Настроение у Вероники испортилось ещё вчера вечером. Вообще-то, полного минуса не было, просто сидело что-то, как заноза, которая время от времени начинала досаждать. О причине девушка знала. Она почти сразу, вернувшись с той тусовки, разобралась, что к чему. Хотела отбросить эту оскомину и забыть, но ничего не получалось.
Вероника вспомнила, что примерно таким её настроение было после развода. Но это случилось гораздо раньше. И всё равно, даже сейчас, когда от той истории до настоящего времени был промежуток в несколько лет, молодой женщине всё равно было неприятно.
- Я ведь этого Антона из грязи вытащила, человеком сделала, - старательно задавливая какую-то горечь в душе, думала Вероника, - никем, ведь, был. Таких, как он айтишников в городе – хоть пруд пруди. К тому же ещё он так себе, середнячок. А ведь, как попал в князи из грязи, так сразу гнуть из себя начал кого-то.
Вспоминать историю с Антоном девушке не хотелось. Но она почему-то всегда, если получалось что-то не так, сама выскакивали из задворков памяти. И девушка вновь, уже в который раз чувствовала себя оскорбленной.
В самом деле, всё получилось просто омерзительно. Свадебным подарком отца стал неплохой бизнес. Он тогда выделил дочери из собственного дела ресторан, два удобно расположенных кафе и две гостиницы в живописных местах, на берегу горной реки. Антон тоже пытался чем-то управлять, стараясь обеспечить гостиницы постояльцами, но хватки, требующейся бизнесмену у него не было. Потому Вероника аккуратно отстранила мужа от дел, убедив его, что ему надо заниматься заготовками продуктов для гостиниц, ресторана и кафе.
Позднее, девушка признала такой свой ход ошибочным, но потом пришла к выводу, что дело не в том, чем занимался Антон, а в нём самом. Перемены, происходившие с ним, были малозаметными. Оценить их можно было, лишь сопоставив эпизоды, отстоявшие друг от друга хотя бы на месяц.
- Да, - вспоминала сейчас Вероника, - возомнил себя этот выскочка представителем местной элиты. Зря ему престижную машину купила, хотя… он бы и без нее до этого докатился.
А докатился новоиспеченный бизнесмен до того, что завел себе любовницу. Девушка работала бухгалтером в «средней руки» фирме, занимающейся поставками продуктов, заготавливаемых на территории области. Вероятно, если бы Антон связался не с этой ничего не значащей бухгалтершей, Вероника легче бы пережила измену мужа. В конце концов, у многих местных бизнесменов, как она знала, были любовницы, а у их жен – любовники. Но все же, одно дело, когда мужчина имеет связь с какой-нибудь артисткой из областного драмтеатра, певичкой или музыкантшей из областной филармонии, и совсем другое, когда выбрана ни на что не годная бухгалтерша. Такая ситуация – это уже более, чем оскорбление.
Почему Вероника вспомнила ту историю сейчас? Наверно, из-за схожести горечи, испытанной вчерашним вечером. Вчера во время не особо шумной вечеринки, для которой местными бизнесменами был выкуплен один из залов хорошего загородного ресторана, считающиеся наиболее «продвинутыми» пиарились тем, что обсуждали выставку картин местных художников. При этом каждый старался подчеркнуть свою осведомленность в живописи. Двое рассказывали о своем близком знакомстве с Трифоновым, картины которого покупали даже столичные ценители.
Наибольшую активность проявлял Алексей Игнатьевич. Заниматься бизнесом он начал еще в девяностые. Рассказывали, что первое время торговал на рынке китайскими «тряпками», но так-как начал этим заниматься во времена «товарного голода», успел сколотить первоначальный капитал, и постепенно достиг больших высот.
Вероника толком не знала, что стало причиной того, что этот, давно разменявший пятый десяток, седеющий мужчина довольно долго оставался одиноким. Кто-то из знакомых утверждал, что он просто в разводе, другие рассказывали, что официального развода не было, а его бывшая бросила его, уехав в какую-то страну с преуспевающим итальянцем или филиппинцем. По мнению некоторых все было гораздо проще. Бывшая лет пятнадцать назад не смогла пережить инсульт.
Такого же мнения придерживалась и Вероника. Тем более, что ее отец однажды говорил что-то об этом. Уточнять она не стала, поскольку в то время еще не достигла возраста для светских сплетен, а, окончив вуз, получив от отца часть его бизнеса, просто стеснялась спрашивать его.
Года два или три назад Алексей Игнатьевич женился. Его избранницей стала некая Галя. Судя по тощей фигуре, девушка или работала моделью, или просто упорно сидела на диете. Вначале, когда седеющий бизнесмен появлялся с юной, не достигшей тридцатилетнего возраста, женой на «великосветских» тусовках, Вероника не придавала этому значения. В конце концов, многие предприниматели в солидном возрасте имели молоденьких жен, или таких же любовниц. Но однажды, выйдя на открытую террасу ресторана, нависающую над крутым спуском к реке, девушка услышала, как эта Галя рассказывала таким же молодым женам бизнесменов и их любовницам о своих достижениях.
- Как мне эта училка надоела, - эффектно удерживая пальцами сигарету, говорила она, - папик репетиторшу нанял для меня. Английскому учит. Это чтобы я без сопровождения могла на Мальдивах отдыхать. Репетиторша – курица ощипанная. Ездит на задрипанной «Тойоте», одевается, как бомжиха. Единственное достижение – по-английски соображает. Сказала, что еще месяц, и я смогу на хорошем бытовом уровне изъясняться. Папик обещал, что, если английский так освою, он на меня фирму, где керамику делают, перепишет. Главное – чтоб переписал. Если в ящик сыграет, его сын и дочери сразу права на наследство предъявят.
- Вот же скотина, - подумала, услышав это, Вероника и отошла подальше от беседующей компании.
Вчера эта Галя на вечеринке тоже рассуждала о живописи, утверждая, что с художником Трифоновым она на дружеской ноге. А еще молодая жена седовласого бизнесмена со значимостью нахваливала картину художника, которую она убедила купить Александра Игнатьевича.
- Очень хорошая картина, самая большая, - наслаждаясь собственной речью, рассказывала Галя, - Саша за нее сорок тысяч уплатил. Мы ее в гостиной на стене повесили. Она там с мебелью превосходно гармонирует.
Слушающие рассказ молодой жены седовласого бизнесмена, хоть в своем большинстве и понимали, что насчет сорока тысяч она основательно соврала, тем не менее, испытывали некую досаду, поскольку большая часть тусующихся на выставке не побывала, а из тех, кто ее посетил, больше никто не догадался купить там какое-нибудь полотно. Вероника понимала, что познаниями в живописи подавляющее большинство участников вечеринки не блещет. Потому, имея некоторые представления об обсуждаемом предмете, решила девушка сказать что-нибудь такое, что позволило бы ей укрепить свой авторитет.
- Трифонов, насколько мне известно, пишет, в основном, пейзажи, - аккуратно беря с подноса бокал и обращаясь ко всем сразу, начала она, - видели бы, какие шедевры хранятся в его мастерской.
Здесь Вероника слукавила, о Трифонове она и в самом деле слышала, даже видела одно из его полотен в приемной городского мэра, но в мастерской художника она не была. Ей даже в голову не приходила возможность такого визита. Тем не менее, чтобы окончательно утвердить свое превосходство, девушка, обернувшись к Гале и ее папику, многозначаще спросила:
- Вы тоже пейзаж взяли? Они у него превосходно получаются.
- Да нет, - радостно, предполагая, что в лице Вероники она нашла поддержку, заторопилась Галя, - там просто острова на нашей реке. И так все хорошо нарисовано. Я кажется, была в том месте. Саша, - обратилась она к супругу, - помнишь, мы на маленьком пароходике по реке весь день катались. Там тоже острова всякие были.
Молоденькая жена бизнесмена начала рассказывать что-то еще о реке и картине, но – это было набором такой ерунды, что Вероника посчитала лучшим уйти на открытую террасу. Сейчас, то есть, на следующий день, после воспоминания эпизода с рассказом бывшей модели, а ныне супруги местного олигарха, девушка немного успокоилась.
- Сегодня же побываю на этой выставке, - решила она, - аренду помещений этим художникам, кажется, торговая компания оплатила. По телевизору говорили. Жаль, что не знала, тоже какую-нибудь сумму тогда пожертвовала. Это ведь такая реклама!
После обеда Вероника и в самом деле направилась на выставку. Картины размещались в трех небольших залах краеведческого музея. Рассказывали, что ранее в них находились экспозиции, посвященные Гражданской войне и становлению Советской власти в регионе. Потом, в девяностые, помещения в течение нескольких лет пытались отремонтировать, но закончить работы смогли только в двухтысячные. С тех пор там устраивали выставки чего-либо, а в обычное время размещали коллекции камней и чего-то еще.
Картины Трифонова девушка нашла в третьем зале. Вообще-то, это помещение залом можно было назвать лишь условно. По оценке Вероники, его площадь вряд ли превышала пятьдесят квадратных метров. Полотна популярного художника занимали только одну из стен. Это было понятно сразу, поскольку картины на других относились к «Импрессионизму», если только девушка правильно это определила, и каким-то другим направлениям.
- А вот и сам Трифонов, - подумала Вероника, увидев стоящего неподалеку от стены с полотнами мужчину лет шестидесяти или старше, - подойти надо, пообщаться. Жаль только, что в зале никого нет из вчерашней компании.
Худощавый, седой мужчина стоял рядом с молодым человеком, тоже худощавым, если не сказать большее. Как поняла Вероника, молодой человек внимательно слушал пояснения художника, лишь изредка вставляя короткие реплики.
- Может, ученик его, а может, просто пришел посмотреть, - подумала девушка.
Подойдя поближе к беседующим Вероника прислушалась к их разговору, одновременно рассматривая картину, которую, как можно было предположить, мужчины обсуждали. На полотне особенного ничего не было. Передний план занимала узкая, заросшая травой дорога, по сторонам которой художник довольно умело изобразил заросли кустов. Далее был разваливающийся деревянный дом, неподалеку от которого возвышалась опора ЛЭП. Такие же опоры виднелись и на заднем плане, и также, как эта первая, они были без проводов.
Разваливающиеся дома художник расположил и с другой стороны, а за ними, как бы вдалеке, на пологом возвышении виднелись еще какие-то развалины. Приглядевшись, Вероника поняла, что это остатки стен животноводческой фермы. Такие ей приходилось видеть при поездках за город.
По какой-то причине рассматривающей картину девушке ни с того, ни с сего стало немного тоскливо. Чтобы подавить в себе это чувство, она отвернулась от полотна, сосредоточив внимание на разговаривающих.
- Сан Саныч, - обращался к молодому человеку, говорил седой, - ну, что ты еще здесь хочешь дорабатывать? У тебя каждая деталь, каждый мазок буквально кричат, плачут, обвиняют. Я у тебя в мастерской это полотно видел полгода назад. Тебе тогда дорога не понравилась. Слишком накатанной была. Теперь и она заросла. Продай картину. Я ведь знаю, ты потом придумаешь что-нибудь, и не будет больше нигде выставляться «У последней черты». Также, как с «Визитом» получилось.
- Геннадий Семенович, вы с тем полотном не путайте, - не согласился Сан Саныч, - ко мне тогда ответственные люди нагрянули. Якобы, чиновник у меня на какого-то областного министра похож. Объяснял, что натурщиком Васька-выпивоха из соседнего подъезда был, с него я чиновника писал. Бесполезно. Грозились привлечь к ответственности. При них закрашивать полотно начал.
- А думаешь, здесь никто ничего не поймет? – возразил седой, - вот, обернулся он к стоящей поблизости Веронике, давай у девушки спросим, что она испытывает, глядя на это полотно. Продай. У меня она сохранится. Много предложить не могу, сам знаешь, какая у меня пенсия, - седой достал из внутреннего кармана серого пиджака купюры, - пять тысяч… даже шесть. Три останется, до новой пенсии хватит. Ну? Продай!
Девушка стояла рядом с двумя мужчинами. Она была несколько озадачена тем, что ее догадка по поводу художника не подтвердилась. Автором полотен оказался не седой, шестидесяти и более летний, а называемый собеседником Сан Санычем, молодой человек, лет тридцати или немногим больше, одетый в непонятного цвета, вероятно, выгоревшую от света курточку и дешевые китайские джинсы. На ногах художника были основательно изношенные, потрескавшиеся кроссовки.
Между тем седой, которого Трифонов называл Геннадием Семеновичем, продолжал свои уговоры. Любитель живописи напоминал, что художнику нужны деньги на льняное полотно, на кедровое масло, из которого тот варит олифу, да и вообще, без денег ему никуда.
- Знаешь что, Геннадий Семенович, все, что ты говоришь, - верно, - пытался осадить седого Сан Саныч, - но недоработана картина. Пойми меня. Ты это не видишь, а я вижу. И вообще, что ты мне свои деньги толкаешь? Не нужны они мне. Позавчера у меня здесь какая-то размалеванная фифочка «Острова» за десять тысяч купила. Она с каким-то мужиком была. Отец, наверно, а может, дед.
