Виктория сидела в кресле, поджав ноги, и смотрела в иллюминатор.
Виктор подсел рядом.
— Красиво.
— Да.
— Никогда не думал, что увижу такое.
— А я всегда знала, что этому самолёту суждено взлететь.
Они опять помолчали, глядя на облака внизу.
Первым прервал молчание Виктор.
— Ты говорила, что тебе помог выбраться из города парень.
— Да, их двое было.
— Ден, я про него спросить хотел.
— Что спросить?
Виктор достал из внутреннего кармана фотографию и протянул девушке.
Виктория посмотрела на чёрно-белое изображение. Виктор, незнакомая улыбающаяся женщина и паренёк, помладше, но сомнений не было, это был он.
Она вернула снимок.
— Да, это он. Он ваш сын?
Виктор кивнул.
— Значит я не ошибся.
— А вы не знали?
— Что он участвует во всём этом?.. Черт, мне кажется, я вообще ничего не знаю и не понимаю. Раньше всё было ясно, как день. Есть семья и работа. В семье я муж и отец, а на работе уважаемый человек, делаю важное дело. А теперь всё рушится. Правительство врало, моя работа тоже сплошная ложь, сын знает больше меня. И ведь он говорил, но я не слушал. Зачем? Я же старше, умнее, лучше знаю, как ему жить.
Виктор вздохнул.
— Не переживайте. Вы же не знали.
— Это меня оправдывает?
— Да, только это и оправдывает. Вы же не специально делали кому-то зло. Теперь вы всё знаете, и вы с нами. Человек делает свой выбор, основываясь на своём опыте. Он может добросовестно заблуждаться.
Виктория говорила спокойным размеренным тоном, продолжая наблюдать за облаками. Словно для неё это были прописные истины.
Виктор внимательно разглядывал её лицо. Сколько же эта девушка пережила? Внешность отверженных обманчива, на вид ей не больше лет, чем его сыну, а ведёт она себя как старик. Старушка, поправил себя Виктор. Она помнит ещё времена до пандемии, она намного старше его самого. Они другие. Только сейчас Виктор осознал это. Рядом с ним не просто люди, у них жизненного опыта в разы больше, и знаний больше.
"Сколько же всего я ещё не знаю и не понимаю".
— Что это? — резко обернулась к нему Виктория.
Виктор, поглощенный своими мыслями, не сразу заметил, что в салоне стало темнее. В следующую секунду на самолёт обрушились потоки воды и града. Началась сильная турбулентность.
Виктор бросился в кабину пилотов.
— Что происходит?
— Обороты в двигателях падают, — закричал Кирилл, не обращая внимания на Виктора.
— Вернись на место и пристегнитесь, мы попали в грозу, — крикнул Штурман Виктору.
В этот момент двигатели заглохли. Вместе с ними пропала основная электроэнергия и включился резервный источник питания.
Две попытки перезапуска двигателей не увенчались успехом. Когда экипаж включил вспомогательную силовую установку произошло полное обесточивание воздушного судна. Из-за отсутствия электроэнергии отключились приборы и все вспомогательные системы управления. Самолёт сильно трясло. Обесточенный, стремительно теряющий высоту, без тяги и нормального управления, он всё ещё находился внутри грозы.
Виктор вернулся на место и попытался успокоить девушку. Виктория сидела, стиснув подлокотники кресла так, что побелели костяшки пальцев.
Но пилоты не сдавались. Резервные приборы всё ещё давали информацию о скорости, высоте и пространственном положении машины, а ручное управление позволяло совершать манёвры. На высоте 2500 метров самолёт вырвался из грозовых облаков, и пилоты смогли определить своё местоположение. И они с ужасом поняли, что падают.
Они падали в плотных холодных облаках уже третью минуту с вертикальной скоростью 10 метров в секунду. Нет, не так, как падает кирпич, ежесекундно ускоряясь в свободном полёте. Самолёты так падают редко, хотя возможно и такое. Они же падали без ускорения, с каждой секундой приближаясь к земле, ставшей вдруг страшной, на 10-11 метров. И если процесс рассматривать с точки зрения аэродинамики, то получается и не падение — это вовсе, а планирование без тяги двигателей. И чем лучше аэродинамическое качество самолёта – тем дальше он планирует. Но сидящим в кабине от этого было не легче.
На много километров под ними была гибельная для самолёта местность: лесные массивы, резко пересечённая местность с болотистыми местами. Всё это сводило практически на нет вероятность более или менее благополучной вынужденной посадки.
Стрелка барометрического высотомера безжалостно перешла последнюю тысячу метров. Но высотомер этот не измеряет истинной высоты, да и установлен он был на давление 760 мм. Поэтому, единому для всех, давлению летают только по трассам на эшелонах, при взлёте после высоты перехода и при снижении до эшелона перехода, что помогает самолётам не сталкиваться в небе.
По никем не доказанному, но вероятно всё же существующему закону пакости, у них не произошло автоматического переключения на аварийное питание от аккумуляторов приборов. Хотя должно было произойти через полторы секунды после выключения генераторов и двигателей. Эти полторы секунды гарантировали, что показания приборов от перебоя питания не исказятся. Не помогло и ручное переключение. Как будто и не было аккумуляторов на борту. А они были. Были, чёрт возьми! Но лежали в своих контейнерах мёртвым грузом и свою задачу не выполняли. Мало того, теперь, являясь бесполезным балластом, и вредили, хотя и незначительно, но приближая момент столкновения с землёй. И потому экипаж оказался в этих условиях глух и слеп. И абсолютно лишён возможности что-то сделать, чтобы выйти из этой ситуации. Потому что самолёт, ещё не долетев до земли, был мёртв. Естественно, не работали радиовысотомеры и авиагоризонты. Горизонт левого лётчика показывал левый крен 50 градусов, у правого пилота зашкаливал немыслимый правый крен за 70 градусов, резервный застыл на крене около 30 градусов. И пилотировать по ним самолёт в облаках – значит свалить самолёт в штопор. Ну, радиовысотомер – чёрт с ним, когда-то самолёт выйдет из облаков, ведь не до земли же они, эти облака.
Всё же ещё не осень. Из множества приборов в кабине работали всего два: воздушный указатель скорости, уже дававший из-за прекращения электрического обогрева искажённые показания, и древний прибор указатель скольжения. Конструктивно – это толика воздуха, плавающего в герметичной пробирке, залитой специальной жидкостью: тринитротолуолом. Такой прибор ставят на все уровнемеры. Когда-то по нему учили лётчиков пилотировать.
По этому прибору ещё в древнем Риме Колизей строили. А вот с Пизанской башней прокол вышел. Потому и кривая. Сейчас только объясняют, как пилотировать самолёт по такому древнему прибору. Некоторые самолёты бесполезно возят этот прибор всю жизнь. Но может случиться так, что он и пригодится-то один раз в жизни. Как вот сейчас. Держи, пилот, шарик в центре – и будешь лететь параллельно горизонту. И будешь жить. Всё просто. А на практике не совсем уж просто. Самолёт-то не на месте стоит, а худо-бедно движется. Но, как говорится, жить захочешь - всё вспомнишь. Хорошо, что когда-то пилотировать по этому прибору учили. И ведь вспомнилось. Иначе бы уже на земле горели, в штопор свалившись. А так, худо-бедно, самолёт ещё летит. И лететь до земли ему осталось целых полторы минуты. Ах, как это много иногда – полторы минуты. Вся жизнь вспоминается. И летит самолёт, благодаря этому простейшему прибору, не требующему электропитания, параллельно земле, без кренов. Потянуло шарик влево от центра – быстренько штурвал вправо. И наоборот. Держи этот шарик в центре. И тогда самолёт параллельно земле летит. Параллельно, да не совсем. Со снижением летит. Потому, что двигатели его мертвы. Конечно, можно попытаться запустить их в воздухе. Можно. Но только если отказал один. А тут сразу оба. И в руководстве по лётной эксплуатации на этот счёт написано кратко и чётко одной строкой: при отказе обеих двигателей произвести вынужденную посадку. Как будто ещё что-то можно сделать, если самолёт падает. То есть, планирует. Руководство для самолёта пишут лётчики-испытатели. Один бог знает, зачем они так написали. А руководство положено выполнять. Таковы лётные законы. И вот падают. Ах, да, планируют. И ещё целых полторы минуты жизни. А за спиной в салоне сидят люди, доверившиеся ему, да и второй пилот, только называется так, а сам-то впервые за штурвал сел. Ему бы ещё сотни часов налетать, прежде чем самолёт с отказавшими двигателями сажать. Но ничего, стойко держится, паники не поддаётся. Но не понимает ещё, что произошло, отчего так тихо стало, только слышен свист воздуха за иллюминаторами и в плотных, словно вата, и холодных, словно мрак могилы, облаках концов крыльев совсем не видно, а иногда и двигателей. Эх, запуститься бы сейчас! Да нечем, нечем запускаться. Аккумуляторы мертвы, а значит и стартёры запуска тоже. Мертвы зафлюгированные двигатели. Хорошо, что хоть автоматы флюгирования сработали, поставив лопасти ребром к потоку воздуха. Иначе бы уже… Всё мертво на этом самолёте. Кроме людей.
— Штурман, что делать? Садиться некуда.
— Будем прыгать.
— Парашюты, быстро.
Штурман зафиксировал штурвал и первым вышел в салон.
— Надеваем парашюты и прыгаем. Самолёт сейчас разобьётся.
Виктор, привыкший исполнять приказы, не задавая вопросов, первым вскочил с места, вытащил ничего не понимающую Викторию, нацепил на себя парашют, привязал девушку к себе.
Штурман хотел было возразить, но посмотрев в перепуганное лицо Виктории, понял, что это лучший вариант, сама она не справится. Через полминуты, все были готовы. Штурман открыл дверь, поток воздуха чуть не сбил с ног.
— Кир, за ним Виктор, пошли.
Сам он прыгнул последним. Почти успел, ветви деревьев, казалось, уже можно потрогать руками, но парашют раскрылся. Посадка оказалась жёсткая, он повис на стропах, зацепившись за дерево. Это его спасло. Дотянулся до кармана, вытащил складной нож, старая привычка носить его с собой, перерезал верёвки и, постоянно цепляясь за ветки, спустился вниз.
Присел на землю, облокотился о шершавый ствол дерева и вытер пот с лица рукавом.
Сердце бешено колотилось, кровь стучала в висках. Оглядел себя, голова, руки и ноги, вроде, целы, но так ли повезло всем остальным?
В спешке он забыл назначить место встречи. Куда идти в лесу?
Логичнее всего вернуться к самолёту. Запах дыма чувствовался и здесь, но как далеко он упал, понять было сложно.
Штурман направился к месту предполагаемого падения.
Кирилл отделался несколькими ушибами. Приземлился он удачно на небольшую поляну, лишь слегка задев ветки деревьев перед самым спуском. Быстро выпутался из строп парашюта и огляделся. Дым, поднимавшийся над деревьями, однозначно указывал путь. Не теряя времени, он бросился в сторону самолёта, по пути зовя своих спутников.
Через пару минут он услышал ответный крик, и вскоре увидел Штурмана.
Вдвоём они вернулись к самолёту, в надежде найти свои вещи. Но самолёт при ударе об землю загорелся, следом вспыхнули деревья. Пожар полыхал уже на приличном расстоянии от места крушения.
— Надо уходить, — сказал Штурман.
— Надо найти Виктора с Викторией. Они приземлились где-то там, — Кир указал рукой в ту сторону, откуда пришёл сам.
Штурман медлил.
— Что? Думаешь, я ошибаюсь? Я своими глазами видел!
— В той стороне была река, — Штурман указал в противоположную сторону.
— Потом вернёмся.
— Можем не успеть.
— Ты что хочешь бросить их?
— Нет, ты прав. Мне Виктория как дочь. Я не могу позволить ей здесь погибнуть. Пошли.
Они бросились прочь от пожара.
— Виктория!
— Виктор!
— Виктория!
Их обогнало несколько оленей, спасавшихся от огня. Потом под ноги бросился заяц.
— Надо разделиться, — крикнул Кир. — Так больше шансов их найти.
— Нет. Так больше шансов потеряться самим.
Они плутали по лесу ещё минут десять, всё больше удаляясь от места аварии. Но жар становился всё нестерпимее.
— Надо уходить, иначе мы здесь изжаримся заживо, — прокричал Штурман.
Треск горящих веток уже был очень громким.
— Нет, я не брошу её!
Штурман схватил Кира за грудки:
— Мы все здесь погибнем, а с нами и весь наш народ.
Кирилл ошарашено отступил.
— Идём, — приказал Штурман.
Они направились в обход огню в сторону реки. С ветром в этот раз им повезло, он гнал огонь в другую сторону. Но расслабляться было рано. Лето стояло засушливое, гроза, в которую они попали, осталась в стороне. Огонь, хоть и медленнее, но распространялся во все стороны. Поэтому Штурман перешёл на бег.
— Ты дорогу хоть знаешь? — крикнул Кирилл.
— Здесь нет дорог. Побереги дыхание.
Киру ничего не оставалось, как следовать за мужчиной. В лесу он, городской житель до мозга костей, был первый раз в жизни.
Вдруг заяц выскочил перед мужчинами, бросился было бежать, но с той стороны шёл огонь. Зверёк заметался и помчался в том же направлении, что и мужчины.
Там кто-то есть, — махнул Штурман в сторону, с которой выскочил заяц. — Его кто-то спугнул.
И направился в ту сторону.
— Может это медведь, а мы идём ему прямо в пасть.
— Звери безошибочно выбирают правильное направление. Это люди.
В этот момент они увидели Викторию. Растрепанная, испуганная, она бежала на встречу им. Следом бежал Виктор.
Штурман тут же махнул им рукой:
— Туда.
Кирилл подскочил к девушке.
— С тобой всё в порядке?
— Я...
— Отставить телячьи нежности! — рявкнул Виктор. Схватил девушку за руку и потянул следом за Штурманом.
Дым уже щипал глаза, дышать становилось всё труднее.
Штурман бежал немного наискось, чтобы обогнуть огонь, но не сбиться с пути. Он видел реку из самолёта, но чем дальше они отходили от самолёта, тем больше шансов было отойти от поворота реки и пропустить её. Поэтому Штурман торопился. Виктория уже спотыкалась, её поддерживал Кирилл. Виктор беспрерывно кашлял. Сам Штурман держался из последних сил, жар был нестерпимым, дым, хоть ветер и гнал его в другую сторону, щипал глаза, дышать было нечем. Когда казалось, что спасения уже не будет, они вышли на берег реки.
Все четверо не останавливаясь бросились в воду. Кирилл плескался как ребёнок, брызгал на Викторию, прыгал вокруг неё и смеялся так, что девушка невольно заразилась его весельем. Виктор, глядя на них, тоже улыбался, смывая сажу и пот с лица. А Штурман стоял по пояс в воде, наблюдая за счастливыми людьми и думал, умеют ли они плавать.
Реку переплывали, взяв в качестве подмоги бревна, в изобилии валявшиеся на берегу.
Что ж это лучше, чем где-нибудь на середине реки тащить на себе три обессиленных тела. На тот берег огонь не перекинется. Они будут в безопасности.
Люди сидели на берегу, приходя в себя после всех событий. Штурман не мешал им. Они не выбирали главного. Как-то в процессе подготовки к полёту об этом не подумали. Да и необходимости не было. Четверо людей всегда могли договориться.
Но всё пошло не по плану. Они остались без самолёта, посреди леса, которого не было на старых картах. Раньше здесь были деревни и поля. Но шансов найти здесь остатки жилья не было. В городах, рядом с которыми жили отверженные, ещё сохранились остатки прошлой жизни. Места, где живут люди, видно сразу. А здесь хозяйничала дикая природа. И всё же река сохранилась. Хотя, если верить картам, раньше она была судоходной, а сейчас осталась небольшая речушка. Ещё пару десятков лет и её можно будет перейти пешком.
— Куда дальше?
Вопрос был задан ему. Как-то само получилось, что главным стал он. Он это не выбирал, давно считал себя пенсионером, единственная цель жизни которого сохранить самолёт для потомков. Самолёта больше нет, свою миссию он выполнил.
— Вверх по течению.
— Почему туда?
— Карту никто не захватил? — ответил Штурман вопросом на вопрос.
Все промолчали.
Штурман вздохнул.
— Давайте посмотрим, что у нас осталось из вещей.
У него в рюкзаке был компас, верёвка, огниво, бинты, шприцы, спирт и несколько кусков солёного мяса.
Кайл ухмыльнулся, увидев бутылку спирта.
— Это раны тебе обрабатывать в случае чего, а не то, что ты подумал.
Свой рюкзак захватил только Виктор. У него тоже были запасы еды, небольшой котелок с ложкой и фляга с водой.
— Не густо, особенно запасы воды. Но пока мы рядом с рекой, об этом можно не беспокоиться. А вот еды надолго не хватит.
— Здесь могут расти ягоды, ещё же лето, — сказала Виктория.
— Угу, конец лета. Ягоды закончились. Разве что яблоньку какую встретим.
— И что же делать?
— Охотиться! — подмигнул ей Кир.
— Ага, голыми руками. Супермен, нашёлся.
— Почему же голыми руками? У меня кое-что есть.
С этими словами он вытащил пистолет.
Штурман оживился.
— Сколько там патронов?
— Полная обойма и ещё две запасных.
— Больше было.
— Что успел в спешке захватить. Вы и про это не вспомнили.
— Не язви, нам ссоры ни к чему. Вы все молодцы, первое время протянем. Значит так, идём вдоль реки, пока будет возможно. Нам надо на северо-восток. Где-то через 3-4 дня пути должны встретить людей. Но это лишь по слухам, что до нас доходили, рассчитывать на это сильно не стоит. Надо самим выживать. Патроны зря не тратить. Пистолет нам может ещё пригодиться. Иногда люди опасней животных и голодной смерти. Понятно?
— Понятно, — ответил Кирилл.
— У меня тоже кое-что есть, — сказала Виктория. Она достала из кармана брюк складной нож.
— Молодец, — похвалил Штурман, — моя школа.
Они немного перекусили и двинулись в путь.