Алена проснулась каким-то рывком, будто ее вышвырнуло из сна. В следующие несколько секунд на нее накатила муторная дурнота, ни с чем несравнимая. И вся она покрылась холодным потом… Съела что-то не то, или снова скачет давление?
Но ей было настолько плохо, что она, которая никогда не вызывала себе «скорую», разбудила мужа:
— Позвони…Попроси, чтобы скорее…
Алена не могла осознать, сколько прошло времени до той минуты, когда в комнату вошел человек в белом халате. Она лежала, стараясь не шевелиться, помнила о том, что ей надо продержаться. На ужин вечером была картошка с маринованными грибами — может, они оказались ядовитыми? Но почему же тогда Костик, который смолотил целую тарелку, сидит рядом с ней, держит ее за руку, на глазах у него слезы, но он ни на что не жалуется…
Кажется, это был фельдшер, не врач – Алена плохо соображала. В белом халате, лет тридцати, но, видимо, не очень знающий…Она пыталась описать ему симптомы, а он то и дело куда-то звонил, консультировался. Костик принес из холодильника тарелку с оставшимися грибами.
— Маслята, — с ходу определил медик. Видимо в грибах он разбирался лучше, чем в медицине, — Не, это не они….
Давление опять оказалось повышенным. В рот – таблетки, в пятую точку – укол.
— Ну что, поедем в неврологию? — спросил фельдшер без особого энтузиазма.
Алена взглянула на часы, висевшие на стене. Третий час ночи…
— Я лучше утром к врачу, — сказала она.
— Правильно, — фельдшер чуть повеселел. Видимо, не доверяя себе, он часто отвозил больных в отделения, своим более опытным коллегам, и за это ему нагорало,— Кто вами там, среди ночи, будет заниматься. Утром возьмете талончик к неврологу…. Ну а если будет трудно встать, то домой врача вызывайте.
У Алены была хорошая закалка. Она настолько не привыкла жалеть себя, давать слабину, что утром через силу поднялась. Кое-как сварила свекрови кашу, а потом попросила Костика проводить ее до больницы.
Они шли медленно. Движения Алены были неуверенными, голова кружилась. По дороге был парк, и они четверть часа посидели там на лавочке – Алене нужно было передохнуть.
Ну и, конечно, когда они доплелись до поликлиники, уже и в помине не было никаких талонов, тем более к единственному тут неврологу. Скандалить Костик категорически не умел. А у Алены просто не было сил.
— Ну хоть к кому-то мы можем попасть? — Костик не нашел ничего лучшего, как подойти к женщине, что сидела за столиком у входа, пшикала на руки больным спиртом и выдавала градусники тем, кто жаловался на температуру.
Алёна посмотрела на щуплую фигуру мужа, услышала отчаянье, которое сквозило в его голосе. Услышала его и санитарка.
— Пошлите, в кабинет доврачебного приема вас проведу,— она грузно поднялась, — Больше вы сейчас ни к кому не пробьетесь…
…Они провели в больнице большую часть дня. Из кабинета доврачебного Алену отправили к участковому с бумажкой, которую велели отдать медсестре. Сестричка вылетала в коридор каждые несколько минут, Алена вручила ей листок, и вскоре ее вызвали.
Терапевту молодая женщина решительно не понравилась.
— Вам бы действительно к неврологу… Запишитесь хоть предварительно….
Потом врач куда-то звонила, договаривалась. В итоге – подала еще одну бумагу.
— Вот по этому номеру вас запишут на МРТ. Скажете номер направления. Но ждать примерно месяц… Мой вам совет – если есть возможность, сделайте платно пораньше….
Довольно далеко от них – двумя автобусами с пересадками ехать час – был платный медицинский центр, где на МРТ Алену записали на следующий же день.
К вечеру, однако, ей стало лучше. И она уже чувствовала себя виноватой, услышав недовольство в голосе хозяина торговой точки. Он согласился отпустить ее еще на один день, но ясно было – если у Алены найдут что-то серьезное, на ее место тут же найдут другую. Но даже не из-за этого боялась она болеть. Черт с ними, с деньгами…. Она согласилась бы какое-то время есть черствый хлеб взамен на возможность отлежаться, перевести дух. Но Мария Захаровна…. Что делать с ней? Представить, что Костик будет хорошо ухаживать за матерью, было невозможно. Даже если он станет стараться изо всех сил. Просто не тот человек.
Алена не так уж много молитв знала, но сидя в ухоженном холле медицинского центра, читала их одну за другой, мысли путались, она сбивалась. Костик держал жену за руку, но он открыл в телефоне новый роман Стивена Кинга, а каждый раз, когда он брался за произведение любимого мастера – забывал обо всем на свете. Вот и сейчас, он, судя по всему, не осознавал, где они находятся, а вместе с романистом бродил по каким-нибудь сумеречным болотам.
Алену позвали. Она тихонько отняла у Костика руку. Он не отрывал взгляд от экрана. Исследование продлилось долго. Сперва более простой вариант – потом с контрастом.
— Мы кое-что нашли, — сказали Алене, — Поэтому если у вас есть возможность заплатить, с контрастом лучше повторить прямо сейчас. Всё равно придется…
Потом этот самый контраст не желал идти.
— Вены рвутся, — пожаловалась одна медсестра другой.
— Поставь «бабочку» посоветовала та.
И снова лежа в этом белом гробу, в сетчатом подобии шлема, слушая звуки, который издает томограф, Алена поняла, что сил волноваться у нее уже нет.
**
…Тогда всё было медленно-медленно. Да, это чудовище ее не видело. Но из рук Алены выпала бутылка. Она летела вниз целую вечность. И в лунном свете блеснули, веером разлетаясь, брызги кока-колы…
Алене казалось, что она превратилась в памятник. Как те две девушки из гипса, что сидели, обнявшись, на площадке перед домиком. У них были отбиты руки, сколоты носы, а глаза какой-то шутник раскрасил в красный цвет. Как не смогли сдвинуться с места эти фигуры, когда их уродовали, так не сможет и Алёна.
Бутылка ударилась о камень. И чудовище мгновенно вскинуло голову. Потому что ему не на кого было отвлекаться. На поляне уже не осталось живых. Существо смотрело в ее сторону, и Алена, помнится, поразилось красоте его лица. И от этого сделалось еще более жутко. В фильмах вампиры все – красавчики, и оборотни тоже – по крайней мере, через одного.
Алена повернулась. Опять-таки медленно-медленно. И побежала. Все было нереально, как во сне. Ей казалось, она может полететь, поплыть над землей. И если она упадет, это тоже будет сродни падению во сне – она не почувствует боли.
А может быть, это чудовище расправит крылья, и через миг догонит ее, и опустится ей на плечи….
Разум уже покидал Алену – в тот миг, когда ее позвал Костик.
— Посидите в коридоре, — сказал ей врач, — Сейчас сделаем описание, и позовем.
Она вышла. В холле ничего не изменилось. Всё также сидела за компьютером полненькая администратор. Костик читал. Мать успокаивала ребенка, который порывался изображать самолет – ему хотелось бегать, раскинув руки, и гудеть…
Алене же захотелось кофе из автомата. И чтобы покрепче. С молоком и сахаром. Автомат тут был. И мелочь была. Но Алена помнила, как ее мутило ночью, и боялась хоть что-то взять в рот. Проглотить.
Врач выглянул из кабинета.
— Вы пришли одна или с кем-то? — спросил он.
— С мужем.
— Может быть, я сначала с ним поговорю?
Алена вздохнула и кивнула в сторону Костика. Он читал.
— Давайте лучше, вы мне самой всё расскажете.
Он заколебался на мгновение, потом сказал:
— Хорошо. Заходите.
Когда Алена села напротив него в кабинете, он протянул ей снимок и заклеенный конверт.
— Это отдадите своему врачу.
— Всё настолько плохо? — спросила она, — Что мне это нельзя читать?
— Не совсем, — рабочий день у врача начался недавно, но взгляд у него уже был бесконечно усталым. А может, он просто не любил сообщать дурные новости.
Повисла пауза в две секунды.
— Ну, — поторопила Алена.
— Скажем так — объём есть…в смысле, образование. Могу предположить, что оно доброкачественное. Но уж очень неудачное место… расположение… Вам все объяснит ваш лечащий врач. Вы, конечно, можете вскрыть конверт и прочитать то, что я написал… Но – не советую… Там профессиональные термины, вы попытаетесь разобраться самостоятельно, станете искать ответ в интернете.. Ни к чему хорошему это не ведет. Ко мне приходила женщина, ничего страшного у нее, в общем-то не нашли, все излечимо… Но она накрутила себя, дочиталась, простите, все кончилось депрессией в тяжелой форме. С тех пор у меня появились эти конверты, и я стал рекомендовать пациентам – предоставьте специалистам разбираться…
— Хорошо, — сказала Алена, — Я вас поняла, спасибо….
