где погиб их лидер Ас-Шам. Эд поддерживал контакты с Папским престолом. В биографии правившего тогда понтифика Григория II упоминается о письме правителя Аквитании после победы <…> созданное в 8-м веке жизнеописание святого Пардульфа изображает Эда с большей симпатией. Пардульф умер в 737 году, через два года после аквитанского герцога. Согласно ему, умирая, святой сказал, что слышит звук боевого рога Эда, который зовёт его на небеса».
Прямо перед битвой при Пуатье Эд попытался внести раскол в среду мусульман, переманив на свою сторону одного из их вождей и вступив с ним в династический союз: «Владения Эда оставались зажаты между франкскими землями под контролем Карла Мартелла и арабской Испанией. Незадолго до 731 года герцог Аквитании выдал свою дочь за вождя испанских берберов Муннузу. Вероятно, зять должен был стать его союзников в борьбе с халифатом. В 731 году Муннуза, правивший Серданью, городом в Восточных Пиренеях, восстал» (Жан-Анри Руа, «Битва при Пуатье»).
Однако в тот самый момент, когда арабы во главе с Абд-ар-Рахманом обрушились на Мунузу, Карл Мартелл (вопреки ранее заключенному им с герцогом Аквитании и Васконии мирному соглашению!) нанёс Эду удар в спину, из-за чего тот не смог помочь Мунузе: «В ходе всего этого конфликта не наблюдается и следа вмешательства Эда Аквитанского. Однако герцог не нарушил своего слова. Будучи уверен в силе своего нового союзника, он неблагоразумно удалился от Пиренеев, чтобы защитить свои северные земли, атакуемые Карлом Мартеллом. Продолжатель Фредегара рассказывает об этой кампании крайне немногословно: «Карл перешел через Луару, обратил Эда в бегство, собрал большую добычу и вернулся в свою страну после того, как разграбил Аквитанию дважды за один этот год». Аквитанский агиограф того времени сообщает нам больше подробностей и позволяет взглянуть на эту экспедицию следующим образом.
Карл дошел до Берри намного раньше Эда, и его солдаты, которых аквитанский автор называет варварами, разграбили беззащитную страну, не щадя даже святынь. Бурж, столица, был вынужден капитулировать после неумолимой осады. Принцепс Австразии оставил там гарнизон и перешел через Луару в тот самый момент, когда в Берри ворвался Эд со своей армией. Последовала еще одна осада этого города, который Эд без труда отвоевал, изгнав франкский гарнизон. Затем аквитанский герцог исцелил раны разграбленной страны и восстановил порядок, повсюду выказывая человеколюбие, возрождая церкви и монастыри. Но то была половина победы, и Карл снова переправился через Луару, чтобы отомстить за эту неудачу».
В результате действий Карла Мартелла Аквитания оказалась беззащитной перед лицом победоносных арабов: «Абд-ар-Рахман не дал Эду времени укрепить свои позиции и раньше него подготовился к переправе через Гаронну. Прежде чем встретиться с герцогом Аквитании в решающем сражении, мусульманские войска поднялись по течению реки и захватили Ажан на другом берегу. Эд отважно ринулся на врага, но от его солдат было мало проку. Испугавшись, они плохо держали строй и скоро уступили натиску сарацин, бросились бежать и обрекли себя на полный разгром. Бойня была столь ужасной, что Аноним по этому поводу пишет: «Одному Богу ведомо число погибших». Эд покинул поле боя, захваченный потоком беглецов.
С этого момента Абд-ар-Рахман грабил Аквитанию в течение нескольких месяцев, не встречая ни малейшего сопротивления. Неприятель неуклонно двигался вперед, распространяя вокруг себя разорение и пожар. При подходе мусульманских банд жители покидали города, деревни и поля, а те мстили беглецам, сжигая все, что они оставляли после себя, — урожаи, фруктовые деревья, дома, церкви. Они превращали в развалины города, остервенело грабили и разрушали до основания монастыри. По-видимому, убежищем для перепуганного населения могли служить только города, способные хотя бы на слабое сопротивление. Рассказы беглецов никак не укладывались в рамки морали еще незатронутых завоеванием мест. В изобилии ходили истории о зарезанных жителях, распятых мучениках, оскверненных церквах, о безжалостном победителе, который разил, не различая возраста и пола. Ходили слухи, что после уничтожения монастыря Сен-Эмильен какой-то граф из района Либурна начал борьбу против арабов. Может быть, его приняли за самого Эда, потому что мусульмане оказали ему честь, отрубив ему голову. Об этом сообщают арабские историки, присовокупляя — добыча, состоявшая из имущества этого сеньора, была столь велика, что у каждого солдата в числе трофеев оказались топазы, гиацинты и изумруды».
