оглавление канала
Он услышал, как дед Авдей, стоя над ним, своим ворчливым голосом произнес:
- Ты чего это, милок, посередь дня спать-то улегся? Вставай… Мы ж сегодня у бани венцы поправить хотели. Я ведь один-то не справлюсь… Вставай, Николенька, вставай….
«Николенькой» его называла только его бабушка, давно, так давно, словно это было в совсем другой жизни. Он разлепил с трудом глаза, бормоча, охрипшим голосом:
- Сейчас, дед, сейчас… Уже встаю…
Сероватый сумрак вокруг него и звуки журчащей воды сразу напомнили ему ГДЕ он. С трудом приподняв гудящую, будто медный котел, голову, попытался оглядеться. Кругом груды битого камня, и он сам весь засыпан мелким посеченным щебнем. Приподнялся, пытаясь сесть. Голова закружилась, переворачивая мир вверх ногами. Он схватился за голову двумя руками, будто опасаясь, что она сейчас расколется на несколько частей. Руки стали влажными от крови. Здорово же его шибануло! Посидев так несколько минут, дождавшись, когда мир перестанет крутиться, будто в детском калейдоскопе, с трудом поднялся на ноги, и побрел к воде. Мыслей в голове никаких не было, только звон и какое-то шуршание. У самой воды он осторожно лег на живот, словно боялся «расплескать» жидкость в голове, в которую превратился его мозг. И с каким-то почти благоговением, опустил голову в ледяные струи. Облегчение пришло почти сразу. Казалось, что бегущая вода уносила, смывая с него не только кровь, но и головную боль и заодно, все остальные проблемы и усталость. Вспомнилось, как опять же в том далеком детстве, память о котором почти исчезла, истончившись, как старый, много раз подструганный карандаш, его бабушка приговаривала, умывая по утрам маленького Николеньку: «Водичка, водичка…Умой мое личко…Чтобы глазоньки блестели, чтобы щечки розовели, чтоб смеялся роток, чтоб кусался зубок…» А он смеялся, звонко и счастливо, щелкая при этом зубами, показывая бабушке, как у него кусается «зубок».
От этих неожиданных воспоминаний ему сделалось тепло и покойно. Он плеснул в лицо еще несколько пригоршней воды. Исцарапанные и побитые в кровь руки нещадно засаднило. Но эта боль для него была даже приятной. В мозгах сразу все прояснилось, и он вспомнил все, что с ним произошло перед этим. Оживший мертвец-Кащей, и сломанная «игла», взрыв света… Все, что он в другой обстановке мог бы посчитать горячечным бредом, фантазиями воспаленного мозга. Резко встав на ноги, он быстро огляделся. Света было мало, но вполне достаточно, чтобы как следует разглядеть царивший вокруг него хаос. Кажется, произошедший взрыв расширил то небольшое отверстие, через которое раньше сюда проникал бледный свет с поверхности, и можно было как следует осмотреться. Сначала нужно было проверить, что стало с Алмериком. Такой взрыв, или точнее, выплеск энергии, мог его просто оглушить. Поэтому Николай пошел осторожно вперед, пригибаясь и используя попадающиеся крупные камни, как прикрытие.
Долго искать не пришлось. Он увидел его. Точнее, то, что от него осталось. Груда одежды, словно сваленная кем-то в кучу за ненадобностью. Не переставая оглядываться и настороженно прислушиваться, он двинулся к этой куче, готовый в любой момент среагировать, если это опять окажется ловушкой. Подойдя как можно ближе, он ткнул эти рваные тряпки носком ботинка, подняв облачко пыли. Под одеждой никого не было! Тело Алмерика исчезло, будто сгорев в одно мгновение под воздействием очень большой температуры, превратившись в пепел! Но это было невозможно! Невообразимо!! И еще сотню таких же слов, которые приходили ему на ум в этот момент. Если бы он в последнее время не видел то, что ему довелось увидеть, общаясь со своими новыми друзьями, то он бы решил, что просто спятил. Он, на всякий случай, внимательно огляделся, выискивая малейшее подтверждение, что это просто такой «постановочный спектакль», который враг разыгрывал, чтобы заманить его в ловушку. Вокруг по-прежнему царило безмолвие, если не считать шума бегущей воды да тихого шуршания мелких камней, продолжавших осыпаться откуда-то сверху. Он еще раз пнул лежащую перед ним кучу тряпья, и из нее что-то выпало, звонко стукнувшись о камень. Николай наклонился и поднял свой нож. Деревянная рукоятка несколько обгорела, но железо, выкованное доброй рукой Авдея, не пострадало. Сдув с лезвия пепел, он вытер его бережно полой своей рубахи, и засунул его за голенище своего ботинка. Ручку он поправит, и будет еще лучше прежней.
