Она была самой взъерошенной кошкой из всех, кого я знала. Да-да, именно "кого", а не "которых". Как о человеке. Мы подобрали её примерно в год - маленькой, глазастой, с кривой спиной и отмороженными задними лапками. Ветеринар, которая стерилизовала её - сказала: "Все внутренние органы не на месте, не знаю, что она пережила, думаю, долго не проживёт". Прожила. 13 лет.
В те дни, когда наша кошка уходила - я увидела новыми глазами свою старшую дочь, которая сидела с ней на капельницах много часов подряд. И младшего сына, обычно такого насмешливого и непростого. Сына, который плакал, роняя на серый кошачий бок крупные слёзы.
Детям важно и нужно знать о смерти. Варианты в духе "кошка в гостях у бабушки" - очень обидны для ребёнка потом, когда он рано или поздно узнает, что его обманули. Даже очень взрослым. Вариант "просто промолчать" чреват тем, что ребёнок, чувствуя напряжение взрослых, может придумать себе картину ещё более страшную, чем она есть на самом деле.
(я не только о кошках сейчас)
И это нужно проживать. Всем вместе, всей семьёй. Прикасаясь и поддерживая.
Так появилась наша "шаль грусти". Это была та шаль, в которую мы заворачивали кошку, чтобы она не замёрзла по дороге в ветеринарную клинику. А теперь эта шаль, накинутся на плечи, означает: "Я грущу. Я скучаю. Мне плохо". И все остальные, видя накинутую на плечи шаль, проявляются как могут. Кто-то обнимет, кто-то чай нальёт, а кто-то скажет: "И мне грустно" - и залезет под бок, натянув на себя шерстяной шальный угол.
И да, я по-прежнему не только о кошках. И это может быть - не только шаль.
С особой нежностью к тем, кому сейчас больно.
Саша.
