Наступление повстанцев в Мьянме, начавшееся в конце октября, продолжается. Бои идут на северо-западе, юго-западе, северо-востоке и востоке страны: повстанцы охватывают центральные районы своеобразной подковой. В крупнейших городах, Янгоне и Мандалае, происходят нападения и теракты.
На этом фоне на севере штата Шан, близ границы с Китаем – именно там началось наступление повстанцев, именуемое «операцией 1027» - прошли переговоры между представителями военного правительства и союзом трёх этнических повстанческих группировок под названием «Альянс трёх братьев». По-видимому, встреча была организована Китаем: о ней сообщили китайские представители. Результаты переговоров неизвестны; после них повстанцы заявили о продолжении войны с режимом до победы, китайцы же неофициально (официальных сообщений не было) подтвердили свою приверженность мирному решению конфликта. Власти Мьянмы воздержались от комментариев.
Некоторые эксперты полагают, и небезосновательно, что «операция 1027» началась в результате того, что Китай отчаялся добиться от мьянманского правительства покончить с чудовищной преступностью, в основном онлайн-мошенничеством, процветавшим в приграничных с Китаем районах. Этнические китайцы были как организаторами преступного бизнеса, так и большей частью его жертв, поэтому Пекин не мог оставаться равнодушным к происходящему. В октябре китайское государственное информационное агентство Синьхуа заявило, что мошеннические центры в Мьянме «серьезно посягают на собственность, безопасность и законные права и интересы китайского народа».
В штате Шан часть территорий контролируется не правительством, а этническими группировками, крупнейшие из которых (Коканг, «Государство Ва») союзны режиму и поддерживаются Китаем, другие же ведут с правительством войну. Союзные правительству квази-государства, как и само правительство, оказались неспособны покончить с преступностью – в первую очередь из-за нежелания расстаться с огромными деньгами, которые приносит мошенничество. Поэтому Китай дал понять антиправительственному «Альянсу трёх братьев», что не будет препятствовать наступлению, если оно покончит с преступностью.
Возникла странная ситуация: Китай – важнейший союзник режима Мьянмы, Коканг и «Государство Ва» - ставленники Пекина, но он равнодушно взирал на наступление повстанцев на тех и других. Хотя, после первых успехов повстанцев, правительство Мьянмы «проснулось» и начало массовые аресты преступников и депортацию их в Китай. Но было поздно, поскольку наступление не прекратилось, и распространилось на регионы, не связанные с кибер-мошенничеством – штаты Чин, Качин, Аракан, Кая, Карен и Мон. Атаки происходят и в центральном регионе Сагайн.
Наступление продолжается полтора месяца, правительственная армия потеряла ряд городов и десятки военных баз. Но Китай не спешит на помощь союзнику. Хотя и повстанцам помощи не оказывает. Китайцы ограничиваются туманными заявлениями о приверженности миру и стабильности, о невмешательстве в дела Мьянмы – и параллельно усаживают повстанцев и представителей режима за стол переговоров. Правда, только в своём «мягком подбрюшье» - на севере пограничного штата Шан. Что понятно: через охваченные «операцией 1027» районы проходят основные транспортные артерии, связывающие Мьянму и Китай. Которые для Китая чрезвычайно важны: трубопроводы перекачивают с мьянманских месторождений в Китай нефть и газ, а железные дороги дают Китаю выход к мьянманским портам на Индийском океане.
Несмотря на серьёзные успехи повстанческого наступления, его перспективы, как и дальнейшая судьба военного режима, пока неясны. В «операции 1027» участвуют следующие группировки: Армия национального демократического альянса Мьянмы (MNDAA, этнические китайцы), Национально-освободительная армия Таанга (TNLA, народ палаунг), Араканская армия (АА), Силы обороны кареннийских национальностей (KNDF, карены), Армия независимости Качина (KIA, нард качин), Национальная армия Чина (CNA, народ чин), Армия штата Шан – Север (SSA-N, народ шан), Силы народной обороны (PDF, этнические бирманцы), Народно-освободительная армия (BPLA, этнические бирманцы).
Одно это перечисление говорит о том, насколько разнородны повстанческие силы. Все они формально признают Правительство национального единства (NUG), в которое входят бывшие представители администрации Аун Сан Су Чжи, и выступают за будущее федеративное устройство Мьянмы. Но этнические, политические и религиозные (араканцы – мусульмане, карены, часть качинов и чинов – христиане, остальные – буддисты) различия между группировками очень сильны. Перед наступлением бойцы всех этих формирований создали элитную «бригаду 611», отличившуюся в боях на севере штата Шан. Но одна бригада выиграть войну в 57-миллионной стране не может. К тому же повстанческие группировки территориально разбросаны, и далеко не всегда могут эффективно координировать свои действия.
