Памяти Ламирада Олайтера
Румидана Ясеня
Мой старинный друг Ламище.
Мы не виделись с тобой целую вечность. Как-то вот так получилось, что мы с тобой прощались вечером до утра – а оказалось, что на всю жизнь. Утром ты буднично сел в рейсовый автобус и уехал навстречу своей новой жизни. Как и все остальные выпускники уже далёкого теперь олимпийского года. Никто из твоих друзей и одноклассников даже подумать не мог, чему на самом деле обучают в том вузе, куда ты благополучно поступил. Для всех ты был состоявшимся студентом престижного общеизвестного образовательного заведения. И только я при виде знакомой печати на вызове так красноречиво остолбенела, что ты моментально начал оправдываться, как будто я уличила тебя в чём-то нехорошем и постыдном.
Ты уезжал Домой. Не учиться – повышать квалификацию. Я, ещё не забывшая вкуса сартанова масла и спелых наджей, не сумела скрыть бурю чувств и эмоций, поднявшихся в моей душе. И ты прекрасно, а самое главное – совершенно правильно меня понял. Широко улыбнулся своей солнечной улыбкой, сгрёб меня в охапку, сказал куда-то в макушку:
- Не грусти. Я же не навек уезжаю. Да и ты скоро тоже закончишь учёбу здесь. Может статься, встретимся с тобой в Домашней Академии.
- Может, - согласилась я. И мы на весь вечер с головой ушли в воспоминания о Доме. Доме, который жил в нашей памяти долгие годы на чужбине. Мы вспоминали наш общий Дом – благо воспоминания тоже были общими, своих товарищей по детским играм, события, разметавшие не только нашу весёлую компанию по всей Вселенной. Вспоминали наши бесхитростные детские похождения.
Правду говорят – раньше дни были длиннее. То есть они, конечно, были такой же продолжительности, как и сейчас. Но какое это имеет значение для 5-8-10-летних сорванцов, успевающих за долгий, бесконечно долгий день переделать тысячу дел! По взрослым меркам мы занимались сущей ерундой – соревновались, кто быстрее доскачет на одной ножке до вооон того куста красной смородины, по какому-то недоразумению выросшего у самой дороги и беззастенчиво обвившего своими гибкими ветками стволы двух растущих рядом берёз и забравшегося им в самые кроны; измеряли собственными ногами глубину ручья, весело журчавшего на дне оврага; выясняли, откуда берутся куры, гуси, утки, и почему щенки и котята не живут в таких же яйцах, как и птенцы; бегали наперегонки с телятами, пасущимися всё у того же оврага. Иногда взрослые брали нас на свои посиделки, и мы с замиранием сердца слушали их неспешные рассказы о том, что было раньше,- так давно, что наши бабушки-дедушки сами ещё были несмышлёными карапузами, а наших пап и мам даже в помине не было.
Были у нас с тобой и такие воспоминания, которые были только наши – за всю жизнь мы так и не решились рассказать кому-либо о наших детских приключениях. И даже в этот вечер, споткнувшись на каком-то слове, вызвавшем обоюдную ассоциацию, мы замолчали, посмотрели друг другу в глаза и заговорили о другом.
Сюда мы попали разными путями в разное время. Нарочно или нечаянно, нас после нескольких лет разлуки столкнули здесь уже подростками. Мы долго ходили вокруг да около, боясь ошибки. Но в конце концов между нами установились тёплые дружеские отношения. Ты стал моим рыцарем и старшим братом – отгонял от меня собак, гусей и не в меру языкатых мальчишек, переносил через лужи, помогал с выполнением домашних заданий. Я, в свою очередь, помогала тебе лучше понять твоих одноклассниц, носила записочки от большеглазой застенчивой Светы – моей подруги и одноклассницы, а ей от тебя. Нашей дружбе не мешало даже расстояние – мы частенько вечерами гоняли друг к дружке на велосипедах, и все воспринимали это как само собой разумеющееся.
И вдруг всё это закончилось.