Невозможно, невероятно, но это сработало. Кащей был мертв уже окончательно. На короткое мгновение он почувствовал себя тем самым Иваном-Царевичем из старой сказки. Усмехнулся такой мысли, и подумал, что теперь неплохо бы было найти обломки той самой «иглы», чтобы показать ее друзьям. Они бы разобрались с тем, что произошло гораздо лучше него. А понять это ему очень хотелось. Мозг, несмотря ни на что, требовал от него какого-то рационального объяснения. Текста старой сказки ему было явно недостаточно. Он стал ходить по тому месту, откуда его отбросило волной энергии, копаясь в битом камне. Без фонарика разглядеть здесь что-либо было весьма затруднительно. Но он не хотел включать свет без особой на то необходимости, понимая, что ему еще предстояло искать отсюда путь наверх. И предполагалось, что того слабого освещения, которое было в этой пещере у него дальше не будет. Счастье вечным не бывает. Он усмехнулся про себя. Вот, он уже и иронизировать способен. Значит, не все так плохо.
Он довольно долго искал эти обломки, и уже собирался плюнуть на все это, когда на самом берегу реки, наконец, увидел один из кусков той спицы, которая и послужила «смертью Кащеевой». Обрадованный, будто нашел сундук с несметными сокровищами, он кинулся к этой железяке. Схватил ее в руки, и ради такого случая зажег-таки фонарик. Да, это был обломок той самой «иглы» с утолщением на конце. Только совсем почерневший, утративший изящные надписи, просто кусок тонкого железа. Увидь он его раньше, просто бы не обратил на него внимания. Вторую половину искать не стал, жалко было тратить на это время. Нужно было выбираться из этого подземелья, а путь, как выходить отсюда он еще не обнаружил. Постоял в раздумье несколько минут, и принял решение пройти по течению реки, вдруг она приведет его к какому-нибудь выходу. В животе отчаянно заурчало. Это его организм напоминал, что уже давно не получал пищи. Ладно, потерпи, родной. Вот выберусь на волю, там уж я тебя досыта накормлю. А пока, благословение богам, у него была вода. И это было уже немало.
Чем дальше он уходил по реке от места своего сражения, тем тяжелее было идти. Чаще встречались крупные обломки скал, которые приходилось обходить. Еще несколько раз ему попадались каменные пирсы, правда уже чуть поменьше того, первого. Их назначение по-прежнему было для Николая загадкой. Вскоре река стала сужаться, и он увидел систему шлюзов, тоже не совсем понятного назначения. Здесь что, ходили когда-то корабли? Но с каждым шагом, загадки, встречающиеся ему на пути, все меньше его интересовали. И еще… По мере отдаления от места сражения света становилось все меньше и меньше, и он опасался, что скоро придется включать фонарь. Наконец, дорога очень неожиданно окончилась. Он оказался на берегу небольшого озера. А с другой стороны была абсолютно гладкая стена, словно бы выточенная из стекла. Озеро упиралось в нее, дальше пути не было. По-видимому, где-то там, на дне этого озера был выход для воды, иначе бы тут уже давно все затопило. Но искать, ныряя в темноте на дно, рискуя остаться под водой навсегда, ему не очень-то хотелось. Значит, придется искать выход, так сказать «по суше». Подземелье было громадным, и, наверняка, здесь еще был как минимум один выход. Ведь те, которые все это строили, а потом использовали, как-то входили-выходили отсюда. И уж точно, не ныряли на дно озера. Хотя, быть наверняка в чем-то уверенным в подобной ситуации, было нельзя.
В некотором раздумье еще постояв немного на берегу, он решил двигаться вглубь этой пещеры. Набрал полную фляжку воды, пожалев, что у него она была только одна, и повернувшись спиной к озеру, решительно зашагал вглубь пещеры. Кое-где под мелкими насыпями битого камня он видел гладкие каменные плиты, и с усмешкой подумал, что, видимо, здесь уже давненько никто не появлялся для того, чтобы следить за порядком. Чем дальше он отдалялся от озера, тем сумрак становился гуще, становясь похожим на тягучую черную смолу. Чтобы экономить заряд батарейки в фонарике, он решил включать его только на короткие промежутки. Но так оказалось еще хуже. После того, как свет гас, он совсем ничего не видел. Несколько шагов, и опять нужно было включать свет. Так, с горем пополам, он, наконец, добрался до конца пещеры. И уперся в каменную стену. Ну, разумеется! А чего он ожидал?! Что сразу ему откроется проход, который его и выведет наверх? Может быть за много веков этот проход уже давно завален, и остался только тот чертов желоб, по которому он и попал сюда!
Сев передохнуть на большой камень, он заставил себя думать только о хорошем. Горькая усмешка искривила его губы. Угу… О хорошем… И что же хорошего он мог в этой ситуации надумать? Но привычка воина никогда не сдаваться, взяла свое над его мрачными мыслями. Он победил Кащея! А это уже ого-го какое «хорошее»! Хотя, все произошедшего с ним, его битва, казалось ему чем-то фантастическим, нереальным, словно происходила не с ним. Он потрогал пальцами ссадину на голове и огромную шишку. Они-то точно были реальными. Но, как бы то ни было, он выполнил свой долг перед Родом! Правда, он пока еще не осознавал до конца, что значит «Род». Для него его Род были: его уже давно умершая бабушка, дед Авдей с Алексей, Корнил, Божедар, Верея. Верея… Почему у него так мучительно сжимается сердце каждый раз, когда он даже мысленно просто произносит ее имя? Ладно… Сейчас не время для всяких лирических рассуждений. С этим он сумеет разобраться, когда выйдет наружу. А сейчас, ему надо двигаться, пока еще есть силы и холодный камень не выпил у него остатки энергии.
Он поднялся, и, касаясь стены одной рукой, стал пробираться вдоль нее в обратном направлении от озера. Вот и батарейки сэкономятся. Да, позитивные мысли прямо-таки лезут из его головы наружу. Впору начать весело насвистывать. Он не успел еще поехидничать над собственными рассуждениями, как его рука, которой он ощупывал стену, коснулась какой-то гладко-полированной поверхности. Николай остановился и стал ощупывать рукой то, на что наткнулись его пальцы. Поверхность была идеально гладкой… точно, как тот камень, который закрывал лаз у него на хуторе! У него почему-то учащенно забилось сердце. Неужели он нашел…? Только вот что нашел? Плюнув на всю «экономию», он зажег фонарь. Быстро проморгавшись от яркого света, он стал внимательно разглядывать стену. Большой, диаметром метра три, плоский полированный камень был словно вмурован в шершавую стену пещеры. Да! Это точно был выход! Вон, и знаки на камне вырезанные знакомые. Он уже видел подобные на той, другой плите.
Он умерил свое первое ликование. Найти-то он нашел, только вот вход закрывала эта самая плита. А как ее открыть, он не имел ни малейшего понятия. Но, впадать в отчаянье он не спешил. Нужно было все осмотреть как следует. Вдруг, да найдется какой-никакой хитрый рычажок, который поможет ему сдвинуть эту плиту с места. Потратив не меньше двух часов (впрочем, о времени он судить не брался. Здесь, в подземелье, его, кажется, и вовсе не существовало) он погасил свет и устало опустился на подвернувшийся камень. Бесполезно. Эти «двери» открываются только знающими их тайну людьми. Увы, себя к этой категории он причислить не мог. Как-то быстро у него закончились силы. Он сидел совершенно опустошенный, без единой мысли в голове. Поднимись сейчас из праха Кащей (тьфу, тьфу, тьфу… не накаркать бы) он, кажется, даже не двинулся с места. Что он мог сделать в этой ситуации? Да ничего! Можно, конечно, еще попытаться побродить по этой пещере в поисках другого выхода, но, что-то ему подсказывало, что другого выхода тут нет. Ему так отчаянно захотелось еще раз увидеть всех, кто за последнее время стал ему так близок и дорог! Сходить с Алексей на рыбалку, весело побалагурить с Божедаром, послушать ворчание деда Авдея, и еще раз заглянуть в глубокие, цвета грозовых облаков, глаза Вереи. Он, забыв собственный запрет на подобные мысли, стал думать о ней, и не заметно для себя, задремал привалившись головой к гладкой поверхности каменного выхода.