Ещё до самого окончания школы был соблазн удовлетворить спрос окружения на мои услуги. Нельзя сказать, чтоб он был достаточен для полного самофинансирования, однако ещё в 1999 я попробовал себя в переводе технических текстов, преподавании в режиме консультирования для одноклассников и устном последовательном переводе с иностранцами, что приезжали в город усыновлять детей. Консультирование с уклоном в преподавание, как ни странно, понравилось мне гораздо больше письменного перевода и меньше устного. Так начали формироваться интересы в практическом применении уже приобретённых навыков. Опыта и теоретической базы не хватало ни в чём, я не умел пользоваться и даже не подозревал о том инструментарии, которым надо владеть в этих областях, что лишь подогревало мой интерес. В своё оправдание практики за пределами собственных компетенций могу сказать, что я не вводил в заблуждение никого касательно этих самых компетенций. Собственно, принципы этичной профессиональной практики тоже начали формироваться уже тогда и использовались не столько в защиту интересов клиента, сколько охраняли меня самого от претензий и конфликтных ситуаций.
Этот год знаменовал собой новый виток и новые испытания: окончание школы, выбор места дальнейшего обучения и во многом определил ветвление в дереве решений.
В родном городе не было филологического факультета, а обучение далеко или в большом городе было финансово недоступно. В соседнем областном центре (3-4 часа на электричке) был филфак с возможностью стать учителем и переводчиком. И в соседнем городе (в 20 км, в пределах той же промышленной агломерации) был филфак, считавшийся "слабым" и а глаза презиравшийся обитателями этой самой агломерации. Естественно, я посетил день открытых дверей в более далёком филфаке. Опущу связанные с этим реверансы, но тамошние ответственные лица за кулисами объяснили, что им "неважно что там абитуриент знает или не знает - нужно посещать подготовительные курсы, пусть даже и индивидуально по субботам заниматься с преподавателем кафедры". Что ж, запахло лицемерием, но я честно по субботам с 5:30 утра ездил электричкой к этой преподавательнице пару месяцев. Я уже понимал, что это завуалированная форма коррупции, только "в рассрочку": она путалась в терминологии, определениях, поясняемых закономерностях, затруднялась проверить упражнения без ответов ("ключей") и предоставить обратную связь с комментариями "почему так". Да и занятия сводились исключительно к зачитыванию теории из учебника и выполнению упражнений по грамматике. Типичный "jug & mug" или "кувшин-кружка" (об этом явлении я писал тут) при полном отсутствии искренности как фактора построения среды эффективного обучения(об этом явлении я писал в Публикации 4 подборки Learning Kitchen). В общем, я понял, что учить меня никто не собирается, а представитель кафедры - вполне репрезентативен. Потому незачем пытаться обманывать себя и других. И я прекратил к ней ездить и не стал поступать на филфак в том городе.
Почему предал душу? С одной стороны - понял, что не смогу находиться в атмосфере лицемерия. С другой - соблазнительно было никуда не ездить и поступить на специальность "экономика предприятия" в машиностроительном учебном заведении в родном городе. Этот выбор повлиял на построение социальных связей для будущего и дал мне возможность заниматься техническими переводами в сфере не только экономики, но и машиностроения. Нас же учили всякому: в лабораториях определять твёрдость сталей, мы зубрили справочники, изучали кристаллизацию различных типов чугунов, планировали различные циклы производства в рамках машиностроительного предприятия полного цикла, от выплавки сырья до точной механобработки и конвейерной сборки. В общем, было много того, чего на филфаке точно не проходят. Но главное, что это дало и что осталось со мной - терминология и общее понимание производственных процессов в машиностроении. Это пригодилось в будущем, через 8 лет и далее. Напишу в следующих публикациях
В плане английского обучение в машиностроительном учебном заведении не давало ничего. Совсем. Скучные практики английского в сочетании с нечестностью и неискренностью преподавателя (о роли этих аспектов - в публикации 4 цикла Learning Kitchen) привели меня к тому, что на этой кафедре со мной не связывались и ставили всё до конца обучения "автоматом". Просто мало кто мог бегло и аргументированно излагать свои мысли на английском и пояснять аудитории просто и быстро на доске грамматические концепции когда преподаватель затруднялся пояснить кондовый учебник.
В этом же году летом в непринуждённой атмосфере я познакомился с двумя барышнями - студентками того самого филфака в соседнем городе. И решил съездить в приёмную комиссию. В деканате решили не давать мне оригинал аттестата с заявленной мной целью подать его в другую приёмную комиссию, но разрешили сделать копию. Я заверил её у директора своей школы и отвез на филфак. Через пару недель я уже сдавал вступительные экзамены. И сдал. Я не знал что делать с дневным обучением в машиностроительном заведении, потому подался на заочку. Меня приняли с сожалением, что не на дневную форму. А в марте 2003 года я уже сдавал академразницу меду заочной формой и дневной, чтобы в 2003 в сентябре уже выйти полноценным студентом стационара филфака. А в машиностроительном - перевёлся на заочку.
В этом же году я начал преподавание в режиме "приходящий репетитор". Дети, чужие квартиры, походы ночью дворами по отвратительной погоде - всё было до 2003 года. Более того, для работы по моим любимым материалам требовалось проигрывание кассет с записями для занятий устной речью и восприятием речи на слух. А значит, багаж печатных материалов увеличивался на кассетный плеер, адаптер питания, время уходило на постоянное подключение и отключение. И тогда сформировались требования к преподаванию. В общем, не было тогда ни ноутбуков, ни телефонов с колонками, ни компактных плееров. Только кассеты, только хардкор. Ноутбуком я стал пользоваться в аудитории только в 2009. Но это совсем другая история.
В этом же году меня порекомендовали на роль переводчика одному канадцу, что приехал усыновлять детей. Буквально на несколько часов работы. И тогда же - другому канадцу, которого я сопровождал практически круглосуточно 2 недели и тем заработал на свой первый самостоятельно полностью оплаченный компьютер и кабельный интернет. Воодушевлению не было предела. Тогда же я познакомился с концепциями Наума (Ноама) Хомского и загорелся темой, что даже планировалась как предмет изучения в диссертации - обучение онлайн. Ещё одним открытием года была книга по грамматике авторства Marianne Celce-Murcia. Я нашёл бумажную версию в отличном состоянии в букинистическом магазине в соседнем городе. И стоила она по тем временам эквивалент целым 7 долларов, что немало. Но я настолько впечатлился увиденным, когда её листал у прилавка, что на следующий день взял с собой.
Эта книга отвечала на самые сложные вопросы и давала взгляд на английскую грамматику на профессиональном уровне, без ограничений, присущих изданиям для студентов или просто изучающих язык. С помощью неё я познакомился с рекурсивным анализом (консультировался с программистами), построению деревьев взаимосвязей и функций членов предложений и частей речи и многими другими концепциями, существенно упростившими моё обучение в будущем и изучение английского моими будущими клиентами. Экзамены я сдавал по ней. Порой мои выкладки вызывали удивление у экзаменаторов и они интересовались откуда я это взял, на что я потом приносил им эту книгу и вопросы снимались. Изложение в ней сильно отличается от распространённого в региональных филфаках грамматико-переводного подхода. Но об этом - в следующих публикациях.
Как долго вы ходили в любую погоду по чужим жилищам с учебными материалами? Есть ли в вашей практике такие новые идеи, которые со существенно повлияли на ваше профессиональное развитие?