Ты получил аттестат об образовании в этой, ставшей нам в какой-то мере родной, школе. Никто не обратил внимания, что ты никуда не уезжал для того, чтобы поступить в институт, не сидел целыми днями над учебниками, повторяя заново всё, что получил в школе. Зато ты постарался как можно громче рассказать, что будешь продолжать учёбу не где-нибудь, а в самом сердце страны – первопрестольной. Кто-то тебя поздравлял, кто-то завидовал, кто-то пророчил будущее великого академика, Светка слегка грустила, утешая себя тем, что через год она тоже закончит школу и любой ценой поступит учиться в столичный вуз и снова будет с тобой. И только я истерила по полной программе, обуреваемая шквалом самых противоречивых чувств. Видел это только ты, и свой последний перед отъездом вечер посвятил не Светке – мне. Расстались мы, когда небо над нами стало заметно синеть – тебе ещё надо было проверить, всё ли необходимое взял в дорогу, и хоть немного побыть одному. Ты проводил меня до дома, чмокнул в носик, как всегда это делал, и покатил восвояси по сверкающей лунной дорожке – навстречу последнему в своём детстве рассвету.
А потом оказалось, что год – это очень много. Без тебя дни стали серыми, тусклыми, даже если солнце слепило глаза. Я была первой во всех мероприятиях, проводимых школой – от шефского концерта в детском саду до соревнований по гражданской обороне. А по вечерам, обводя кружочком очередной прожитый день, я вздыхала, обозревая количество дней оставшихся.
Иногда друзья приносили мне приветы от тебя, и на душе становилось теплее от осознания того, что ты помнишь обо мне.
А потом наконец этот год закончился. Я летела Домой, нетерпеливо предвкушая встречу с тобой. А получила… срочную перебежку с корабля на корабль. Ты улетел в другую сторону, всего сутки не дождавшись меня. Твоё письмо мне прочитали вдогонку и даже показали в камеру фотографию, оставленную тобой для меня. Наверно, это письмо вместе с фотографией до сих пор хранится в архивах музея Академии. Теперь – на полном основании…
Годы сгладили остроту разлуки, воспоминания о тебе задвинулись в уголок памяти, но не закрылись другими воспоминаниями – к тебе вела дорожка нашего с тобой необычного приключения. Того самого, о котором мы всегда избегали говорить даже наедине друг с другом. И которое я так ярко вспомнила этой весной, очнувшись в том самом месте и увидев те самые лица.
Ламище, милый, кому я всё это могла рассказать?! Информации в этот раз было столько, что молчать просто нельзя. А рассказать некому. Кто мне поверит? Рассказать я могла только тебе.
Наверное, так должно было произойти – ты вновь появился в моей жизни именно тогда, когда больше всего был нужен. Взял и позвонил мне на мобильный телефон. Я ответила так, как обычно отвечаю последние два года – и услышала в ответ:
- Это Лам.
Я даже не поверила услышанному. А потом… засыпала тебя вопросами, ответы на которые мог знать только ты. После третьего правильного ответа услышала такое детски-обиженное:
- Ну Лелика...
Я замерла. Так меня называли в далёком-далёком детстве. Помнить это имя столько лет мог только ты. Я еле выдохнула:
- Ламище... это действительно ты?..
Мы условились с тобой встретиться и записать наконец всё, что мы знаем. Это мы могли сделать только вместе.
Оставшееся до встречи время я летала, ослепляя всех светом счастья от предвкушения твоей лучезарной улыбки.
И вдруг всё резко оборвалось. Закончилось навсегда. Я опять не успела. Всего на два часа. Ты ушёл туда, куда должна была идти я. И не вернулся. Остановить тебя было некому - в отсутствие Гризли ты был старейший в отряде. А дело было из тех, куда молодых не пускают…
Теперь у нас всё иначе. Не дожидаясь, пока им запретят, Орлы рванули за тобой. И после возвращения с тобой - с тем, что от тебя осталось - и свалившись на руки подбежавшим парням, они подвели черту под старыми правилами. Теперь на такие дела решено отправлять и тридцатилетних, при условии, что они успели обзавестись хотя бы парой отпрысков…
Вчера пришло сообщение, что Дома появился Ламирад Ясень-младший. Очень похожий на тебя. Я желаю ему расти умным и крепким и быть достойным своего замечательного отца.
Автор: Веда Велимира Лесная
Источник: https://litclubbs.ru/articles/43215-rekviem.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также:
