Этот текст Рэндалл Грэм опубликовал 5 лет назад и в узких кругах людей, знакомых с винодельней Bonny Doon Vineyard и вином Le Cigare Volant этот текст является достаточно "знаковым" - редкий винодел талантлив и как журналист, как человек слова. Этот текст никогда не публиковался на русском языке, я позволю себе его перевести и опубликовать "5 лет спустя", день в день.
Реквием по "Летающей Сигаре"
Я прощаюсь с Le Cigare Volant, по крайней мере с вином, которое я создавал в определенном, самобытном стиле на протяжении многих лет. Конечно, это всего лишь вино, и, по-видимому, пока я продолжаю заниматься своим ремеслом, я буду делать другие классные вина, может быть, даже несколько более серьезные или «важные», чем Сигара. По крайней мере, я питаю самые горячие надежды, что я это сделаю. Но Le Cigare — мой старый друг, вино, которое безусловно способствовало моей карьере, дало мне определенную степень уверенности в правильности моего пути (возможно, даже граничащую с некоторой степенью высокомерия) и, почти наверняка, хорошо это или нет, возложившее на меня ответственность за то, что меня называют «Ронским рейнджером».
Le Cigare Volant обычно называют «ронским блендом» или «GSM», как грубовато называют эту категорию австралийцы. Признаюсь, меня слегка раздражает такая сортовая номенклатура, которая (возможно, только мне) кажется и неудобной, и неполноценной. «GSM», хотя и кажется простым и выразительным наименованием, часто выглядит слишком упрощенным и не передающим контекста. Может ли серьезное вино быть представлено простым перечнем его компонентов? (Терруаристы, конечно, так не считают). Называя вино, происходящее с центрального побережья Калифорнии, «купажом Роны» или «купажом Роны из Калифорнии», винодел только усугубляет ситуацию. Прими решение! Это из Роны или из Калифорнии? Когда люди на громких публичных дегустациях спрашивают меня, что такое Le Cigare Volant, я могу осторожно сказать им что-то вроде: «Это калифорнийское вино, изготовленное из сортов винограда, наиболее известных благодаря винам, которые производят в Роне». Я скажу это, может быть, три или четыре раза, и когда я начну хрипеть от крика из-за шума, я сдамся и, плюнув на полноту смысла, скажу упрощенное: «Это GSM!».
Название «Cigare Volant» ("Летающая сигара) и термин «Rhône Ranger» ("Ронский рейнджер"), возможно, избыточно блестящие из-за своей яркой запоминаемости - они несут в себе один или два огромных недостатка. Термин «Le Cigare Volant» отсылает к слегка безумному (но эффективному, кстати, оно ни разу не было нарушено) постановлению, принятому в 1954 году в деревне Шатонеф, которое запрещало приземление НЛО на местных виноградниках. («Летающие сигары» — французский термин, обозначающий неопознанные летающие объекты цилиндрической формы.) Чтобы помочь контекстуализировать то, что станет «Американской Роной», мое название лукаво и иронично отсылает через этот факт к Шатонеф-дю-Пап. Это и было моим намерением, но, в конце концов, но по прошествии определенного момента (35 лет!), не пора ли вину начать жить самостоятельно?
И, конечно же, термин «Ронский рейнджер» — это остроумное прозвище, которое мне дал журнал Wine Spectator в 1989 году, когда я оказался на их обложке апрельского номера. Вскоре после выхода статьи этот термин был подхвачен группой виноделов, заинтересованных в изучении возможностей сортов Роны в Калифорнии, а позже к ним присоединились виноделы из других частей США. Ассоциация родилась, выросла, стала официальной и теперь сотни виноделов работают с сортами Роны по всей территории США. Я желаю им всем всего наилучшего, но лично я чувствую, что термин «Рейнджер Роны» как термин уперся в определенную стену. Мы, рейнджеры, определили себя с точки зрения чего-то отличного от себя, чего-то, что, возможно, гораздо более первично и, следовательно, в некотором смысле более подлинно и значимо. Возможно, лучше всего нам удалось познакомить американских покупателей с красотой ронских вин, в том числе и тех, которые на самом деле происходят из долины Роны! Но Боже мой, я не знаю, остаюсь ли я еще в душе "ронским рейнджером" - честно говоря, я бы предпочел быть рейнджером Сан-Хуана Баутисты или, что еще лучше, Папой Попелушума (названия калифорнийских винодельческих регионов, прим. мое), хотя, честно говоря, это, возможно, немного претенциозно.
Я невероятно горжусь тридцатью четырьмя урожаями (1984–2017) Сигар, которые мы произвели - каждый из них немного отличается от другого, но каждый, за очень редким исключением, каким-то образом передает ощущение «сигарности», качество, которое я затрудняюсь определить с какой-либо точностью, за исключением того, что оно характеризует то, в чем достигнут предельный уровень сочной пикантности; то, что становится своего рода элементом неразрывности («continuo») в вине, басовым гулом умами и фруктов, слитым с танинной структурой вина (я подозреваю, что это связано с нашим строгим сохранением полного осадка и нашей склонностью к минимальному осветлению и переливкам вина).
Le Cigare Volant дал мне возможность показать миру, насколько я хорош с точки зрения мастера купажа. Очень немногие, в основном давние фанаты, обратили на это внимание, но по большей части мир движется слишком быстро, чтобы это могло иметь какое-то большое значение - мир гораздо более внимательно следил за некоторыми моими яркими маркетинговыми инициативами, а также за этикетками и упаковкой. Но, как я уже говорил в другом месте, вино, которое является просто продуктом воображения винодела и его эстетического чувства, остается ограниченным в своей сложности и способности увлекать, очаровывать и создавать эмоциональный резонанс у потребителя. Я считаю, что только "вина места" (vins de terroir), вина своего виноградника, могут выразить настоящую глубину и отражать, пусть и сдержанно, непознаваемую сущность и организацию самой Природы. С настоящим местным вином винодел «делает» гораздо меньше, но, как это ни парадоксально, достигает гораздо большего.
Итак, к чему это все? То, что мы сделали на сегодняшний день, чтобы создать «лучшую» Летающую Сигару, не принесло особенного вознаграждения. Держать вино так долго, пока оно не будет полностью готово к выпуску — это кошмар бухгалтера. Кстати сказать, бутилирование вина под завинчивающиеся крышки, увеличивая общую долговечность вина (хорошая вещь, не так ли?), одновременно приводит к тому, что молодое вино почти полностью заворачивается в его защитный кокон, требуя гораздо более длительного времени выдержки перед выпуском. Малотиражное виноделие на нашем заводе на Ингаллс-стрит, в итоге, оказалось очень дорогим способом производства вина. Эти проблемы, вероятно, могли бы быть решены просто отлично, если бы мы могли продавать большую часть нашего вина напрямую нашим клиентам или не были бы обязаны предлагать специальные выгодные предложения через оптовый канал по низким ценам.
Но Сигара в ее нынешнем формате, похоже, потеряла определенную актуальность для современного рынка. Вино стало немного похоже на блестящего, слегка эксцентричного дядюшку, чьи плохие каламбуры, запутанные истории и загадочные отсылки могут быть даже забавны на праздничных тусовках, но, большинству гостей кажется, что встречаться с ним раз в год - это вполне достаточно, а может быть даже и слишком часто! Похоже, по каким-то причинам, нам не удалось успешно донести до рынка убедительность ценностного предложения Сигары. Без авторитета места происхождения, этой важной «винной легенды», как вы сможете передать высокую ценность вина, которое просто имеет прекрасный вкус? Передача «послания в бутылке» всегда была непростой задачей, а сейчас она стала труднее, чем когда-либо. Сигар Волант в его нынешнем виде не несет в себе "древней родословной", ни подлинной, ни символической, представляет собой смесь винограда из разных климатических зон и терруаров. Вино, также, не несет на себе "непререкаемого авторитета" поместья или замка розлива. Мы не лепим на него один из органических или биодинамических сертификатов или любой другой потенциальный признак «серьезности». Оно просто представляет себя таким, какое есть, и без яркого и соблазнительного ярлыка, кричащего на весь мир «Выбери меня!».
Я написал бесконечные страницы об истории Сигар Волан, о том, как моя винодельческая молодость оказалась на виду у многих людей, что помогло мне найти свой стиль и ощутить притягательность как винодела. Летающая Сигара была моим "двигателем" во всех смыслах: у меня есть старинный Citroën DS-21, который называется «Le Cigare», и есть множество скульптурных космических кораблей, которые я построил за эти годы и которые до сих пор разбросаны по всему парку вокруг винодельни. Это была моя "фишка", выражаясь современным языком и она хорошо мне послужила. В какой-то мере можно утверждать, что она стала в своего рода костылем или готовым каркасом, на котором можно было создать мое многословное ораторское искусство (такое, как то, которое вы читаете в данный момент). Не стал ли я Ослом из "Шрека", который просто не знает, когда заткнуться?
Иногда мне кажется, очень удобно использовать Сигару как повод поговорить о современных умных "инновациях" в виноделии, которые мы внедрили - например, об использовании больших стеклянных бутылей для выдержки вина, этих «отелей для дрожжей», о лучших качествах того или иного клона, волшебстве увяленного на воздухе винограда, о тайнах редуктивной выдержки, всех тех хитростях виноделия, которыми хочет поделиться хвастливый ребенок во мне. Но в этом откровенном разговоре о Сигаре я обнаружил, что сопротивляюсь рассказу о том, каково мне на самом деле прощаться с Сигарой (по крайней мере, в той форме, в которой мы ее знали) или что все это действительно значит. Возможно, эта молчаливость лишь попытка избежать признания в поражении? "Не беспокойся, дружище! Неспособность продать столько Сигар, сколько нам хотелось бы, по полной цене — это всего лишь пустяк, не что иное, как небольшая (хотя и беспокоящая) рана на теле, вздор, царапина!". В прошлом у нас, конечно, были необъяснимые маркетинговые неудачи, но если я оказался неспособен вдохнуть настоящую неиллюзорную жизнь в Сигар Волан, наше флагманское вино за последние десять лет, что это значит для моего окончательного статуса как винодела/владельца винодельни? Неужели все это не более чем окурок?
Мне пришлось долго думать о том, почему космическому кораблю каким-то образом не удалось выйти на желаемую траекторию. В течение долгого времени я пытался убедить себя тем, что бренд Bonny Doon Vineyards, по крайней мере, в том, что касается его способности продавать топовое кюве, такое как Сигар Волан, мог быть ослаблен принадлежностью крупному производителю дешевого вина Big House. Сам Роберт Паркер в какой-то момент заметил, что, хотя BDV, возможно, и позиционировала себя как небольшую винодельню-бутик, на самом деле она была не чем иным, как винным заводом и, следовательно, неспособна производить высокие вина выдающегося качества. Трудно сказать, продолжает ли его заявление, сделанное более двадцати лет назад, магическим образом висеть над нашими винами, как проклятие волшебника из Средиземья. После продажи Big House мы с коллегами предприняли то, что, по крайней мере, мы считали героической попыткой реанимировать Летающую Сигару – конечно, уделяя гораздо больше внимания виноградникам и самому виноделию. И, конечно же, предприняли все возможные, даже самые нетривиальные попытки в маркетинге. И все же пытаясь рассказать историю Сигары, иногда мне кажется, что я попал в своего рода немое кино: я яростно жестикулирую и кричу во всю глотку, но никто не слышит, что я говорю, просто потому что, конечно, что это немое кино.
Будучи людьми, мы всегда пытаемся найти объяснение тому, почему дела идут именно так, как идут, особенно в трудные времена. Одно можно сказать наверняка: сам винный бизнес изменился весьма радикально; сейчас существует гораздо больше принципиальных проблем на пути к успеху. Большинство оптовиков любого масштаба, как правило, с гораздо меньшим энтузиазмом относятся к продаже «нестандартных» вин, то есть тех, которые требуют причудливой старомодной техники, называемой «продажей вручную», традиционной практики, которую многие хвалят, но которую немногие желают реализовать на практике. Винный бизнес тридцать лет назад был намного меньше но он был гораздо более внимательным и слушающим (или, может быть, в то время у меня был больший маркетинговый талант), казалось, что каким-то образом можно с помощью той или иной уловки положительно повлиять на свою судьбу на рынке. Хотите отличить свое вино от других вин? Закройте его завинчивающейся крышкой! Вы говорите, что клиенты не очень принимают или боятся завинчивающихся крышек? Проведите похороны Тьерри Бушона, чучела из винных пробок!
Всегда казалось, что можно найти какой-то обходной путь, и каждый чувствовал силу своей собственной свободы воли. Я все еще верю, что в небольшом, персональном масштабе можно эффективно рассказать свою историю и добиться определенного результата, но, по крайней мере, в мире современной трехуровневой системы продаж вина ("производитель - дистрибьютор - продавец", законодательно установленная схема продаж вина в большинстве штатов США, прим. мое) , возможно, лучшее, что может сделать небольшая винодельня в наши дни, - это тщательно определить, куда движутся глобальные полезные "океанские течения", или, если мы полагаемся здесь на более воздухоплавательные метафоры, "как и где дуют самые сильные ветры, самые стойкие и надежные восходящие потоки" — в идеале те, которые будут вести винный бизнес в положительном направлении. Было бы замечательно иметь роскошь и комфорт мощного летательного аппарата, позволяющего лететь куда хочешь, но на практике для многих из нас обучение навыкам сверхлегкого виндсерфинга может быть более успешной моделью.
Я думаю, что мой опыт с Сигарой должен был научить меня определенному виду смирения. Есть вещи, которые я могу должным образом осуществить, и вещи, которые я не могу; в конечном итоге наиболее полезно сосредоточиться на том, что можно потенциально контролировать, а также (что очень важно) признать огромную силу того, что находится вне возможностей вашего контроля. Сигара всегда была своего рода упражнением в высоком искусстве и всегда была сильно ограничена моими собственными ограничениями. Авторское вино столь же хорошо, насколько хорош сам винодел, а, он, честно говоря, далеко не всегда так уж хорош. Я надеюсь, что уроки Сигары научили меня тому, как стать успешным виноделом, довольно жестким способом научив меня меньше заниматься «виноделием». Вместо этого я должен повернуться в сторону виноградника, то есть научиться делать вина, используя свои руки как можно меньше, сохраняя как можно больше отпечатков виноградника, с которого вина происходят. Лучшие вина, которые можно сделать, — это те, в которых очень мало «создания», а больше природного «воплощения». Истину о том, что вино делается на винограднике, мы слышали миллионы раз, но некоторым из нас требуется более тридцати лет, чтобы эта идея действительно дошла до нас.
Еще одна странная вещь, которая меня поразила при недавнем размышлении о своем вине: возможно, самым большим подарком, который мне преподнесла Сигара, является то, что ей не удалось набрать высоких баллов у мировых критиков. Хотя звездные оценки вполне могли бы существенно помочь с точки зрения продаж и финансовых показателей, я теперь сильно сомневаюсь, что они были бы особенно полезны для моего роста как винодела и, возможно, как личности. Точно так же, как многие студенты учатся максимально успешно сдавать тесты (чтобы набрать максимум баллов), вместо того, чтобы на самом деле узнать что-то действительно ценное, обучение тому, как делать вина с высокими баллами, на самом деле учит только тому, как делать вина с высокими баллами. Если вы обнаружите, что приобрели способность стабильно делать это, я уверен, что вам потребуется огромное самообладание, чтобы не воспользоваться этим даром. Гораздо сложнее (что, возможно, в конечном итоге принесет гораздо больше удовлетворения) научиться делать вина, чтобы доставить удовольствие себе, а не другим. И, возможно, практика обучения созданию удовольствия самому себе может, в конечном итоге, стать самым верным путем к более четкому представлению о своих истинных талантах. А также - ограничениях. Возможно, с нынешней версией Летающей Сигары я действительно достиг всего, что действительно был способен освоить самостоятельно; определенно пришло время для смены парадигмы, и, нравится вам это или нет, оно пришло.
Пришло время попрощаться со старым и верным другом и с нетерпением ждать острых ощущений от открытия и исследования новых и радостных вин, которые ждут вас. Сигара мертва; да здравствует Сигара!
Вместо послесловия (от меня)
Рэндалл Грэм, один из самых инновационных виноделов Калифорнии и основатель Bonny Doon Vineyard, продал бренд компании WarRoom Ventures LLC после 35 лет работы в бизнесе. Условия сделки не разглашаются, но Грэм останется виноделом и партнером WarRoom. Менеджер по производству Bonny Doon Николь Уолш также останется в команде, чтобы контролировать виноделие.
В конце 2018 года Рэндалл Грэм объявил, что стиль Le Cigare Volant изменится, объяснив это тем, что, по его мнению, вино утратило свою актуальность для современного рынка. В 2020 году винодельня закрыла свой популярный дегустационный зал в прибрежном городе Давенпорт.
«Я никогда не был блестящим бизнесменом», — сказал Грэм Wine Spectator , добавив: «У меня есть и другие ценные активы, но WarRoom будет более успешна в управлении финансами». WarRoom Ventures — небольшая винная компания, которая инвестирует, развивает и управляет винными брендами.
