оглавление канала
На мгновение Николай прикрыл глаза. Отвыкшие от света, они начали сразу слезиться. Но он увидел то, что предпочел бы никогда не видеть, если бы у него был выбор. Наступающий на него человек(?) точно был Алмериком, которого он хорошо запомнил, когда тот приезжал на хутор вместе с Грёнхагеном. Только вот лицо у него было… Назвать это лицом, язык не поворачивался. Маска, ужасная маска какого-то языческого божка, отвечающего за царство мертвых. Самым жутким на этой маске были глаза. Пустые, затянутые белесой пленкой, ничего не выражающие и ничего не видящие. Это было просто тело, тело без души. Однажды Николаю довелось побывать в сумасшедшем доме. Он видел там такие же жуткие лица, которые ничего не выражали, а в глазах – бездонные, пустые, высохшие колодцы. Но душа тех несчастных была заперта далеко, в глубинах их больного мозга. Но она там все же была, билась, страдала, пытаясь вырваться из плена безумства. А здесь… Здесь не было ничего. Даже в набитом опилками чучеле было больше жизни, чем в этом теле. Николаю показалось, что он заглянул в щелочку двери, ведущей в ад.
Корнил говорил ему, что все Кащеи, так же, как и их слуги, рано или поздно, за продолжение своей никчемной жизни, платят великую цену. И цена эта – душа человека. Он содрогнулся всем телом, представив только на одно мгновение, какая его участь ожидала, продолжи он свой путь по этой «легкой» кащеевой дорожке. Да… Путь ко злу всегда прост и приятен. Только вот платить за эту «приятную простоту» нужно будет в конце. Но не каждый к этому был готов.
Свет фонаря нисколько не смутил наступающего. Точнее, он его даже не заметил. Другими словами, своего противника он «видел» как-то иначе. Возможно, этот ходячий мертвец «видел» его жизненную силу, и именно она его и притягивала. Николаю совсем сделалось не по себе. Сразу вспомнились все рассказы деда Авдея про искусство саамских шаманов «возвращать к жизни умерших». Нет, это были не те, хорошо известные практики жрецов культа вуду. Тут все было по-другому, и намного страшнее. Процесс делился на две части. Чтобы «оживить» мертвеца мало было оживить его тело. Нужно было в это тело поместить, живую душу другого человека. Конечно, нойды должны были для этого исполнить определенный ритуал над жертвой, у которой собирались забрать душу, чтобы переместить ее в другое тело. Но, Николаю, почему-то, показалось, что этот монстр, который с механическим равнодушием пытался его убить, был способен и безо всяких ритуалов это сделать. И от этого было еще страшнее. Николай никогда бы не поверил, скажи ему кто раньше, что его можно ТАК напугать! Но так было, и с этим он не мог не считаться.
Привыкшие к свету глаза, уже перестали слезится, и он мог бы уже приступить к поискам той штуки, которую он вытащил из воротника этого чудовища. Но высматривать между камней тонкую спицу, и одновременно уворачиваться от нападения Алмерика (а может уже и не Алмерика) было весьма затруднительно. Перекатившись очередной раз, увернувшись от захвата, и при этом, стараясь не выпустить фонарь из рук, ему показалось, что он увидел за спиной своего врага какой-то металлический блеск. Но путь туда перегораживала туша ожившего мертвеца. Обманный маневр – это то, что ему сейчас было необходимо. Он вскочил на ноги после очередного кульбита, и рванул вдоль берега реки, изредка оглядываясь, чтобы проверить, следует ли за ним его враг.
Бывший Алмерик остановился сначала, вроде как, задумавшись над чем-то. Николай тоже замер, с напряжением ожидая, кинется тот за ним или нет. Складывалось такое ощущение, что этого гиганта что-то удерживает именно на том месте. Вот это было плохо. Если все действительно так, как нафантазировал себе Николай, то Альмерик, по какой-то причине не может уходить далеко от той штуковины. И, значит, он тоже может ее найти. Тогда у Николая почти не останется шансов его убить. Он сам себя поправил. Убить мертвого нельзя, можно его только уничтожить. Но сейчас не было времени на уточненную стилистику речи. Нужно что-то решать, и решать немедленно, пока не стало поздно. И он закричал:
- Эй!!! Чучело!!! Я здесь!!! Хочешь меня достать? Приди и сразись, если ты не трус!!! – Он кричал первое, что пришло ему в голову. Это, конечно, был бред, напоминающий третьесортный американский боевик. Их сейчас было много, заполнивших все экраны в стране своим мусором. Но в данный конкретный момент, ничего другого ему в голову, почему-то, не пришло. Да, собственно, это было и не важно. Главное, выманить сейчас этого бугая подальше от того места, где он уронил эту металлическую хрень.
