оглавление канала
Николай выключил фонарь, и убрал его в сторонку. Человека нужно было перевернуть и убедиться, что он, либо жив, либо мертв. Почему-то, ему даже в голову не пришло, что это может быть кто-то знакомый ему. Не так много у него знакомых здесь было. Да и откуда бы им тут взяться? Мелькнула мысль, что, возможно, это кто-то из членов экспедиции. Только, вот как он сюда попал, и почему оказался в таком плачевном состоянии? Но отвечать на эти вопросы ему было уже некогда. Человек был огромен и тяжел, одежда его была мокрой, что вовсе не облегчало его вес. Николай поднатужился и перевернул тело. Разглядеть сейчас черты его лица было весьма затруднительно, да он, в общем-то, и не особо старался. Приложившись ухом к его груди, Николай постарался услышать биение сердца. Кажется, сердце не билось. Тогда он приложил пальцы к горлу лежащего. Пульса не было. Тело было холодным, как камень. Человек был мертв. Попытался еще раз нащупать пульс, и тут что-то острое кольнуло его в палец. Инстинктивно дернувшись, он, поморщился и потер место укола. Стал прощупывать одежду там, где задел ее. И с удивлением обнаружил, что в воротнике, у самого горла человека, было что-то очень острое. Потрогав воротник, с некоторым недоумением, он вытащил тонкую стальную спицу около десяти сантиметров в длину с небольшим закруглением на одном конце. Он вытащил ее, повертел в руках, пытаясь разобраться, что в одежде человека делает этот предмет. Модный аксессуар? Очень странно… Так и не сумев ничего понять, откинул ее в сторону за ненадобностью. С тонким звоном она бренькнула о камень и осталась там лежать. А Николай еще раз попытался нащупать биение жизни человека, приложив палец к сонной артерии. Нет… Тут было без вариантов. Николай стал приподниматься с корточек, размышляя об этой странной штуке, которую он только что отбросил. Наверное, нужно было взять ее с собой и показать Корнилу или Верее. А вдруг, это какой-то значимый и очень ценный артефакт, который этот человек попросту украл откуда-нибудь из тайного хранилища? Иначе, зачем обычному человеку понадобился этот кусочек стали? И что он тогда вообще здесь делал? Вряд ли, он пришел сюда с добрыми намерениями.
Рассуждения об этой железячке несколько отвлекли его от трупа человека. Но тут произошло такое, что моментально заставило забыть его все рассуждения. Мертвец вдруг внезапно вскинул руку, и его ледяные пальцы схватили Николая за горло. Это было настолько неожиданно, настолько невероятно, что в первую секунду он, совершенно растерявшись, замер от ужаса, не в силах пошевелиться. Но тут же, у него включились все рефлексы, наработанные за годы его непростой жизни. Он, чуть поддался немного вперед, а затем, резко дернулся влево, стараясь освободиться от захвата. Но пальцы мертвеца держали его крепко, словно стальной захват бездушной машины. Двумя руками ему удалось слегка разжать эти клешни, и двинуть правым локтем под подбородок лежащего. И тут же, моментально, как только этот страшный захват чуть ослаб, Николай дернулся назад, и, перекатившись на спине, а затем, моментально вскочил на ноги, занимая боевую стойку.
Пока его мозг пытался переварить все произошедшее, натренированное тело двигалось само, почти автоматически подчиняясь его подсознанию. Лежавший человек, которого Николай посчитал мертвым, стал медленно подниматься. И это было так ужасно, что только сильная воля бывалого воина, заставила Николая оставаться на месте, мешая кинуться не разбирая дороги в темноту с дикими воплями. Он был готов поклясться, что сердце у человека не билось! Но то, что сейчас происходило на его глазах, никак не поддавалось рациональному мышлению. Отключив от сознания все «невероятно!» и «не может быть!», он приготовился к драке. Хороший, выкованный из старого прочного железа, охотничий нож, подарок деда Авдея, лег удобно деревянной рукоятью в ладонь. И Николай почувствовал легкое покалывание в пальцах, исходившего от этого простого оружия. Он, словно наяву услыхал голос старика, любовно протиравшего лезвие только что выкованного ножа:
- Вот, сынок… Тебе пригодится. Нож для мужчины, все равно, что друг. Он не предаст, не подведет, если будет чувствовать, что ты вступился за правое дело… Если ты будешь предан ему, то и он станет преданным тебе…
Интересно, а битва с ожившим мертвецом, который пытается тебя убить, это правое дело? Но порассуждать на эту тему у Николая времени уже не было. Человек наконец поднялся, несколько секунд постоял, чуть покачиваясь на широко расставленных ногах, а затем, медленно, враскачку, словно медведь, вылезший из берлоги, двинулся на Николая. И все это молча, не произнося ни единого слова, ни вскрика, ни даже обычного покашливания или покряхтывания, ничего! Только звук текущей воды нарушал безмолвие царившее вокруг. И это было страшнее всего. Мороз стал расползаться по спине от всего происходящего. Николай попробовал заговорить с незнакомцем:
- Эй, приятель… Давай поговорим…
Никакой реакции. Человек даже не приостановился при звуках голоса. Он развел руки, будто пытаясь обнять Николая, словно старинного друга после долгой разлуки. Тот легко увернулся от этих «объятий», оказавшись чуть сбоку. Нападавший, схватив своими ручищами воздух, резко развернулся и опять пошел в нападение. На мгновение, что-то знакомое показалось Николаю во всей этой медведеобразной фигуре. Он стал внимательно всматриваться, стараясь разглядеть получше черты лица. Но при тусклом сероватом сумраке, царившем вокруг, это было довольно проблематично. Но Николая не оставляло чувство, что он уже видел этого человека. Повинуясь какому-то инстинктивному порыву, он прокричал:
- Эй!! Ты же Алмерик из экспедиции, верно? А я егерь с хутора… Помнишь меня? – Называть этому, непонятно кому, свое имя, он, почему-то, не захотел, решив обойтись своей должностью. Если это и впрямь тот самый Алмерик из компании Грёнхагена, то он должен вспомнить Николая и так, а если нет, то и его имя тому ничего не скажет.
