Степанов Виктор пропал неделю назад. Бесследно. Приехал в родной город Максима, ознакомился с планами и задачами, нарезал свои планы и задачи, взбесил весь коллектив, закатил истерику в гостинице, переночевал в доме Максима. И пропал.
Нет, не так. Начнем все по порядку.
Максим работал в дочерней фирме крупной строительной компании. Головной офис находился в Петербурге. Оттуда постоянно на бедные головы сотрудников «дочки» сваливались менеджеры «мамы». Мол, прибыль в «дочке» - никакая, а денежные вливания – ого-го!
Ну, им-то, цацам питерским, гораздо виднее. По прибылям. Сравнили тоже ж* с пальцем. Здесь таких размахов нет. И мультимиллионеров тоже не наблюдается. И Финского залива, на берегу которого можно размещать баснословно дорогую недвижимость, простите, тоже не существует.
Максим давно подозревал, что «головные» просто отмывают деньги. Иначе присутствие филиала копании «Невская Аврора» в их болотном краю Мухосранской области, не объяснишь. Или просто лес воруют. Для чего им договоры с мутной «ООО Лесзаготинвест», владельцем которой был обыкновенный недобиток из девяностых . Потому, Максим не дергался, служил себе потихоньку на должности заместителя директора, покорно сносил выговоры от вышестоящих начальников и получал приличную по сравнению с местными зарплату.
Для очередного разгона в этот раз явился Виктор Петрович Степанов, очередной кризис-менеджер «Авроры». Он брезгливо осмотрелся в офисе, довел до слез секретаршу Катерину, кинув в ее сторону «Деревня», провел очередное совещание, велел приготовиться к ревизии и отбыл в гостиницу. Пока бухгалтерия судорожно сводила баланс, и Катя секретарша, прерывисто вздыхая, бросилась им на помощь, Степанов снова позвонил.
- Я в этом клоповнике жить не намерен! Решайте проблему, как хотите, - процедил он сквозь зубы.
Максим выматерился вслух. Извинившись перед «девочками», приступил к решению проблемы ночевки противного Степанова. Гостиниц в городе всего две, не считая неприлично дорогого мотеля у трассы. Это вообще – не вариант. Мотель дорогой, но кухня и обстановка – кошмар и ужас. Придорожная ночлежка славилась достаточно широким выбором «горничных». Тусили там дальнобои и полукриминальные личности. Отправить туда Степанова – поставить крест на личной карьере.
Потому и решил Максим пригласить Витю к себе в гости, в загородный домик, где жил с семьей последние пять лет. И жил хорошо и спокойно, пока не появился и сразу исчез этот хмыреныш питерский… Витя.
Жена Маша за два часа до приезда гостя умудрилась соорудить бомбический ужин на финскую тему, приготовить комнату для Вити, отправить детей к бабушке и привести себя в порядок. Она, правда, и так всегда в порядке, типичная «степфордская жена». В прическе волосок к волоску, макияж и наряд, фигурка и все такое – не придерешься. Но в тот вечер она выглядела потрясающе. Звезда, модель, мечта!
Витя, при въезде на участок, брезгливо кривившийся (комары, болотом пахнет), напрочь забыл о неудобствах. Он плотоядно поглядывал в сторону Маши, жадно поедая стейки из медвежатины под брусничным соусом (господи, где она раздобыла медвежатину?), то и дело, прикладываясь к морошковой настойке, и нахваливая ручки хозяйки.
Он был откровенно нагл, этот Витя. Его, похоже, не очень-то и смущало наличие за столом Максима. Хихикая и облизываясь, Степанов уж больно смело высказывался по поводу внешности Маши. И удивлялся ее простоватому имени, постоянно твердя, что такой изысканной женщине не стоило было называться посконно-домотканым именем «Маша». Анжелика – вот какого имени была достойна жена Макса. Именно Анжелика.
- Вы даже похожи на нее. Я в пубертатной юности, прошу простить меня за столь пикантные подробности, грезил романами об Анжелике! Романы – тьфу. Но какова героиня! Вы просто сошли со страниц этого романа, Мария! – налившийся настойкой Витя снова тянулся к ручке Маши.
Она мило улыбалась, но Макс видел, какие бешеные черти прыгали в ее глазах.
- Да вы готовы, Виктор Петрович! – деланно шутовски воскликнул Макс и потащил пьяного гостя наверх, в уютную, отделанную под жилье скандинава, спальню.
Через пять минут Степанов храпел, раскинув руки и ноги.
- Гаденыш! – процедила Маша, - хочешь лучше узнать человека – напои его! Господи, до чего мерзкие у вас начальнички. А с виду и не скажешь – футы, ну ты!
Макс слушал и мысленно соглашался с женой. Лучше бы этого Витю в придорожную ночлежку отправить. Там ему самое место! Нечего было напрягаться. Он поцеловал усталую Машу, помог ей убрать посуду и отправился в спальню. Маша долго еще сидела у зеркала – причесывала золотистые кудрявые волосы, наносила на лицо страхолюдную зеленую маску, смывала ее и обрабатывала кожу кремом… в общем, жертвовала отдыхом ради красоты.
Очень хотелось сорвать с жены шелковый халатик и вдохнуть запах свежести, исходящий от ее волос и груди. Но… Усталость и напряжение дня одолели. Сон окутывал и затягивал в сети, и завтра еще тяжелый день… Макс уснул.
На следующее утро он проснулся от запаха кофе. Маша сидела на краешке супружеской постели с подносом в руках. Лучшая жена на свете! Максу с ней ужасно повезло.
- Пей кофе и буди своего постояльца, - сказала супруга, такая свежая, такая прекрасная, как роза в лучах утреннего солнца, - корми его. И уматывайте. Я к завтраку не выйду – видеть эту морду не желаю вместе с его «Анжеликой». Завтрак стынет.
Макс неохотно поднялся, хлебнул горячего кофе, заглянул в окно, и прекрасное расположение духа вернулось к нему.
«Ну и что?» - думал он, - «Этот кризис-менеджер приедет и уедет. А фирма будет жить. А и не будет, так и что? Макс устроится в другом теплом месте. Он умеет. У него талант. Он вообще счастливый человек. Двое очаровательных детишек, как с рекламного постера. Красавица – жена. И этот прекрасный домик со стеклянной стеной, уютно расположившийся среди пушистых елок»
Он шутливо погладил Машу пониже спины.
- Маркиза ангелов! – сострил, конечно, - Овсянки Степанову наварила?
- Да ну тебя! – злилась Маша, - еще ты пристаешь. Это пошло! Не люблю!
Она фыркнула пренебрежительно и спустилась на первый этаж.
Степанов прав, Маша очень походила на чертову Анжелику. Ее волосы не знали красок – от природы походили на расплавленное золото. И фигура – закачаешься – особенно, пропорции между размером талии и бедер. Рюмочка! Она так походила на красоток из старых добрых открыток пятидесятых годов. Не такие, как сейчас, фитнес няшки, с ореховыми перекачанными задницами и перекачанными губами под лохматыми татуированными бровями. Глаз не видно – брежневские угольные брови и раздутые губы. Тьфу.
Маша была женственна и хрупка. Мягкий, чуть выпуклый животик, мягкая и нежная грудь, круглые бедра… Маша была создана для любви и продолжения рода. Она создана для семьи и очага, а не для самолюбия и самолюбования. Пусть инстраграмные самки с их «рабочими сторонами», и «нерабочими» - тоже – нервно рыдают в сторонке. Им до Маши, как до Китая раком. Тем более, у Маши не было инстаграма.
- Чушь собачья и глупости! – говорила она по этому поводу, - мне детей воспитывать надо и дом вести!
Красивых много. В России вообще очень много красивейших женщин. И нежных, словно акварелью писанных, северных богинь, и ярких южной красотой смуглянок, и рыжих зеленоглазых ведьм, и холодных брюнеток – вамп – потрясающе много. И добрых, и хороших – легион. Но для Макса Маша была единственной.
Она поразила его не умом, не прелестью черт (хоть это и немаловажно для мужчины), не роскошной фигурой (и это – тоже немаловажно), а своей мягкой, женственной манерой поведения. Она не ломалась, не кривила носик, не играла с ним в потрясающую игру под названием «Поймай меня, если сможешь». Как-то все просто получилось.
Познакомились в баре. Максим был под хмельком, потому и смелый до наглости. Приметил молодую девушку, одиноко сидевшую за столиком. Подкатил. Не испугался того, что подкатывали к ней в течение вечера многие (если не все). Что-то там такое говорил, пытался быть галантным. Идиот. Царским жестом заказал фрукты и шампанское. В кабаке из фруктов продавались лишь апельсины. И шампанское – нефига не Кристалл. Макс тогда облил презрением оробевшего официанта и по-гусарски щелкнув несуществующими ботфортами, пригласил даму в гости.
- У меня в холодильнике есть ананасы и прекрасное вино! А также бельгийский шоколад! – похвастался он.
- Да вы – опытный ходок, - улыбнулась тогда Маша.
А Максим не был опытным ходоком. Он принадлежал особой категории парней. Слишком хороших, чтобы за них выходить замуж. Слишком правильных и добрых. Таких парней хватают, как пирожки на рынке, разведенки, нахлебавшиеся горя от своих «мачо». А молодым девочкам с такими скучновато – никакого драйва. Все понятно – дом, работа, дети, ипотека, совместные вечера перед теликом. А где мексиканские страсти? Битье посуды и сладкие примирения? Ревность и надрыв? Потому и холостячил Максим. С разведенками не связывался.
Нет, его не пугали дети от чужих браков. Он любил детей. Но… Хотелось своих собственных. И не хотелось восстанавливать окровавленные сердца брошенок. Хотелось семьи… Счастливой, новенькой, идеальной, как на глянцевых обложках, где муж и жена в одинаковых свитерах с оленями обнимают очаровательных кудрявых детишек. Где супруга – одна, и на всю жизнь. И чтобы красивая, и чтобы любила его и не делала мозги.
Маша согласилась пойти с ним. Легко и просто. Но почему-то Максу показалось, что она – не из «этих», которые «легко и просто». Дома он разрезал ананас. Сварил кофе. Открыл шампанское, подаренное начальством сотрудникам еще в прошлом году. Разломал бельгийский шоколад.
- А что вы делали, Маша, совсем одна в этом баре? – хмель еще дурил голову. Иначе Макс не задал бы ей этот вопрос.
А что она? А Маша сделала небольшой глоток и прочитала ему стихи.
- Если душа родилась крылатой
Что ей хоромы и что ей хаты!
Что Чингисхан ей – и что – Орда!
Два на миру у меня врага,
Два близнеца, неразрывно слитых:
Голод голодных и сытость сытых!
Он поцеловал ее в уста, из которых лились серебряные рифмы Цветаевой. Он почувствовал на своих губах вкус шоколада и шампанского. Она ответила. И губы ее были податливы и мягки. И вся Мария была податлива и мягка…
С этого дня Маша осталась с ним навсегда. Хотелось – чтобы навсегда. Он не смел удерживать случайно залетевшую в сад жар-птицу. Но птица не улетала сама. Жар ее перьев освещал скромное жилище Макса. Освещал и согревал. Он возвращался с работы, он тогда был мелкой сошкой, курьером, мальчиком на побегушках, и с замиранием сердца открывал дверь – вдруг покинула его… А она, повязав скромную косыночку на красивой голове, стояла на подоконнике и цепляла новые занавески к карнизу.
Посмотрев на Макса через плечо, улыбалась, спрыгивала с табуретки и обнимала за шею… А потом усаживала на кресло, наливала в тазик теплой воды с душистой солью и сама (!) снимала с Макса носки! Уму непостижимо! Погружала его натруженные ноги в воду и целовала в губы! Как крестьянка какая-то! Как самаритянка!
Макс не домой, в съемную квартиру возвращался, а в теплое, ласковое море заходил. Она была его морем! Она была его вселенной!
«Отчизна есть то, чего ищет душа наша, что милее для нее всего. Отчизна моя – ты! Вот моя отчизна!» - Макс понял слова несчастного предателя Андрея к прекрасной панночке. Макс оправдал Андрея, хотя никогда не оправдывал предателей.
Свадьба прошла тихо. Счастьем не хотелось делиться ни с кем. Драгоценные камни прячут в шкатулку и берегут. Макс был скрягой и жадиной – он уложил Машу на бархатное ложе малахитовой шкатулки и никому не желал показывать. А Маша не возражала. Им было хорошо вдвоем.
Любовь окрыляла и подстегивала. Этот уютный дом, должность зама в компании, деньги, машины появились благодаря жене. Мягкой, понимающей, потрясающей жене. И детки, Валечка и Валентин, умненькие, здоровые, красивые – благодаря жене! Он лично занимался проектом здания. Он сочинял этот дом с любовью – вил гнездо для семьи. И Маша приняла это гнездо с благодарностью. И даже болото неподалеку ей нисколько не мешало. В этом болоте росла чудная морошка! А комары… ну и что? В России живем. Комары – не крокодилы!
И теперь какое-то мурло из Питера посмело оценивать его Машу, раздевать липким, сальным взглядом, прикасаться к ней слюнявыми губами? Можно понять Машино раздражение и смущение. Это, как в здоровый организм запустить раковую клетку в виде нахального Степанова, чтоб он сдох, собака сутулая!
«Нет, никаких ночевок больше» - накручивал себя Макс, поднимаясь наверх, чтобы разбудить самодовольного борова, - только бы вытерпеть все это. Только бы в рожу ему не дать. А впрочем, Макс с удовольствием начистит ему рыло, если тот хоть еще раз ляпнет про «Анжелику»
Он чуть ли ногой не пнул дверь спальни.
И очень удивился, не обнаружив никого в комнате.
Раньше проснулся?
На пробежке?
В офис убежал, разобидевшись на хозяина?
Где этот мачо, черт бы его драл?
Автор: Анна Лебедева
