В наши дни часто вспоминают о крестовых походах, предпринятых по инициативе Папства — или тех или иных отдельных католических правителей — против мусульман и язычников. Помнят и о конфликтах крестоносцев с православными — взять хотя бы Четвёртый крестовый поход 1204 года, завершившийся захватом крестоносцами Византийской империи (хотя первоначально он задумывался как крестовый поход против мусульман) или конфликты крестоносцев Ливонии с соседними русскими землями — Псковской и Новгородской. Реже вспоминают о том, что в истории имели место также крестовые походы одних католиков против других. За информацией я в этой статье обращаюсь к работе С.И. Лучицкой «Крестовые походы. Идея и реальность» (1, 2).
Возьмём тот же Четвёртый крестовый поход — жертвой крестоносцев стала не только православная Византия, столицу которой Константинополь они разграбили, но и вполне себе католический порт Задар: «Потому участники этого похода оставляют традиционные пути крестоносцев в Святую Землю и решают переправиться через Средиземное море с помощью Венеции — с этой целью они посылают своих представителей в Светлейшую (Serenissima) республику для заключения договора. Дож Энрико Дандоло, 90-летний слепой правитель Венеции, требует за переправу через море неслыханную цену — 85 тысяч серебряных марок. Весной 1202 г. крестоносцы в состоянии выплатить только сумму в 50 тысяч. И тогда дож вынуждает рыцарей приступить к штурму далматинского города Задара, с тем чтобы за счет награбленной добычи расплатиться с долгами. В ноябре 1203 г. город взят и разграблен». Правда, тогдашний Папа Римский Иннокентий III это осудил: «Иннокентий III реагирует на события весьма жестко: он требует продолжить путь к Иерусалиму и грозит крестоносцам отлучением от Церкви». Но на практике никакого наказания за это мероприятие для крестоносцев не последовало — как позднее остался безнаказанным и захват ими же Константинополя.
Многие знают о битве при Адрианополе 1205 года, в которой болгарский царь Калоян разгромил враждебных ему латинских крестоносцев, захвативших Византию и основавших на её месте так называемую Латинскую империю. Реже вспоминают о том, что на момент этой битвы Болгария вступила в унию с Римом, признав церковное верховенство Папства (более того, формально уния Болгарии с Римом продолжала действовать аж до 1235 года), а Калоян получил от Папы корону — см. работу Ф.И. Успенского «История Византийской империи»: «С таким же вниманием папа Иннокентий относился к Болгарии. Переписка с Калоиоанном или Иоанном Асенем представляет в высшей степени любопытные черты. Первое, что бросается здесь в глаза, — это указание на римское происхождение Асеней. Для Римского престола оно служит основанием напомнить болгарскому царю, как стал называть себя Иоанн, об его римском происхождении и вызвать в нем чувства преданности католической Церкви. Асени охотно приняли это указание, хотя для них было бы гораздо выгодней доказать свое родство с прежними царями Болгарии, так как Иоанн желал приобрести от Римского престола корону и титул <…> Он [Калоян] вел издавна переговоры с папой о церковной унии, о вступлении в семью европейских народов через коронование его папой, о признании независимости Болгарской Церкви и в конце того же 1204 г., как увидим, добился полного успеха».
Однако захватившие Константинополь крестоносцы во главе с императором Балдуином Фландрским, как показывает Успенский, не желали признавать независимость Болгарии: «Он отправил перед тем посольство к императору с изъявлением дружбы, но получил в ответ, что они, франки, — наследники греческого царства, а он узурпатор и вассал, не имеющий права считать себя равным латинскому императору. Они даже угрожали опустошить его страну и возвратить его в рабское состояние, из которого он вышел. В этом ответе отразилась и фикция перенесения на латинского императора прав константинопольских царей, выраженная в усвоении титула Semper Augustus (послание Балдуина папе, составленное легистом, канцлером Иоанном Нуайонским), и высокомерие рыцарей по отношению к полуварвару, и, вероятно, сознание непримиримости их политических интересов, ставшее ясным прежде всех у Бонифация».
Что характерно, Иннокентий III в возникшем конфликте (несмотря на то, что на стороне Калояна поначалу выступали православные греки, восставшие против католиков) даже после поражения крестоносцев при Адрианополе и пленения императора Балдуина (позднее казнённого болгарами) первоначально находился скорее на стороне Калояна: «Отношение Иннокентия к столкновению между латинянами и болгарами весьма характерно и далеко не свидетельствует о том, чтобы он горячо принял к сердцу просьбу Генриха и рыцарей. Он пишет Калоянну почти льстивое письмо, ссылаясь на особую благодать (gratia), которой он, Римский Папа, отличил болгарского царя среди всех монархов христианских, и на свои заботы о его чести и интересах. Благодаря заслугам его матери Римской Церкви, которой Калоянн смиренно посвятил свое царство «как частное достояние св. Петра», он и достиг славного торжества над теми, кто старались его серьезно обидеть. Папа послал ему венец и военное знамя и продолжает охранять его от опасностей. Пусть он знает, что на Западе собирается еще более многочисленное войско, нежели то, которое уже прибыло в Константинополь. Пусть Калоянн остерегается попасть между латинянами с одной стороны и венграми — с другой. Поэтому Иннокентий советует Калоянну освободить Балдуина и заключить с латинянами прочный мир, о чем наказывает одновременно и Генриху. В том же самом смысле папа написал и примасу Болгарии. Ответ папы Генриху крайне лаконичен. Своего впечатления от катастрофы латинян он не сообщает, и о мерах, которые он принял по ходатайству Генриха, он ничего не пишет. Никакой инициативы папа не терпел и от Балдуина. Он лишь официально предписывает «знатному мужу Генриху, брату константинопольского императора» заключить прочный мир, для освобождения брата, со славнейшим царем болгар и влахов, ибо для обеих сторон дружба принесет много пользы. Он пишет кратко, «так как нужнее дело, чем слова».
Рыцари, по-видимому, надеялись, что папа объявит Иоанницу врагом христианства и поход против него — столь же богоугодным делом, как завоевание Св. Земли. Папа дал им понять, что он дорожит Калоянном, даже невзирая на его письмо к туркам, как новым членом семьи христианских народов, а Болгарию рассматривает как лен апостола Петра. Быть может, Иннокентий рассчитывал в этой плоскости отношений сделать больше для Балдуина и его империи».
Тот же Иннокентий III инициировал Альбигойский крестовый поход 1209-1229 годов. Формально крестовый поход был направлен против еретиков-катаров, однако в действительности в ходе него убийствам и грабежам подвергались и католики южной Франции (см. фразу, приписывавшуюся папскому легату Арно Амальрику — «убивайте всех, Господь узнаёт своих», якобы произнесённую при взятии города Безье), хотя катары составляли лишь часть населения региона. Характерна позиция, занятая Гильомом Тудельским — автором «Песни о крестовом походе против альбигойцев», уроженце южной Франции. Он безусловно стоит на позиции враждебности по отношению к еретикам:
И ныне обречен весь край судьбине злой
За веру лживую, что мнили там благой.
Но как патриот своего родного края он не может не отметить жестокость участников Альбигойского крестового похода, отмечая, что они зверствовали по отношению к жителям Лангедока так, как будто воевали не с христианами, а не с иноверцами:
Страна обречена и многие умрут
В краю, где пришлецы кругом разор несут.
Ломбардцы с франками ярились там и тут,
Весь мир в тот край пошел войной, жесток и лют,
Как в земли к сарацинам.
Стоит отметить, что в битве при Мюре в 1213 году на стороне жителей Лангедока против крестоносцев сражался и погиб король Арагона Педро II Католик — прославленный полководец и сам ветеран крестовых походов, участвовавший в разгроме мавров в битве при Лас-Навас-де-Толоса (одно из ключевых сражений Реконкисты).