Успех вскружил Абд-ар-Рахману голову — и он решил вторгнуться во владения Карла Мартелла, руководствуясь, возможно, стремлением не столько к завоеванию, сколько к грабежу: «Хотя ему мешала добыча, он предложил расширить территорию похода. Вероятно, во время своего набега в Аквитанию он узнал о знаменитом аббатстве Сен-Мартен де Тур, и его богатства поразили воображение араба. Переправившись через Дордонь, Абд-ар-Рахман пустился наугад в раскинувшуюся перед ним страну. До сих пор никто не мог ему противостоять, и мы вправе думать, что в какой-то момент стремление к наживе у него уступило место мысли о завоевании».
В такой ситуации Эду не оставалось иной альтернативы, кроме как просить о помощи Карла Мартелла: «Насущная необходимость, перевесив гордость и злопамятство, погнала его усиленным маршем в Париж, где он сообщил майордому о своем поражении и умолял его забыть об их вражде ради общего спасения. До каких преувеличений дошел аквитанец, чтобы убедить принцепса Австразии, которого беспрестанно беспокоили его северные враги и у которого было мало причин вмешиваться в события, разворачивающиеся на юге? Безусловно, объяснял он, будучи хозяевами Испании и части Галлии, контролируя реки и двигаясь по Аквитании гигантскими шагами, сарацины не замедлят атаковать границы Нейстрии. Теперь, когда ему, Эду, изменила удача, именно Карлу надлежит разбить арабов и спасти величайшее королевство франков от ярма, которому покорились готы. Карл великодушно выслушал сетования аквитанского герцога, который для вящей убедительности пообещал ему свою верность и вассальное подчинение. Хотя, по-видимому, причиной вмешательства Карла стала защита собственных границ, его прельщала новая война и знакомство с никогда ранее не встречавшимся ему неприятелем, перспектива добычи и богатства и, наконец, господство над столь давно желанной Аквитанией. Что же касается религиозных соображений, то их не было, или почти не было, разве что, может статься, желание стереть из людской памяти осквернение церквей».
Позднейшие франкские авторы оклеветали Эда, цинично возложив на него ответственность за арабское вторжение в Галлию (изобразив его правителем, пригласившим мусульман) — вторжение, в действительности во многом лежавшее на совести Карла Мартелла: “В Житии св. Теодофреда, Фонтанельской хронике и хрониках Сен-Дени, а также анналах Санкт-Арнульфа и некоторых других монастырей проступает общая линия. Эд установил связь с сарацинами не через Мунузу, а напрямую с самим Абд-ар-Рахманом. Так, например, мы читаем в Житии св. Теодофреда: «Эд, герцог аквитанский, вызванный вышепоименованным деспотом (Карлом Мартеллом), подвергся изгнанию. Тогда Эд направился в Испанию, добился дружбы тамошнего короля Абдирама, чью милость приобрел подарками и обхаживаниями. Скоро он привел огромную армию, состоящую из самого жестокого народа, что позволила отомстить за нанесенное ему оскорбление и, выйдя из Бордо, достигнуть города Пуатье»”.
В действительности же столь прославленная победа Карла Мартелла при Пуатье, возможно, была бы вовсе не нужна, если бы тот из узко-политических соображений не напал на Эда, пытавшегося остановить арабский натиск на север. То, что арабы вообще дошли до Пуатье и всерьёз собирались угрожать франкскому Туру — «заслуга» Карла Мартелла не в меньшей степени, чем последующая победа над ними.
Автор — Семён Фридман, «XX2 ВЕК».
Вам также может быть интересно: