Проснулось солнышко, первые лучи его упали на землю. Загорланили петухи, объявляя всему свету, что утро пришло, вставать пора. Фрося раньше петухов уже встала. Почитай всю ночь не спала. Слышала, как пришел постоялец, а Любка позже его. Фрося уж хотела выйти посмотреть, куда ее девка запропастилась, да дверь тихонько скрипнула, вошла ее дочечка тихохонько, и под бочок к матери улеглась.
Фрося прислушалась к ее дыханию. Вроде дышит ровно, не всхлипывает. Вот и слава Богу. Ну а уж остальное она завтра выспрошает. Виду даже не подала, что не спит, ее дожидается. Уснула. Да чуть светать начало, словно в бок ее кто толкнул, проснулась. Встала тихонько, затопила печку. Припасла чугунки с варевом, кашу в горшке.
Проснулся Иван, посмотрел на Фросю. Какая-то озабоченная она сегодня. Даже не взглянула на него, не улыбнулась ему, как бывало по утрам. Ничего не стал спрашивать, вышел во двор. Раз телочку собрались покупать, надо хлевушок припасти. Пол то подгнил за столько времени. Ремонтировать надо. Телки они шустрые, не дай Бог взбрыкнет, да провалится, ногу повредит.
А там и постоялец проснулся. Сказал, что пойдет пораньше, пока люди по домам еще, не разошлись, кто куда. От завтрака не отказался. Быстро поел, поблагодарил за ночлег. Протянул деньги. Попрощался и ушел. Фросе как-то на душе после его ухода легче стало. Чувствовало ее сердце беду.
- Любанька, хватит спать. Вставай, да сходи отца с улицы позови, есть будем.
Люба встала, Фрося мельком взглянула на нее. Глаза не понравились, красные, видно, что ревела ночью. А от матери прячет их. Вот ведь глупая, думает, что мать обмануть легко. Но не будет Фрося приставать к ней с расспросами. Сама все скажет, как время придет.
- Ну что, мать, пойдем сегодня телку смотреть? Хлев я припас, отгородил пока угол, потом доделаю остальное.
Фрося согласно кивнула головой. Раз надумали, надо брать. Тянуть нечего. А то ведь и другие покупатели найдутся. Мало еще коров в деревнях. Договорились, что пойдут вечером, после работы.
- А ты с нами пойдешь? - спросила Фрося дочь.
- Нет, идите одни. Я задержусь сегодня на работе. Не ждите меня.
Люба встала из-за стола, обняла мать, похлопала отца по плечу.
- Пошла я, пораньше сегодня надо.
Фрося посмотрела вслед уходящей Любке. Что это с ней. Слова не сказала за столом. Видно что-то неладно вышло у нее с Павлом Ивановичем. Вот и переживает. Хоть бы уж отступилась она от него. Фрося ругала себя за то, что вовремя не приструнила Любку, даже поддержала ее. Как бы это боком ей не вышло. Беды бы не было.
В правлении еще никого не было. Любка вздохнула с облегчением. Ей ни с кем не хотелось встречаться. Ей казалось, что вся она такая грязная, словно ведро помоев на голову вылили. После вчерашних слов Павла Ивановича она сама себе казалась падшей женщиной. Любе вспоминались его слова, каждое, словно выстрел, ранило ее сердце. Как жить с этим. Нет она не сможет. Да еще и заявление он на нее напишет, опозорит на всю деревню. Как после такого мать с отцом смогут ходить по улице.
Любка села за стол, взяла лист бумаги, обмакнула перо в чернила и начала писать.
“Дорогие мои мама и тятинька. Простите меня, если сможете…”. Она писала, стараясь, чтоб слезы не капали на бумагу и чернила не расплывались. Она исписала целый лист, промокнула аккуратно промокашкой, свернула и положила вглубь ящика.
Словно в тумане, Люба вышла из здания, прихрамывая пошла по тропинке в сторону леса. Она знала, куда идет. Там в глубине леса протекала речушка, не широкая и не глубокая, но в одном месте был омут глубокий, где вода кружилась воронкой. Откуда, почему он там появился, никто из деревенских не знал. Ходили легенды, что там лешак летом купается. А потом по оврагу, который так и звали “лешаков овраг” уходит вглубь леса, в свои чащобы.