Алмерик постоял еще немного, покачиваясь на своих ногах-тумбах, и, наконец, медленно двинулся к Николаю. Походка у него была несколько дерганной, словно его кто-то тянул за ниточки, но, несмотря на это, передвигался он достаточно быстро. И вскоре, Николаю опять пришлось заниматься «боевой акробатикой». После очередного головокружительного кульбита (не зря в цирковом в молодости учился), уйдя от удара, он, не оглядываясь на противника, быстро рванул обратно, к тому месту, где нашел это чудовище. Фонарь, прицепленный на карабине к поясу, болтался маятником, расплескивая лучик света по сторонам, и нещадно колотил по ноге. Подбежав к месту, где ему показалось он видел эту чертову спицу, он стал светить фонарем на камни, стараясь побыстрее найти искомое. А в голове у него каким-то фоном, метались мысли: «Бред…! Полный бред!! Кому рассказать – не то, что не поверят, в психушку закроют. И что я буду делать, если это не сработает?» Но он отогнал их. Сомнения могли помешать ему исполнить то, что он задумал. А за спиной уже слышались тяжелые шаги его врага.
Почти отчаявшись, он со злостью стал пинать ногами мелкие камни, и шипеть сквозь зубы:
- Да, где же ты??!!! Где ты, черт тебя дери!!!
И тут он увидел блеск металла между двух не очень крупных камней. Быстро наклонился, чтобы подобрать эту вещицу, и в тот же самый момент, здоровенный булыжник пролетел у него над головой. Противник, похоже, перешел к активным действиям. Фонарь пришлось выключить, чтобы не давать врагу точный ориентир его местонахождения. Но, кажется, это не помешало тому, продолжать довольно точно швырять крупные камни в своего противника. Николай зажал предмет в руке, и опять началась изматывающая «цирковая программа». Но теперь уворачиваться от летящих в него камней стало очень трудно. А Алмерик, похоже не знал усталости, да и свет ему был без особой надобности. Он швырял камни с методичностью работающего механизма. Наконец, Николай сумел отбежать на приличное расстояние и укрыться за большим обломком скалы, получив небольшую передышку.
Он тут же зажег фонарь и принялся рассматривать металлическую спицу. По всей ее длине вилась какая-то затейливая не то надпись, не то какой-то странный узор. Но эти закорючки были настолько мелкими, что не удавалось их как следует рассмотреть. Да, собственно, ему и рассматривать-то было ни к чему, все равно бы ничего не понял. Так, только бы время потратил, которого у него и так не было. Но тут он почувствовал, как эта спица у него в руках начала нагреваться. И что теперь с этим делать?! Не может же быть это впрямь той самой «иглой» из сказки про Кащея?! Невероятность, невозможность и бредовость всего происходящего вгоняла его в ступор. Очередной кусок скальной породы, высекая искры, шмякнулся о камень совсем рядом с его ногой, осыпая его мелкими брызгами каменного крошева. Ну вот, собственно, и ответ о «невозможности», а, заодно, и «бредовости» всего происходящего.
И вдруг, в голове у него зазвучали слова Корнила, словно Наставник был совсем рядом: «Ты – воин! Доверяй своим инстинктам, не разуму…» В камень, за которым он укрывался, со скоростью автоматной очереди, бились булыжники. От их грохота закладывало уши. Нет… Так ему долго не продержаться. Он, выключив фонарик, чудом не разбившийся в этой сумасшедшей круговерти, посмотрел на спицу в своей руке. В наступившем сумраке она вдруг стала слабо мерцать красноватым светом. Будто он держал не тонкий кусок металла, а раскаленный уголь. Особенно большой камень стукнулся в скалу, и она треснула с противным краканьем. И совсем близко он услышал шаги приближающегося врага. Все… Больше деваться некуда. Нужно что-то срочно предпринимать, если он хочет сохранить, пусть не жизнь, но свою душу. Не раздумывая больше ни мгновения, он крепко обхватил спицу за оба конца и с силой попытался ее переломить. Вам когда-нибудь доводилось «переламывать», к примеру, гвоздь? Пускай самый тонкий… Если да, тогда вы поймете, о чем я говорю.
Спица спружинила в его руках, но даже не согнулась. В отчаяние, от положил ее на камень и стал молотить по ней другим камнем. Искры полетели в разные стороны, а из-за куска скалы, служившим ему укрытием, вдруг раздался оглушительный рев. Эхо его отразило и показалось, что ревет сама пещера, наполненная стадом каких-то чудовищных животных совсем не из этого мира. Николай, не тратя времени на то, чтобы посмотреть, что же там такое происходит, удвоил, если не сказать, утроил свои усилия. Спица стала светиться красным светом все ярче и ярче, обжигая руки. О схватил ее опять, и вложив в это действие всю свою отчаянную силу, которую только мог собрать, преломил ее пополам. Металл, не выдержав, громко щелкнул, разломившись на два почти одинаковых куска. И из этих обломков вдруг вырвался столб яростного оранжевого света, больше похожего на пламя, и ударил прямо в потолок над головой. Николай от этой вспышки совершенно ослеп, выронив, ставшие словно раскаленными куски спицы. В голове чей-то насмешливый голос прошелестел: «Смерть Кащеева на конце иглы…» Но он даже не успел удивиться этому голосу, так похожему почему-то, на голос Вереи. Тут же послышался грохот падающих камней. Кажется, рушился свод пещеры. Тугая волна шибанула его в грудь откинув далеко от этого места. Он упал на спину, крепко приложившись головой к камням, и все, происходившее вокруг, перестало его интересовать. Он будто захваченный каким-то сумасшедшим вихрем, стал падать, падать, падать… И его сознание, словно в черный бурлящий поток, погрузилось во тьму небытия.