Позднее окситанский трубадур Гильом Фигейра писал о походе 1226 года, организованном против Лангедока французским королем Людовиком VIII Львом (правил в 1223-1226 годах, умер от дизентерии в ходе осады города Авиньон в южной Франции), обвиняя Папство в том, что развязанные им войны против «схизматиков» и еретиков расточают силы христианского мира и мешают ему объединиться против враждебных ему мусульман:
Рим! В поход повлек
Ты цвет французов лучший,
Шли не на Восток —
На братьев темной тучей,
Во грехе полег
Пришельцев строй могучий.
Ты людей мутишь,
Людовика ты ж
Загубил, бесстыж:
Ты свой призыв трескучий
Слал к нему в Париж.
Рим! Ты все хитришь,
В коварстве ты повинен:
Сарацин щадишь,
А греков и латинян
Скоро истребишь, -
Так список павших длинен.
Будет соблюден
Божеский закон:
Ад тебе сужден
За то, что звал, бесчинен,
Всех на Авиньон.
Религиозный предлог была избран для оправдания расправы северогерманских феодалов и князей церкви с непокорными им свободными крестьянами-штедингерами в начале 1230-ых годов — несмотря на сопротивление «римского короля» Генриха Гогенштауфена, исполнявшего обязанности наместника своего отца, Фридриха II Гогенштауфена, императора Священной Римской империи, в Германии — см. работу Бруно Глогера «Император, бог и дьявол»: «Крестьян штединга, объявленных по понятным причинам язычниками, он не защитил от ужасной бойни, учиненной так называемым крестовым войском. Нижнесаксонские и фризские штедингеры (т.е. «население побережья») начиная с первой половины 12 века возделывали земли по рекам Яде и нижнему Везеру, а также наслаждались личной свободой. Графы Ольденбургские и архиепископы Бременские не захотели довольствоваться одними только оброком и церковной десятиной. Они приступили к сооружению укрепленных замков на этих территориях, чтобы перевести свободных крестьян в положение крепостных. Те же в 1204 году прогнали угнетателей и в дальнейшем уклонялись от уплаты дани и десятины. Из-за благоприятного политического расклада штедингерам на некоторое время удалось утвердить свою независимость. В конце концов, жадные феодалы решили пойти сложным, но не менее действенным путем. В 1230 году на синоде в Бремене они обвинили самонадеянных крестьян в язычестве и призвали к большому крестовому походу против них. В этом отчаянном положении угнетенные вынуждены были обратиться к Ордену немецких рыцарей, чтобы с помощью их магистра, который часто бывал при императорском дворе, достичь Фридриха. Император ограничился тем, что выпустил в 1230 году в Капуа грамоту, в которой уверял «всех штедингеров» в своем благоволении к ним за те «благодеяния», которые они оказали Ордену, но никакой реальной помощи не последовало. На Рождество того же года крестьянам удалось наголову разгромить возглавленное архиепископом Бременским войско крестоносцев без какой-либо помощи со стороны. Дальнейшие нападения «крестоносцев», которых поддержал только Папа, закончились для них же еще печальнее, так как к «еретикам» присоединился Отто Люнебургский. В 1234 году в мае на земли штедингеров напало почти 40-тысячное войско «крестоносцев» под предводительством герцога Брабанта и графа Ольденбургского, полностью пренебрегая мирным договором, оглашенным королем Генрихом два месяца назад. У последнего же были много других проблем. Папа с негодованием отреагировал на действия Генриха против инквизиции, и это снова противоречило интересам Фридриха, так как Грегор IХ нуждался в нем как в посреднике в споре с верхнеитальянскими городами. Теперь «борцов за веру» не могло удержать ничто. 27 мая 1234 года при Альтенэше полегло около 11 тысяч крестьян, давших отчаянный отпор значительно превосходящему их войску убийц. Выжившие бежали в соседние страны».
Орудие крестового похода было обращено Папством и против самого императора Фридриха II, а также против всей династии Гогенштауфенов как таковой, направляя средства, предназначенные для ведения крестовых походов, против католических правителей. Вернёмся к работе Лучицкой: «В 1239 г. папа обвинил императора в том, что тот не помогает Святой Земле и Латинской Романии, и на этом основании вновь отлучил его от церкви. Конфликт между ними достиг такой силы, что в 1241 г. Фридрих II привел свои войска в долину Тибра. Он прямо угрожал Риму, а запертый в городе папа Григорий IX вынес на всеобщее обозрение святые мощи, раздал кресты верующим и призвал их сражаться под давним лозунгом папства — во имя освобождения Церкви (libertas Ecclesiae). Папский легат проповедовал настоящий крестовый поход против Фридриха II, и всем, кто принял крест, были пожалованы такие же индульгенции, как и отправляющимся в Святую Землю крестоносцам. Но и на этом дело не кончилось. В 1245 г. в Лионе был созван церковный собор с тем, чтобы низложить императора, а в 1248 г. против него же объявлен новый крестовый поход, целью которого было овладение Сицилийским королевством. После смерти Фридриха II в 1250 г. оппозицию в южной Италии возглавил его сын Конрад IV (1250—1254). Войну против папства продолжил его сводный брат Манфред (1254—1268), а позже и сын Конрада IV Конрадин (1254—1268). Папы сражались с ними с такой же яростью, как и с их отцом и дедом.
В своей борьбе против императора и его преемников понтифики прибегли к введенному еще Иннокентием III и подтвержденному каноном Четвертого Латеранского собора принципу «наделения трофеями». Так, используя Карла I Анжуйского, брата французского короля Людовика Святого, в конфликте против Гогенштауфенов, папы предложили принцу в качестве «трофея» — вознаграждения за участие в крестовом походе против врагов папства — Сицилийское королевство и титул короля, а также пожаловали все полагающиеся крестоносцу привилегии.
Помощь анжуйцам рассматривалась папством как еще один шаг на пути утверждения сюзеренитета над Сицилией. Под эгидой Святого Престола Карл I Анжуйский развернул наступление на Гогенштауфенов в южной Италии и Сицилии. В марте 1266 г. в битве при Беневенто сын Фридриха II Манфред был разгромлен и погиб, после чего французский принц подчинил себе Сицилию и начал хозяйничать в Италии. Однако гибеллины не смирились с ситуацией и на этот раз объявили королем Сицилии внука Фридриха II Конрадина, у которого было немало приверженцев даже в Риме. Конфликт вступил в новую фазу. В 1268 г. Конрадину удалось разгромить войска Карла Анжуйского в долине реки Арно. Но в том же году папский ставленник предпринял решительное наступление на Сицилию, поддержанное активной проповедью крестового похода, благодаря которой армия принца пополнялась все новыми и новыми воинами. В августе 1268 г. битве при Тальякоццо армия Конрадина была разгромлена, а самого короля и его близких и сторонников ждала жестокая казнь».
Отмечу, что казнь Конрадина — герцога Швабии, потомка древнего императорского рода и законного короля Сицилии, существование которого угрожало притязаниям Папства на гегемонию среди католиков — стала первым прецедентом казни по суду короля в европейской истории. Крестовый поход был обращён и против Арагона — причем если в случае Гогенштауфенов его ещё можно было формально оправдать многочисленными религиозными обвинениями против Фридриха II Гогенштауфена (такими как подозрение в безбожии в его адрес и его сотрудничество с мусульманскими правителями), то здесь христианское, католическое государство подверглось агрессии исключительно за то, что вступило в конфликт со светским союзником Папства — Карлом Анжуйским, узурпировавшим корону Сицилии и жестоко угнетавшим местное население:
«Но и этим дело не кончилось. После победы Карла I Анжуйского практически вся Южная Италия, включая Сицилию, оказалась под его властью, которой он воспользовался по своему усмотрению, вводя французские образцы правления и ущемляя интересы итальянцев новыми поборами и налогами. В результате недовольные господством Анжуйской династии сицилийцы в 1282 г. подняли мятеж против ненавистных французов — этот эпизод известен в средневековой истории как «Сицилийская вечерня» — и предложили сицилийскую корону правителю Арагона Педро III — родственнику Манфреда, супругу его дочери Констанции Гогенштауфен. В связи с этими событиями в 1285 г. новый папа Мартин IV (1281—1285) организовал очередной крестовый поход теперь уже против арагонского короля, поддержав анжуйцев индульгенциями. Длительная война между французами и Арагонским домом завершилась лишь в 1302 г. подписанием мира в Кальтабелотте, по которому собственно Сицилия оказалась по существу в руках арагонцев».