Нападающий на мгновение остановился, словно озадаченный услышанным. Но потом опять ринулся на Николая. Движения его с каждым мгновением, становились все стремительнее и гибче, и уворачиваться с каждым разом от его расставленных лап становилось все труднее. Через несколько минут такой «разминки», Николай почувствовал, что уже начинает выдыхаться от всех этих уверток и кульбитов. А тому – хоть бы хны! Складывалось впечатление, что он дерется не с живым человеком, а с каким-то роботом, автоматом. Поняв, что в таком темпе он долго не выдержит, Николай, после очередной увертки изловчился, и попробовал подсечь эту наступавшую махину. То ли он уже устал, то ли потерял нужную сноровку, но, нападающий сумел частично увернуться, но все же припал на одно колено. Эту «карусель» нужно было заканчивать! Николай мгновенно оказался рядом, и, изловчившись, воткнул свой нож почти по самую рукоять под левую лопатку своему врагу. Тот на несколько мгновений замер, а потом, как медведь, выдирающий рогатину из тела, развернулся вокруг себя, вывернув рукоять ножа из рук Николая, и тут же, с разворота, нанося сокрушающий удар правой рукой по своему противнику. Николай еле-еле успел убрать голову от летящего ему в лицо кулака. Удар пришелся в левое плечо. И он покатился кубарем прямо в воду. Мгновенно выскочил оттуда, отплевываясь и отфыркиваясь, еще до конца не осознавая, что же такое произошло. Подобный удар стальным лезвием в сердце должен был бы свалить противника мгновенно. Но нож, оставшийся в теле наступающего, кажется, не причинял тому ни малейшего беспокойства. В голове у опешившего от такого оборота Николая, прошуршала мысль: «Мертвого нельзя убить, он УЖЕ мертв…» Вот тут ему действительно стало страшно. Он почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове. Но времени на страх не оставалось. Эта жуткая махина двигалась к нему с неотвратимостью разогнавшегося локомотива. И то, что он не видел лица своего врага еще добавляло жути. Что же это такое?!!! Или, кто это такой? Ему вдруг вспомнилась сказка, которую дед Авдей рассказывал своему внучку Алексе перед сном про Кащея-безсмертного, про Ивана-Царевича и Серого Волка. Только эта сказка была совсем не похожа на ту, которую сам Николай слышал в своем далеком детстве. Голос старика звучал напевно и загадочно, когда он повествовал о Кащее:
- Ни калена стрела его не берёт, ни меч, на травах закаленный, его не сечёт, а берёт его только меч-кладенец…
Но меча-кладенца у Николая, увы, сейчас под рукой не было. Единственный нож, и тот остался в теле этого, язык не поворачивался сказать, человека. А еще, он вспомнил, как Корнил ему говорил, что все сказки – это не просто кем-то сочиненные фантастические истории, это истина, ключи к знаниям, завернутые в поэтический язык наРОДА. А еще, ему вдруг вспомнилось, что «смерть Кащея на конце иглы…». Игла… Это, конечно было полнейшим безумием, бредом. Но все, что с ним происходило в последнее время, весь тот мир, который вдруг раскрылся перед ним, тоже было трудно назвать «обычным». Но он был, этот мир, не зависимо от того, что о нем думал сам Николай. И, в общем-то, в нем все было довольно просто. Поверишь, примешь его – и станешь его частью. Тогда тебе откроются все чудеса, и все, что раньше ты считал невероятным, и даже, невозможным, все это станет частью твоей жизни. А пройдешь мимо – туда тебе и дорога, ступай себе в свое «привычное» и «обыкновенное». Ведь выбор всегда остается за человеком. Но он принял его, этот странный мир. Так стоило ли теперь удивляться всему, что с ним происходило?
Внезапно он вспомнил про ту железную спицу, которая уколола ему пальцы, ту, что он выдернул из одежды этого монстра и отбросил куда-то на камни в сторону. Ели эта игла и существовала, то, наверняка, это была именно она. Он старался не думать, что все это – полнейший бред сумасшедшего. Просто действовал так, как подсказывало его сознание.
Все эти мысли вихрем промелькнули у него в голове. Но в этом сумраке, найти тонкую железку среди камней было не реально. Фонарь! Где же этот чертов фонарь?! Куда он его положил?! Отскочив очередной раз от «объятий» наступающего на него врага, он поскользнулся на мокром камне. Рука его больно ударилась о металлическое ребро его фонаря, спокойно лежавшего на камнях. Не удивляясь тому, что, не успев подумать о фонаре, он его тут же и обнаружил, схватил его, и в отчаянной попытке остановить наступавшего врага, включил, направляя его свет прямо в лицо врагу. Слепящий, почти невообразимо яркий луч света прорезал сумрак пещеры.