- Вон оно что! – мелькнула догадка в голове Вероники, - это же он про Галю и ее папика рассказывает. А она-то на вечеринке лапшу нам на уши вешала, утверждала, что сорок тысяч за картину отдала. Вот бы эту козявку при всех на чистую воду вывести.
После такого открытия девушка, спохватившись, начала еще внимательнее прислушиваться к разговору.
- Вот ты все верно говоришь, Сан Саныч, - никак не отступал седой, - а теперь признай, ведь понял я, что ты хотел сказать этим полотном. А значит, другие, способные понимать, тоже поймут. Разве не так?
- Ну…, пожалуй, прав ты, Геннадий Семенович, - согласился молодой человек.
- А если прав, то вот тебе шесть тысяч, и картину я забираю, - наступал седой. Пиши договор купли-продажи, чтоб меня никто потом не доставал. Я пока за покрывалами сбегаю. Специально взял, чтоб можно было картину везти, знал, что уговорю тебя сегодня.
- Убери деньги, я тебе сказал, - со злостью вдруг, повысив голос, потребовал художник, - не продам я тебе картину. Ты до пенсии на трех тысячах ноги протянешь, а я потом всю жизнь грех замаливать буду. Сказал, убери. Дарю я тебе эту картину. Продавать не буду ни за какие деньги. Понял? Дарю! Иди за своими покрывалами, я пока дарственную напишу. Девушка, - обратился он к Веронике, - пожалуйста не уходите, говорят, что, если есть в таком рукописном документе подпись свидетеля, то – это надежнее.
Когда все было сделано и счастливый обладатель только что полученной картины, заботливо завернув ее в несколько тонких покрывал, удалился, Вероника приступила к реализации только что созревшего в ее голове плана.
- Как я поняла, вас Александром Александровичем зовут, - обратилась она к молодому человеку, - а я Вероника Алексеевна. Мне очень хотелось картину купить, которую вы только что подарили этому, как я поняла, вашему знакомому. Она меня за живое тронула.
- Это Геннадий Семенович Иволгин, - уточнил Сан Саныч, - музыкант, композитор наш. Много лет в филармонии работал. Ансамбль народных инструментов там создал. Сейчас на пенсии, но потихоньку работает. Правда, не в филармонии, в колледже культуры преподает что-то. Да вы должны знать его. В прошлом году в большом зале филармонии его юбилейный концерт был. Ему тогда 65 исполнилось. Помните, тогда еще мест всем желающим не хватило?
- Да, конечно, - на всякий случай согласилась девушка, и чтобы закрепить свой статус в глазах художника, попросила, - вы мне, пожалуйста, вон ту картину, - показала она наугад на одно из полотен, - продайте. Двадцать тысяч вас утроит?
- Вы имеете в виду «Охотничью избушку»? – уточнил Сан Саныч.
- Да, именно ее, - кивнула Вероника, - она мне кое-что напоминает.
- А вы с ценой не ошиблись? – засомневался художник, - все-таки двадцать для нее многовато.
- Нет, все нормально. Смотрю на нее, и что-то в душе… Пишите ваш документ.
Продиктовав Сан Санычу свои фамилию, имя отчество, девушка поинтересовалась:
- Вы не знаете, как картину мне домой можно доставить? На моей машине не получится.
- У входа подойдите к женщине, - рекомендовал художник, - здесь специально двое работников для этого есть. Скажите куда, они все сделают.
- А Сан Саныч-то этот ничего, - думала Вероника, направляясь ко входу в галерею, - примерно, моего возраста. Кажется, в их разговоре промелькнуло что-то насчет его бывшей, так что не женат. Как ни крути, а художник, да такой популярный, - это не айтишник какой-то, возомнивший себя пупом земли. Вся тусовка от зависти и злости бы лопнула, если бы с ним на вечеринку прийти.
Когда девушка возвращалась с двумя работниками, которые должны были доставить картину ей домой, план действий уже созрел. Первое, - пообщаться с художником еще час, второе, - обменяться с ним номерами телефонов, третье, - побывать в его мастерской, четвертое, - посидеть с ним в кафе, пятое, - сгущая краски, рассказать о своем замужестве и причинах развода, шестое, - в зависимости от развития ситуации, прийти с ним на вечеринку в ресторан, из-за чего все местные бизнесмены лопнут от зависти, или вначале остаться на ночь у него, или оставить его у себя. Ну, а дальше, все пойдет само собой.
Автор: Николай Дунец