Начало публикации здесь:
Вчера мы остановились на том, что вспомнили основную канву романа и уяснили, что самое главное в произведении – это мысли, разговоры, споры об искусстве, о жизни, столь характерные для эпохи оттепели.
Каким должно быть искусство, чему оно должно служить? Должно ли оно образовывать человека, или будить в нём какие-то лучшие качества, или заставлять задумываться, или просто услаждать взор? Или искусство – это просто способ самовыражения художника? А в таком случае, может быть, гораздо больше пользы от человека было бы, если бы он выращивал хлеб или строил дома? Тем более, действие происходит в сложное послевоенное время.
Отец Фёдора недаром считал, что его сын решил заняться недостойным для колхозника делом, и слегка даже стеснялся сына, когда женщины опустевшей после войны деревни тащили на себе все сельские хлопоты, а здоровый парень с утра пораньше сидит под деревом в тенёчке и рисует картинку.
Отец говорит сыну:
«- Спросить хочу... Так ли нужны картинки людям, которые ты будешь малевать? Вот хлеб нужен, а картинки... А?»
Фёдор предсказуемо отвечает, что, мол, не хлебом единым, но на самом деле он тоже сомневается в реальности пользы для людей своего искусства.
«Отец-то прав: жить ради никому нем нужных картинок! Это же преступление – разбазаривать без пользы целую человеческую жизнь!»
Нет, не без пользы. Может быть, просто рановато, после войны должно пройти время.
«Вы создаёте самолёт, когда ещё не изобретён ткацкий станок. Берегитесь! Время мстит торопливым», –
говорит Фёдору врач Ольга Дмитриевна.
«Прежде чем воспитывать, всё-таки надо накормить человека, одеть, обуть, поместить в приличное жильё. А ваше искусство этого не даёт».
Один из героев романа считает, что искусство нужно, чтобы развивать мыслительный аппарат человека:
«Только через совершенствование человека искусство и участвует в истории, только так оно помогает социальным преобразованиям».
Другой считает, что искусство может сделать человека более чутким, честным.
«Я в жизни тысячу раз видел лунными вечерами стога сена. Видел, но как-то не так, не по-левитановски. Проходили мимо без следа. И вот картина – вздрогни и удивись, сколько ты пропустил мимо, как много не заметил. На меня, зрителя, как бы находит, прости за высокопарность, озарение. Я после этого и в жизни начинаю замечать больше, становлюсь более чутким...»
А третий вообще считает, что своим нравственным багажом он обязан
«не великим художникам, а моей доброй маме, которая, увы, не была сопричастна ни к какому виду искусства».
И поэтому искусство нужно только лишь для наслаждения.
«Моя жизнь становится красивой, приятной, заполненной. А если это произойдёт со всеми, то можно ли сомневаться, что композитор и исполнители совершили общественно полезное дело? Тот, кто способен доставить наслаждение народу – не низменное наслаждение, а высокое, – такая же социально полезная фигура, как прогрессивный философ».
Но все ли произведения искусства, и в частности, живописи, дают наслаждение глазу? Ведь есть картины, изображающие раны, трупы, смерть, которые не приносят наслаждения, но шокируют.
«А разве только приятное заставляет наслаждаться? В ваши годы я уходил из МХАТа в слезах, перестрадавший, измученный и благодарный за эти мучения. Перед следующим спектаклем я снова стоял в очереди за билетами. Есть наслаждение в бою».
А если искусство всё же нужно, то кому? Простым труженикам? Но поймут ли они? В романе есть момент, когда Фёдор подрабатывает ремонтом квартир со старшим товарищем, маляром. Маляр по фамилии Штука – человек простой. Его попросили выкрасить стены в цвет морской волны, а на потолок прибить золотые бордюры – он готов это сделать. А Фёдор пытается доказывать хозяйке квартиры, что это – безвкусица, и предлагает ей свой вариант ремонта, современный, чтобы каждая стена в свой цвет была выкрашена. Дама предсказуемо обзывает именно его вариант безвкусицей. И отсюда возникает вопрос: что есть вкус, а что – безвкусица? И вправе ли исполнитель настаивать на том, что у него вкус лучше? Есть ли у художника право учить или он должен угождать вкусам толпы? И всегда ли вкусы толпы хуже вкусов таланта?
Отсюда вопрос: каким должно быть современное искусство? Вот два персонажа – Лёва Православный и Вячеслав Чернышёв - спорят о мере свободы творца. Лёва утверждает, что художника нельзя подчинять каким-либо канонам, он должен быть свободен как личность, писать то, что ему хочется и так, как он видит. А Вячеслав ему возражает:
«О да, ты демократичен, ты свободолюбив, и всё же, когда буфетчица в столовой уходит на целых полчаса поболтать с судомойками, считая, что она свободна, ты стоишь в очереди, негодуешь, кричишь ей о её обязанностях. Буфетчица, крестьянин, рабочий – не свободны перед тобой, перед обществом. Одна обязана отпускать тебе щи, другой выращивать для этих щей капусту...»
Получается, что творческие люди стоят ступенькой выше трудового класса?
В роман Тендряков вложил немало автобиографических черт, ведь он тоже сразу после школы ушёл на фронт, он тоже хорошо рисовал, и проблемы истины в искусстве занимали не только его героев, но и его самого. И из текста ясно видно, что официальное направление в живописи соцреализма не устраивает его самого. Не раз в тексте ясно проводится мысль, что картины, которые прославили тогдашнего директора Художественного института, на самом деле далеки от настоящего искусства и больше похожи на яркие открытки. Этот художник изображал сельские праздники, больше похожие на костюмированные театральные представления,
«с гармонистами, словно взятыми напрокат из хора Пятницкого»,
а ведь Фёдор лучше многих знал, как выглядит послевоенное село и его жители, как много в деревнях брошенных домов с заколоченными наглухо окнами, какие лица у сельских жителей. Да и растиражированный образ вождя народов с трубкой и в окружении то колхозников, то полярников, то детей, мало походил на настоящее искусство.
Я не поленилась, полезла в интернет и выяснила, что ректором Художественного института в 1943-1948 годах был Сергей Васильевич Герасимов, тот самый, что написал известную, хрестоматийную картину «Мать партизана», а в 1948-1962 годах – Фёдор Александрович Модоров.
Скорее всего, в романе имеется в виду Герасимов, но конкретно фамилия не названа нигде, да и по названиям картин мне не удалось точно установить, его ли имел в виду Тендряков. Но про сельские праздники у него картины точно есть. А вот Сталина как раз писал Модоров. Так что скорее всего образ директора (ректора) института – собирательный.
Обсуждают герои романа и вопросы веры, и вопросы смысла жизни.
Сам главный герой – Фёдор Матёрин – показался мне не очень цельным человеком. Он совершает не очень красивые поступки, в частности, на собрании в институте, когда после жарких споров исключают его друга Лёву Православного, он не вступается за него, как Вячеслав Чернышёв, и хоть не голосует за исключение, но не голосует и против, и не воздерживается. Просто тихонько отмолчался.
Не очень мне понравилось и его отношение к сокурснице Нине Худяковой. Нина приютила его у себя, когда ему некуда было идти, готова была утешать и кормить его и дальше, но он всё искал свою Нефертити. Но когда ему было плохо, возвращался к ней.
«Любить или ненавидеть – великая наука, не каждый человек постигает её даже в зрелом возрасте».
Ни один из вопросов, поднимаемых в романе Тендрякова, не устарел и до сих пор достоин обсуждения. Поэтому и роман читается с интересом.