- Человек может ошибиться, но он всегда сам и расплачивается за свои ошибки, Марго… -
- Александр Ильич, могу я вас попросить? – резко перебила Рита.
- Конечно, дорогая, все что угодно! –
- Ну, во- первых, я вам не дорогая, раз уж вы так на пару со своим сыном обошлись со мной. А во- вторых, не надо называть меня Марго. Это оскорбляет мой слух. -
- Как скажешь. – не стал спорить мужчина.
- Рита! До всей этой… американской истории… мой сын Егор был нормальным человеком, добрым и хорошим…. –
Он немного помолчал: - И я не верю, что если есть в человеке хоть маленькая искорка добра, любви и благородства, это все не может исчезнуть разом, под давлением обстоятельств и просчетов. –
Рита нервно фыркнула: - Вы позвали меня для того, чтобы рассказать , каким хорошим мальчиком был Егор когда-то? Но вы сами сказали «был», так зачем мне это сейчас, когда он стал мерзавцем и убийцей?
Кроме того, мне он сейчас, а не тогда, доставил столько, мягко скажем, неприятностей… Александр Ильич, зачем вы меня позвали? У меня сейчас нет желания предаваться воспоминаниям, и если это все, то мы пойдем! –
- Боже мой, Риточка, прости, пожалуйста… - Смолин как-то по стариковски засуетился, посмотрел на неё таким взглядом, в котором не было ничего, кроме бесконечной муки. Даже у Марка, до сих пор молчавшего и не проронившего ни слова, сжалось сердце.
Рассматривая лицо мужчины, он только сейчас понял, зачем он их позвал, и впервые за годы, проведенные в браке с Ритой, его захлестнуло чувство больше всего похожее на ревность.
Оба Смолина, и его любимый Степка были, практически на одно лицо. Сразу определить это сходство мешал, пожалуй, только разный возраст. Вместе с ревностью противным червем в душу закрался страх потерять и жену, и сына – все, что было самого дорогого в его жизни.
Между тем Александр Ильич поднялся, подошел к окну, и некоторое время молча смотрел на улицу, и наконец, заговорил, как-то странно растягивая слова:
- Рита, для меня это очень тяжело, я не уверен, что сумею все правильно объяснить, но все эти годы я, в сущности, ничего не знал о своем сыне. Когда он отправился в Штаты, я и подумать не мог, что потеряю его на долгих пять лет.
Ты, конечно, не в курсе того, чем долгие годы занимался я, прежде, чем стал обычным детским врачом. –
- Насколько я знаю, вы всю свою жизнь посвятили медицине. Егор рассказывал когда-то, что вы классный хирург. –
- Был, Риточка, был! В моем послужном списке не одна сотня спасенных жизней. Но всю мою жизнь перекроил один единственный случай со смертельным исходом.
В Нью-Йорке есть корпорация, занимающаяся разработкой и поставкой в разные страны мира медицинского оборудования, и я с 90х являюсь членом этой корпорации. Медиков моего уровня там очень ценят.
Я всегда внушал своему сыну, что самое страшное, что может ожидать человека, это зависимость; от чужого мнения, чужого взгляда, от навязанной кем-то ситуации. И, конечно же, от чужих денег.
Конечно, они были у нас всегда, и предполагалось, что будут, ведь я еще в 1989-м сообразил, что «новые времена», это надолго, и подсуетился. Рискнул в числе первых, создал свое дело здесь, в России, при содействии американской корпорации.
Кому еще, как не единственному сыну я должен был передать свой бизнес? Егор часто выполнял мои поручения, вел несложные дела, и постепенно, во- многом, стал моей правой рукой.
Я тогда практиковал в частной клинике, и вел одного очень серьезного больного, высокопоставленного чиновника, его болезнь заставляла меня находиться возле него безотлучно, поэтому в Штаты вместо меня полетел Егор.
Спасти этого человека могло только чудо, но чудес, как известно, не бывает. На свой страх и риск я решился его оперировать, а он умер у меня на столе прямо во время операции. Это был мой первый, и последний смертельный случай за всю мою практику.
Вины моей в этом не было, тем не менее, я сам больше не захотел оперировать, и ушел в педиатрию.
Я с трудом привыкал, но, к моему удивлению, мне стало очень нравиться возиться с детьми Это дело затягивало и успокаивало меня, тем более, что вскоре стало ясно, что сын воспользовался моей трудной ситуацией, и попросту, увел у меня мой американский бизнес.
Я не держал зла на него , ведь это мой единственный сын, и рано или поздно все это все равно должно было стать его.
Но я был очень удивлен, когда он, по возвращению, заявил мне, что намерен жениться на дочери главы американского холдинга. Я был в шоке от такой новости. Я был шапочно знаком с этой девицей. Намного старше Егора, причем, абсолютная алкоголичка, о любви и речи не шло.
Мои доводы, уговоры ни к чему не привели. Егор снова улетел в Штаты, женился на этой Эстер, и вообще пропал из моего поля зрения на четыре года, вплоть до того дня, когда его матери поставили страшный диагноз, который свел её в могилу.
После похорон он снова улетел в Нью-Йорк. Конечно, связь мы поддерживали, но отношения у нас тогда стали более чем прохладные, во всяком случае, с его стороны.
Я уже и не рассчитывал на то, что сын снова появится в моей жизни, как вдруг месяц он возвращается, и заявляет, что после кончины его жены намерен снова попытать счастья с женщиной, которая была его первой любовью. –
- Прекрасно! – Рита нервно передернула плечами. – ваш сын все решил, вот только меня забыл спросить… Впрочем, это похоже на него того, раннего, когда он еще был хорошим и добрым мальчиком –
- Риточка, вы можете ненавидеть его сколько угодно, он это заслужил. Но я виновен больше… -
- Ну, это уже ваши семейные разборки. Вы так и не сказали нам, зачем позвали, а время идет! – подал голос Марк.
Ему отчего-то было жаль этого человека сейчас, и как ни странно, но он его понимал. Взгляд Александра Ильича упал на настенные часы, и он виновато посмотрел на Марка: - Да, действительно, время идет…
Ну, что ж. Мне понятно ваше ко мне недоверие, я его вполне заслужил... первая причина, по которой я вас сюда позвал, это ваш сын. В том, что он мой внук, я уверен на все сто процентов.
Когда вас, Рита, доставили в больницу с ребенком, вас я узнал сразу. У Егора есть несколько ваших фотографий со студенческих лет, где вы с ним рядом. На фото было заметно, с какой симпатией вы относитесь друг к другу.
А когда я увидел ребенка, то мне на миг показалось, что вы держите на коленях маленького Егора. Сходство было просто поразительным, у меня даже дыхание в тот миг перехватило.
И слава Богу, я в тот момент сдержался, только с того дня потерял покой и сон. Простите меня оба, но я сразу же навел о вас справки. Стыдно признаться, но я подсматривал за вами, и было очевидно, что вы счастливы в браке, что вы Марк, очень любите сына, а он очень к вам привязан, и я не посмел- бы разрушить вашу семью.
Ведь это означало бы сделать несчастным маленького человечка, моего внука. Егор, к прискорбию, как я ни старался, вырос чужим, и понять его, увы, мне уже не дано.
Несмотря ни на что во мне теплилась маленькая и слабая надежда на то, что есть внук, есть продолжатель рода, кому можно доверить не только материальное, но и душевное, которого мне так всегда не хватало, и что не удалось передать сыну…
Да, Риточка! Ни к чему обманывать себя: не удалось. –
Во время всего этого диалога с самим собой, в квартире стояла гробовая тишина, даже часы боялись тикать громко. Рита с Марком тревожно переглядывались, голос Александра Ильича был пугающе тихим, каждое слово давалось ему с трудом.
Внезапно он стал заваливаться на бок, Марк едва успел подскочить к нему и подхватить обмякшее тело.