Она снова вышла в холл, и некоторое время сидела рядом с мужем. Костик читал. Алена собиралась с силами. Она знала, что лечение мало-мальски серьезной болезни потребует денег, а в ее случае – даже очень больших денег, которых у нее нет и не будет…
Она понимала, что и в городской больнице ей вряд ли скажут что-то утешительное. А значит, впереди было много дел… Надо подобрать слова, чтобы сообщить всё Костику. Он может «сломаться», психика у него хрупкая. Надо будет что-то решать со свекровью. Если бы у них было что-то, что можно продать…И на вырученные деньги нанять сиделку. Если они не отыщут денег, надо хотя бы договориться с соцработником. Вполне вероятно, Мария Захаровна через какое-то время всё же поднимется….
Алена закрыла лицо руками и некоторое время так посидела. Не раскисать! Выжить! Выжить! Не раскисать… Ей через многое пришлось пройти, но она не считала себя мужественным человеком. Она так боялась боли, тошноты, беспомощности, физических и душевных мучений…. И сейчас, как никогда чувствовала себя одинокой. Надо было держать себя в руках, ведь даже этот, первый врач, который увидел, что с ней, отнюдь не сказал, что всё безнадежно….Напротив, он предположил добро, а не зло…. Значит, не надо складывать лапки… Пусть на смену отчаянью, которому она не могла не поддаться хотя бы на несколько мгновений, придет здоровая злость, которая позволит горы свернуть, борясь за саму себя.
Костик поднял голову – он дочитал главу.
— Поехали домой,— сказала Алена и погладила его по плечу, — Я тебя покормлю.
…Последующие месяцы были настолько тяжелыми для семьи, что не с чем их сравнить. Алёна отлежала свой срок в больнице, и тут уже врачи не послушались ее, они действовали так, как привыкли. Вызвали Костика и все сообщили ему. Да, опухоль доброк-ачественная, но местоположение не позволяет ее удалить. А чем дольше идет время, тем больше риск перерождения. Да и в любом случае образование будет расти… Так что прогнозы не радужные.
Волосы у Костика были русые, невнятного, тусклого цвета. Алена знала старика с такими волосами. В восемьдесят лет он еще не поседел. Зато у Костика появились седые нити.
— Ты говорил с врачом? — спросила Алена.
— Да, — сказал он и заплакал.
А вот свекрови становилось лучше. Не зря Алена в свое время вложила в нее столько сил. Пожилая женщина уже садилась в постели. Да что там, опираясь на палку, она могла перейти из одного конца комнаты в другой.
Свекровь позвонила знакомой, у которой была своя знакомая, какая-то знаменитая бабка-травница, которая «мертвых поднимала». Костик, не говоря Алёне ни слова, продал свой телефон, съездил «на Кряж», где жила травница, и вернулся с банкой настойки.
— Кончится – она еще даст. Говорит – многим помогло. Прожили гораздо дольше, чем им врачи отпускали,— глаза у Костика снова подозрительно блестели.
Алена хотела утешить его, но ей трудно было подбирать слова. Да и если не юлить, надо было сказать что-то вроде: «Приучайся потихоньку жить бе меня».
Более-менее сносно она чувствовала себя только посреди дня. Чем ближе был вечер, тем страшнее ей становилось. А темнело все раньше. Взглянешь на мрак за окном, и понимаешь, что впереди – бесконечная ночь. Хуже всего Алене было, когда она лежала. Голова наполнялась болью, и ничто не приносило облегчения. Оставалось только плакать от бессилия и тоски. Алена как могла тихо по несколько раз за ночь ходила на кухню, пила обезболивающие таблетки. И ближе к рассвету засыпала, но не лежа , а сидя в кресле.
Снадобье травницы не помогло. Впрочем, лекарства, прописанные врачами, тоже не дали особого эффекта. Теперь Мария Захаровна, у которой был чуткий сон, по несколько раз за ночь просыпалась от стонов. Алена старалась сдерживаться до последнего. Но когда ей удавалось задремать, эти стоны все же прорывались.
Денег в семье тоже оставалось – чуть да маленько. Костик хотел устроиться работать – и не смог. То есть, его, наверное, куда-нибудь взяли бы, но в своем нынешнем состоянии он просто не мог ни на чем, кроме Алены, сосредоточиться. И, наконец, настал день, когда мать добрела до его комнаты, села с трудом. Помолчала, а потом сказала:
— Узнавай про хороший хоспис. Надо отдавать Аленушку туда. Здесь, с нами, она только измучится.
(продолжение следует)
п.с. вы знаете, что темы я выбираю не сама. И никогда не стала бы по доброй воле писать про хоспис. У меня кан-це-ро-фо-бия. Поэтому у героини все же доброкачественная опу-холь... а не зло