Глава 15
Каждые полторы-две недели Саша проведывала отца. Они подолгу беседовали о жизни, рассуждали на отвлечённые темы, с наслаждением философствовали. Благодаря влиянию Люды, Виктор пристрастился к чтению. Во второй половине жизни он открыл для себя Германа Гёссе, Джека Лондона, Фейхтвангера, Маркса и многих других. Теперь Виктор мог часами рассуждать о мироустройстве и людях, как таковых.
- Вот знаешь, Сашок, - изрёк он однажды. - Мне раньше и в голову не приходило расширить свой кругозор, поинтересоваться чем-то, кроме физики для старших классов. Сколько я времени зря потратил! Сколько пустых прожил дней! Но больше всего я жалею не об этом...
- А о чём, папа? О чём ты жалеешь больше всего? - жадно спросила Саша и сердце её забилось сильнее.
- О тебе, Сашок, конечно же о тебе... Вот сколько мне жить осталось, столько буду у тебя прощения просить.
Именно это она всегда мечтала услышать и слушать готова была бесконечно. После того, как отец попросил у неё прощения впервые, перед тем как переехать в "Сороконожку", Александра поняла, что сама того не сознавая, ждала этих слов много лет. И всякий раз после, когда Виктору приходила охота повиниться снова, Саша его не останавливала. Для неё было очень важно то, что отец "жалеет", это грело ей душу, залечивало раны, но изменить уже ничего не могло. Картина бытия, написанная в детстве рукой без любви, отпечаталась в мозгу на всю жизнь. Беседы эти, тем не менее, необходимы были обоим Рудиным.
Чаще всего Саша приходила на ипподром, к Людмиле заглядывала редко, но получение диплома всё же праздновали у неё на кухне.
- Давайте куда-нибудь выберемся, я приглашаю, - предложила было Саша.
- Выбирайся, Сашок, с друзьями. А с нами дома посиди, Людка утку запечёт в апельсинах, - возразил отец. - Пусть это будет уютное домашнее торжество. А потом уж где хочешь. Лады?
- Правда, Саша, послушай отца, - вмешалась Люда. - Посидим узким кругом, поздравим тебя, а потом лети на все четыре стороны.
Александра сдалась и семья провела вечер, с аппетитом поедая нежнейшую утку и обсуждая Сашины планы на дальнейшую жизнь.
- Меня пригласили в Газпром, - похвасталась Саша. - У них офис на Намёткина. Красивое такое здание, видели, наверное.
- И что же ты, Сашок, делать будешь? Чем заниматься? - спросил Виктор.
- В основном документами и переводами. Ничего особенно интересного, но зарплата хорошая, престижно и перспективы...
- Молодец, Александра, - похвалила Людмила. - Многообещающее начало. Далеко пойдёшь, девочка.
Саша никого не обманывала, она действительно получила приглашение в офис Газпрома и с благодарностью приняла его. Имея добротный фасад, будучи приличным человеком днём, Александра тем более остро ощущала удовольствие от преображения ночью. Двойная жизнь позволяла ей получать весь необходимый спектр эмоций. То было её, тайное, никому, кроме Птахи неизвестное, и от того бесценное.
Осенью после окончания РУДН, Александра с готовностью приступила к выполнению новых обязанностей и порядка семи месяцев вела честную жизнь порядочной молодой женщины на должности секретаря-делопроизводителя со знанием языков.
Всё вроде бы шло хорошо, да так, что и придраться не к чему. Будь Александра другой, она бы остановилась и радовалась тому, что есть, но нет.
Вскоре девица ощутила укусы тоски, поначалу слабенькие, чуть заметные, но с каждым днем всё более злые, безжалостные, требовательные. Голодная, неукротимая, она изводила облюбованную жертву и днём, и ночью. Александра отмахивалась, морщилась, но отделаться от прилипалы не могла.
О том, что хочет покончить с ****ством, Саша сообщила Птахе в ультимативной форме. Желаю, мол, изменить образ жизни, отмыться от грязи и прочее, прочее, прочее.
- Это я тебе для того говорю, чтобы не звонил мне с "заманчивыми предложениями". Понятно? А то, знаю я тебя, Птаха... - Саша строго посмотрела на Семёна в надежде на, что тот внемлет.
- Максимум полгода даю тебе, - громко, в обычной манере, засмеялся Птаха, выслушав монолог подруги. Я тебя знаю, Александра. Знаю так хорошо, как никто другой. Наверное, я один и знаю в целом мире.
- Посмотрим! - скривилась, преисполненная решимости Саша.
- И смотреть не на что! - произнёс Птаха с такой убеждённостью, что Александре захотелось его придушить.
Птаха оказался прав. Тоска одолела-таки Александру и заставила ему позвонить.
Связи они не теряли, виделись довольно часто и каждый раз Птаха ехидно улыбался и подмигивал на прощание:
- В Москве все ещё очень много богатых извращенцев, душа моя. Не забывай об этом.
- Иди к черту, мерзавец! - сердилась Александра.
Но день, когда она позвонила Птахе с тем, что готова на ночной променад, наступил довольно скоро.
- Что ж, я рад, - ничуть не удивился Семён. - Есть клиент, как раз такой, как ты любишь. Тебе понравится, - не удержался он от самодовольного смешка.
- Что за гусь? Сколько даёт? - деловито уточнила Саша.
С того дня она выезжала на встречи каждую неделю.
И всякий раз ловила себя на том, что испытывает ни с чем не сравнимое пряное чувство, проститься с которым едва ли пожелает ещё раз.
- Есть женщина. Как ты относишься к сексу с женщиной? - спросил однажды Птаха.
- Не знаю, Птаха, я никогда об этом не думала... Не очень-то представляю что с ней делать? А кто такая? Где встреча? - заколебалась Саша.
- Немка. Немолодая. Некрасивая. Остановилась в Национале. Зовут Урсула. Предлагает хорошие деньги. Поедешь?
- Ладно, поеду! - согласилась Саша.
- Молодец. Не стоит отказываться только потому, что никогда не пробовала. Может тебе понравится, потом ещё просить будешь, - хохотнул Птаха.
Оглядывая холл Националя в поисках Урсулы, Саша поняла, что волнуется, нервничает, поскольку ввязалась в игру, правил которой не знает.
- Ты Саша? - услышала она низкий, хрипловатый голос с сильным акцентом.
- Саша... - Александра обернулась.
Одетая в простые джинсы и серый кашемировый кардиган, Урсула оказалась блондинкой лет пятидесяти пяти, с ультракороткой стрижкой и пирсингом в носу. Тонкая и гибкая словно прутик, с чистым, без косметики лицом, лишённым какого бы то ни было выражения. Впечатление женщина производила странное, как если бы была ожившим манекеном. Саше пришлось сделать над собой усилие, чтобы улыбнуться и не уставиться на неё во все глаза.
- Мне сказали ты свободно говоришь на немецком? - спросила женщина по-английски, откровенно рассматривая Александру с головы до ног.
- Нет, простите, - ответила Саша на английском, - вас ввели в заблуждение. Английский, французский, итальянский.
- Это ничего. Значения не имеет, - кивнула Урсула. - Я хочу чтобы ты выпила со мной в баре, а потом мы поднимемся в номер.
Не дожидаясь ответа, Урсула стремительно направилась к бару.
С бледного, плоского как у мальчика и будто бы обескровленного тела Урсулы были удалены все, до единого волосы. Освободившись от одежды, она стала походить на манекен ещё больше.
Своей наготы немка не стеснялась, но когда Саша сделала попытку стянуть с себя платье, жестом остановила её.
- Раздеваться не нужно. Нужно совсем другое.
Урсула улеглась на кровать и широко раздвинула согнутые в коленях ноги.
- Знаешь что делать?
- Догадываюсь... - без энтузиазма буркнула Саша.
Вернувшись домой, она долго чистила зубы и с остервенением полоскала рот. Устричный запах и солоноватый вкус Урсулы совсем не понравился Саше. Закончив, она позвонила Птахе и произнесла сварливым, недовольным голосом:
- Женщин больше не надо. Ни молодых, ни старых. Мужики мне как-то ближе и понятнее.
Птаха заржал и Саша бросила трубку.
- Придурок! - крикнула она в сердцах.
Одним солнечным майским днем 2001года, Саша отправилась за продуктами в Ажурный, где на крылечке нос к носу столкнулась с Костей.
- О, боже! Сашка! - искренне обрадовался Лисецкий, - Выглядишь шикарно! Я и забыл что ты, живёшь где-то рядом!
Саша застыла, одеревенела, в висках застучало, во рту мгновенно пересохло. "Костя... - подумала она, - мой Костя".
- Как живёшь, Александра? - весело спросил Константин, не замечая состояния Саши, или же попросту игнорируя его.
Надежда Ровицкая