Более того — организовав против Арагона крестовый поход, Папство попыталось лишить арагонского короля Педро III короны, передав её французскому принцу Карлу Валуа; эта затея вызвала недовольство даже у части советников короля и представителей королевского дома Франции, хотя и была выгодна для них в политическом отношении: «Тем временем в Париже и в Бордо король Карл вместе со своим племянником королем Филиппом обсудили, как следует провести крестовый поход на Арагон. Карл хотел как можно сильнее увлечь этой затеей французский двор. Скорее всего, именно по его предложению в августе 1283 г. Папа послал легата, Жан Шоле, кардинала церкви Св. Цецилии, в Париж предложить арагонский престол младшему сыну короля Филиппа — Карлу, графу Валуа. Филипп к тому времени, в ожидании такого предложения, уже заручился поддержкой Хайме, короля Майорки, отчаянно завидовавшего своему брату Педро и тяготившегося своей вассальной зависимостью от него. Королю Хайме, похоже, была предложена полная независимость после того, как французский принц взойдет на арагонский престол. Кардинал-легат даже пообещал, что французское духовенство будет три года выплачивать Карлу Валуа церковную десятину. Многие французы не одобрили подобный план. Так, последние из оставшихся в живых советников Людовика Святого не раздумывая указали на то, что их покойный господин никогда не одобрял нападок Папы на светских правителей. Наследник престола, будущий Филипп IV Красивый, чья мать была арагонской принцессой, симпатизировал своему дяде Педро» (Стивен Рансимен, «Сицилийская вечерня. История Средиземноморья в XIII веке»).
В дальнейшем крестовые походы, как показывает Лучицкая, становились орудием реализации всё более мелочных и узко-политических интересов того или иного Папы: «Поразительно, но со временем папы стали использовать инструмент крестового похода даже в борьбе против своих же собратьев — церковных иерархов! Об этом свидетельствует, например, конфликт рода Каэтани, к которому принадлежал избранный в 1294 г. папа Бонифаций VIII (1294—1303), с одной стороны, и древнего римского рода Колонна, из которого вышли многие влиятельные кардиналы и соперники этого понтифика — с другой. Вскоре после вступления на Святой Престол Бонифаций VIII объявил официальный крестовый поход против семьи Колонна и при этом почерпнул средства для него из тех самых источников, из которых обычно финансировались военно-религиозные экспедиции на Восток. В результате похода действующего понтифика земли представителей рода Колонна были захвачены, их главный город — Палестрина — разрушен, а сами они попали в плен, где их ждала жестокая расправа».
В XIV веке эта тенденция получает дальнейшее развитие — крестовые походы перебравшимися в Авиньон Папами объявлялись против итальянских гибеллинов (сторонников императора): «Сеяли раздор в этом регионе в основном гибеллины — мятежно настроенные по отношению к папе аристократические фамилии Милана, Вероны, Мантуи, Лукки и др. Создавая свои региональные государства, они также были не прочь включить в них города Папского государства. По традиции, верными папе оставались только гвельфские силы — Неаполь или Флоренция. И вот чтобы противостоять гибеллинам и обеспечить себе условия для возвращения в Папскую область, понтифики были вынуждены вести против них крестовые походы. На самом деле, эти войны мало чем отличались от тех войн против светских государей, которые папы вели в XIII в., например, против Гогенштауфенов. Разница была лишь в том, что тогда военная кампания велась на юге Италии, а теперь — на севере и в центре страны. И как «крестовая десятина», утвержденная Лионским собором, была потрачена на «сицилийские войны», так большая часть денежных средств, собранных по решению Вьеннского собора 1311 г., расходовалась на войны авиньонских пап против гибеллинов в Италии. Как и в предыдущую эпоху, походы сопровождал папский легат, который брал на себя руководство армиями наемников, воевавших на стороне курии против гибеллинов, привозил деньги (прежде всего «крестовые десятины») для оплаты их услуг и папскими буллами пытался привлечь мирян воевать. Такие буллы по-прежнему приравнивали участие в этих экспедициях к крестовым походам в Святую Землю, предоставляя воинам обычные индульгенции, а также мирские привилегии».