Поэтому место это обходили всегда стороной. Кто его знает, то ли купается, то ли нет, но лучше поостеречься .Матери, когда ребятишек в лес за грибами да ягодами провожали, всегда наказывали, чтоб в лешаков овраг не совались, обходили его подальше, а уж купаться в той реке спаси и сохрани.
Еще до войны ходили Любка с Фиркой к этому омуту. Знали ведь, что нельзя, а чем больше нельзя, тем больше хочется. Правда в овраг не совались, страшно было, но на берегу сидели, смотрели в темную глубь и только от этого уже страшно становилось, подскакивали и бежали домой не оглядываясь. Казалось, что лешак гонится за ними, протягивает свои мохнатые лапы, хочет схватить. Фирка бежала, а Любка хромала за ней и кричала со слезами, чтоб та подождала. Выбежав из чащи на солнечную опушку, они бросались на землю раскинув руки, смотрели на проплывающие облака и радовались, что все у них хорошо.
Люба вспомнила это и даже улыбнулась своим воспоминаниям. Какие тогда они счастливые были, только не понимали этого. Хотя Фирка и сейчас счастливая. Люба порадовалась за нее. Хоть кому-то из них повезло в этой жизни. Пусть у нее и дальше все хорошо будет. А ей уж нечего ждать и надеяться. Пусть будет так, как она решила.
Вскоре послышался тихий плеск воды, журчавшей на перекатах. Люба пошла вдоль берега, перебираясь через валежник и сквозь кусты можжевельника и зарослей малины. Вдруг впереди стало светлее, открылся пригорок с березами, и омут с темной водой.
Люба села на землю и завороженно смотрела на воронку посреди этого омута. На чистой ровной глади вода кружилась и пенилась. Сейчас Любе не было страшно. Слезы лились только от того, что представляла женщина горе отца с матерью. А сама она даже какое-то облегчение испытывала.
Вдруг Люба почувствовала на себе чей-то взгляд. Явно кто-то стоял и смотрел на нее. Подумалось, а может и вправду лешак пришел. Вторглась она в его владения. Сейчас возьмет и уведет в свою чащу. Хотя какая разница, где она сгинет. Люба медленно повернула голову назад.
Позади стоял мужчина, с бородой, волосы нечесаны, одежда в заплатах. Но это явно был человек, а не леший. Он молча подошел к ней и сел рядом. Какое-то время они сидели и молчали. Потом мужчина заговорил.
- Что, свести счеты с жизнью хочешь.
- А тебе какое дело? Не могу я так больше жить. - сердито ответила Люба. Мужик явно был не деревенский. - А ты откуда здесь взялся?
- Я живу здесь, там в лесной избушке - махнул он рукой в сторону леса.
Люба слышала, что живет в лесу какой-то отшельник. После войны появился. Кто говорил, что это беглый преступник, говорили, что служил он в войну у немцев, а теперь здесь скрывается, кто говорил, что просто человеку жить негде, вот и прижился в лесу. Да много чего говорили. А в лес по одиночке ходить боялись. Кто знает, чего у него на уме.
Любе не было страшно. Чего уж теперь ей бояться. Вон чего задумала, не побоялась.
Ей стало любопытно. Откуда взялся здесь этот человек.
- А ты чей? Откуда здесь взялся? - спросила она.
Мужик поднялся, подал руку Любе.
- Вставай, нечего тебе здесь делать. Пойдем выведу тебя отсюда.
Он повел Любу другой дорогой, где не было бурелома, цепляющихся кустов. Люба и сама не понимала, зачем она идет за этим человеком, почему слушает его, почему не исполнила то, что хотела сделать. Потом они вышли на тропинку, впереди стояла заброшенная давным-давно избушка.
Мужчина по-хозяйски подошел к избенке, пошвырялся в потухшем почти костре, бросил несколько сухих веток и вскоре весело заплясало пламя. Он повесил над костром чайник с водой.
- Сейчас чаем тебя напою, да домой отправлю. Вишь чего задумала. А дома, чай, мать есть, может и отец. О них ты подумала. Дуры вы бабы. Видно горя ты не видела в жизни большого, раз на такое решилась.
-Почему?
- Когда горе большое, люди наоборот за жизнь цепляются, сделать что-то хотят. А это так, баловство одно, людям показать, какая ты несчастная.
Любе от этих слов незнакомого человека стало стыдно. Ведь и вправду, она хотела себя потешить, ничего не знать, что потом будет. А не подумала, что испытают ее родители. Какой крест она им хотела преподнести. Она вдруг испытала благодарность к этому незнакомцу, который спас ее от страшного поступка.
- А ты откуда здесь взялся? Раньше ведь здесь не жил. Ты от чего прячешься?
По лицу мужчины пробежала тень.
- Не бойся, я не преступник и не от кого не скрываюсь. Слышал я что про меня деревенские ваши собирают. Если ты захочешь, я потом тебе все расскажу про себя. Про то, почему я в лесу живу и видеть людей не хочу. Сегодня не буду. Долго все это рассказывать. А тебе в деревню надо. Хватятся тебя, еще искать начнут. Потом допытываться будут, чего ты в лесу во внеурочное время делала. Сплетни пойдут разные.
- А как ты узнал, что я к омуту пришла. Ведь в самый раз пришел. Еще бы немного и я решилась. Уже готова к этому была.
Мужчина задумался. Он и сам не мог объяснить, что заставило его идти в этот час к омуту. Нужды то никакой не было. А тут словно кто-то толкал его туда. Наверное ангел-хранитель этой женщины. Он так и сказал ей.
- Молись ангелу хранителю своему. Это он заставил меня туда пойти. А может мать твоя за тебя молилась.
Забулькал чайник, висевший над костром. Вода выплеснулась на раскаленные угли, они зашипели сердито, словно хотели напомнить этим двоим, что домой девке надо, а не лясы точить с незнакомцем. Мужчина бросил в чайник пучок травы, снял его с огня.
На столе, сделанном из большого пня стояли две кружки.
- Будто знал, что гости у него будут - подумала Люба и взяла в руки кружку с ароматным напитком.
- Сахару вот только нет, не обессудь. - огорчился хозяин. Он поглядывал на Любку и удивлялся, чего это привело ее сюда к омуту. Вроде баба неглупая, рассуждает все по делу, на пьянчужку совсем не похожа. По рукам видно, что не простая колхозница, не копается в земле. Вон и пальчик один чернилами измазан. И на лицо красивая. Только прихрамывает, так это совсем не беда. Хотелось ему узнать, кто такая, да не стал спрашивать. Мало какой человек раскроет душу первому встречному. Вот если встретятся еще когда, тогда и спросит.
Люба пила чай и ей казалось, что сила внутри прибавляется. Что за травы такие заварил отшельник. Мужчина увидел, что кружка гостьи опустела, поднялся со скамьи.
- Ну отдохнула, силы набралась. Пойдем выведу тебя из лесу короткой дорогой. чтоб ты не плутала.
Они пошли, и правда совсем скоро деревья расступились, показалось колхозное поле.
- Ну вот поле пройдешь и дома. Если хочешь, приходи сюда в воскресенье пополудни. Я ждать тебя буду. Чтоб не спуталась, я вот на березку поясок привяжу.
Мужчина достал из кармана лямочку и обвязал ею ствол самой первой березки.
- Спасибо тебе. Спас ты меня от греха великого. Я приду. Вот в следующее воскресенье и приду. - Люба низко поклонилась отшельнику, которого в деревне все побаивались, но который во время остановил ее. Она пошла по краешку поля, потом обернулась. Мужчина стоял и смотрел ей вслед. Люба помахала ему рукой и пошагала дальше.
Дома ее еще не хватились. Она же сказала утром, что на работе задержится. Поэтому Фрося с Иваном не стали ждать дочку с работу. Поужинали вдвоем. Правда весь день Фросю донимала тоска. Фрося два раза подходила к иконам и молилась об Иване, о Любе, о себе. Не на месте было ее сердце, но не знало оно откуда беды ждать. Только к вечеру непонятная тоска отпустила. Даже дышать легче стало.
- Ну что, Иван, пойдем что ли к Верке. Посмотрим телушку.
Иван взял веревку, Фрося положила ломоть хлеба в карман чтобы задобрить животное. И они спокойно отправились по важному делу.