Объединению и победе повстанцев мешает и история гражданской войны в Бирме (так ранее называлась Мьянма). Восстание национальных меньшинств и коммунистов началось ещё в 1948 г., и с тех пор оно то затихает, то разгорается с новой силой. С 1959 г. большая часть повстанческих группировок формально входила в состав зонтичной организации - Национального демократического объединенного фронта (НДОФ), руководимого коммунистами, но фактически все они действовали самостоятельно. Хотя НДОФ до конца 1980-х гг. получал помощь от Китая, повстанцы не смогли победить в силу разобщённости и недостаточного участия в движении представителей государствообразующего народа – бирманцев (бамар).
Сейчас ситуация в повстанческом движении несколько другая: бирманцы активно в нём участвуют, но две бирманские группировки, укомплектованные бывшими студентами и городскими служащими, плохо обучены и вооружены. Существует и проблема взаимного доверия между лидерами отдельных повстанческих группировок, между различными участвующими в движении народами, а также между национальными меньшинствами и этническими бирманцами.
Интересно, что в рядах повстанцев сражаются и активисты компартии, хотя их роль, в отличие от гражданской войны 1948-90 гг., невелика, а связаны ли они с китайскими единомышленниками - неизвестно.
Армия, захватившая власть в 2021 г., опирается на серьёзные исторические традиции. Фактически военные управляют страной с 1962 г., когда генерал У Не Вин отстранил от власти гражданское правительство. За 60 лет армия стала отдельной и весьма многочисленной кастой, со своими традициями и своеобразной субкультурой, в соответствии с которой Мьянма – это армия, а армия – это Мьянма. Армия управляет всеми прибыльными секторами экономики, т.е. с ней связана значительная часть бизнеса, на неё работают многие сотни тысяч, если не миллионы, трудящихся и членов их семей. Для этой массы людей военный переворот 2021 г. был всего лишь восстановлением законных прав армии на управление страной. И они будут защищать режим до конца, как защищали их родители и деды.
При этом этнические бирманцы, не связанные с армией – рабочие частного сектора, средние слои, студенчество – традиционно считают армию не столько своим защитником, сколько коллективным эксплуататором. Эти слои поддерживали правительство Аун Сан Су Чжи, а после её свержения симпатизируют NUG, но в ряды повстанцев вступают лишь самые активные и непримиримые. Недовольных военным правительством как минимум не меньше, а, скорее, больше, чем поддерживающих его, но последние гораздо более сплочены и организованы, имеют доступ к огромной собственности и, главное, опираются на армию.
В этой конфигурации той самой соломинкой, что сломает спину верблюду, могут стать этнические повстанческие группировки, с их огромным опытом повстанческой войны и наличием оружия. Но могут и не стать: практически в каждом штате и народе Мьянмы военные создали собственных прокси – местные милиции, получающие помощь от правительства и воюющие с соплеменниками за деньги и контроль над этническими территориями. Хотя эти милиции уступают повстанцам в численности и влиянии среди населения, вооружены и обучены они лучше, чем повстанцы.
Большой проблемой для повстанцев является помощь извне. Армия Мьянмы опирается на собственный ВПК и поставки вооружений из Китая и России. Повстанцы же используют трофеи и самоделки; не слишком дружественные режиму Индия, Бангладеш и Таиланд, если и помогают мьянманским повстанцам, то тайно и в незначительных масштабах: ссориться с Китаем, который до самого последнего времени считался покровителем Мьянмы, они не хотят. Откровенно враждебные режиму Сингапур и Филиппины с Мьянмой не граничат, да и вряд ли решатся на военную помощь повстанцам. То же и страны Запада: мьянманский режим они не любят, но ссориться с Китаем опасаются. Да и вообще Запад сейчас занят проблемами Израиля, Тайваня и Украины – ему не до Мьянмы.
Пекин продолжает сотрудничество с военным режимом Мьянмы, при этом поддерживает контакты с некоторыми повстанческими группировками (есть ли у него связи с «штабом» повстанцев в лице NUG – неизвестно; представители NUG утверждают, что поддерживают с Пекином неофициальные контакты). По-видимому, сейчас Пекин не делает ставку на одну из воюющих сторон, а старается манипулировать обеими. Западные СМИ приводят слова анонимного китайского чиновника, заявившего по поводу конфликта в Мьянме, что Китай дружит как с режимом, так и с повстанцами. Если двое друзей ссорятся, сказал он, «у меня нет другого выбора, кроме как не помогать ни одной из сторон. Но если кто-то нанесёт ущерб основным интересам Китая, я помогу его противнику».
«Операция 1027» - самый серьёзный вызов для военного правительства с момента его прихода к власти. Удержится ли оно, или его сметёт восстание – неизвестно. И большую роль в этом в любом случае сыграет Китай. Позиция которого пока весьма туманна: ясно лишь то, что безусловной поддержки военного правительства с его стороны нет. Похоже, что Пекин допускает любое развитие событий, «приручая» повстанцев на случай их победы. Ведь мьянманская нефть и доступ к портам на Индийском океане Китаю будут важны и дальше, вне зависимости от того, какой режим установится в Мьянме.