Результатом этих крестовых походов стал наплыв в Италию приглашенных Папством наемников-рутьеров и невероятный разгул бандитизма с их стороны (имевший место, впрочем, не только в Италии). Чтобы покончить с ним, Папы… провозгласили новый крестовый поход уже против них: «Но позже помимо беспокойных итальянских государей у папы появился новый враг в лице наемных войск, которые Святой Престол поначалу использовал для своей борьбы в Италии против политических врагов. Кончив сражаться против гибеллинов на стороне пап, подобные банды — т. н. рутьеры (routiers) — нередко обращали оружие против бывших нанимателей, тем самым подрывая политический порядок и стабильность в Италии. Особенно они активизировались после заключения мира в Бретиньи в 1360 г., когда временное прекращение крупных боевых действий в ходе Столетней войны заставило бродячие военные дружины в поисках наживы рыскать по дорогам и предлагать свои услуги кому угодно. Папы даже пытались объединить силы гвельфов и гибеллинов, дабы прогнать наемников из Италии, а в 1361 г., объявили против них полномасштабный крестовый поход, и крестоносцам, желавшим бороться с этим злом, раздавали индульгенции».
В дальнейшем в эпоху Великой Западной Схизмы конца XIV — начала XV века, когда в католическом мире могло быть по двое, а иногда и по трое Пап Римских, понтифики организовывали крестовые походы против сторонников своих конкурентов: «Несмотря на попытки стабилизировать ситуацию в Центральной и Северной Италии, папам лишь отчасти удалось вернуть контроль над патримонием св. Петра, и в 1378 г., дабы совсем не утратить власть над Папской областью, последний авиньонский папа Григорий XI (1370—1378) вернулся в Рим, где вскоре скончался. После его смерти по поводу выборов нового папы завязалась жаркая дискуссия, которая привела к расколу в западной Церкви. Во время обсуждения кандидатур на Святой Престол христиане Рима потребовали избрать новым папой римлянина или хотя бы итальянца, и под их давлением предпочтение было отдано Урбану VI. Однако авиньонский клир объявил выборы недействительными и признал папой француза Климента VII. Так началась т. н. Великая схизма, продолжавшаяся вплоть до 1417 г., когда в течение почти 40 лет одновременно выбирались папы от той и другой стороны, а в 1409 г. церковный собор в Пизе, низложив обоих пап — римской и авиньонской линий, — выбрал еще и третьего. Соперничавшие между собой партии — папы и их сторонники — вели друг против друг крестовые походы. Так, в 1383 г. Генрих Деспенсер, воинственный епископ Норвича, получил разрешение королевского совета на крестовый поход во Фландрии, дабы помочь выступившим против Франции мятежникам, которые были сторонниками «итальянского» папы — Урбана VI».
Итак, нетрудно заметить, что, попав в руки Папства, идея крестовых походов довольно быстро подверглась искажению. Сперва крестовые походы были направлены лишь против мусульман, но затем их действие было распространено на «схизматиков» и еретиков (или даже на тех, кто объявлялся таковыми) и связанных с ними католиков, а потом — даже на светских противников Папства или противников Папы внутри католической церкви. Впрочем, такими же злоупотреблениями, как показывает пример того же Четвёртого крестового похода, сопровождалась крестоносная идея и в исполнении некоторых светских правителей. Всё это сыграло свою роль в её упадке и гибели.
Автор — Семён Фридман, «XX2 ВЕК».
Вам также может быть интересно:
