Наступили ли.хи.е 90-ые. Танюшка уже заканчивала институт. Отец с матерью работали на том же заводе, но с каждым днём положение становилось всё более шатким. В стране, в которой они начинали жить, с верой в светлое будущее, с полной уверенностью в завтрашнем дне, всё перевернулось с ног на голову. Советский Союз прекратил своё существование, распавшись, как большой пирог на маленькие кусочки, которые не хотели больше знаться друг с другом. Кто бы мог представить такие события ещё вчера? Всё вокруг переменилось, стало новым, непонятным, пугающим. Одни быстро поднимались, используя вновь образовавшиеся правила, а точнее бес.пре.дел, в свою пользу. Другие, не сумевшие извлечь выгоды: честные, правильные, не имеющие опоры в виде связей, просто шли на дно. Каждый день слышно было, как нашли в петле того-то или как св.ёл счёты с жизнью тот-то, шагнув в окно десятого этажа. Люди не выдерживали. Без.ра.бо.тица, без.де.не.жье, кавардак, очереди и талоны прочно вошли в новую жизнь. Нужно было или приспосабливаться, срочно меняя привычные устои, или же эта глыба неминуемо задавит тебя, без жалости, без предупредительного – одним лёгким щелчком. Как таракана.
В один из дней мама пришла домой с новостью, что их цех расформировали, причём без возможности перевода на другое место. Теперь в семье остался один кормилец – отец. На душе у людей поселилась тревога, никто не давал гарантий, что завтра не станет ещё хуже. Слишком зыбко и туманно было всё. Расцветал ба.н.ди.ти.зм. Началась в.о.й.н.а на Кавказе. Сводки новостей по телевизору пестрели ужасными кадрами, вселяя в, и без того напуганных и отчаявшихся людей, страх. На улицах процветал беспорядок, появлялись груп.пи.ро.вки, бан.ды, делившие между собой территорию. Вернулся из армии сосед Мишка. Мать его светилась от счастья и всё плакала, не веря, что чеченская в.о.й.н.а выпустила её сына живым из своих лап. Мишка стал другим, смурным. С Танюшкой при встрече здоровался тихо, задумчиво смотрел вслед.
Однажды, вернувшись из института домой, Таня услышала доносящийся из кухни разговор отца с матерью.
- Да как же так, Коля?
- Ну вот так, Полюшка, не я один там по.стра.дал. Знаешь, сколько людей вступили в эту пирамиду? Эх… Кто же мог подумать? Да и я хорош, купился на обман. Дурак.
- Никакой ты не дурак, Коля, перестань. Сейчас у людей в головах незнамо что от отчаяния и безнадёжности. Вот и верим всему. Надеемся. А такие, как эти, пользуются. В тяжёлые-то времена одним го.рюш.ко, а другим нажива. Всегда так было.
- Народу там сегодня тьма собралась, - продолжил отец, а Таня тихонько разулась и на цыпочках прошла по коридору, встав за углом, так, чтобы из кухни её было не видать, - Все кидали в окна и двери камни, кричали, ругались. А толку? Вышел представитель, сказал, мол, мы обанкротились и поэтому не то что дивидендов, а и своих кр.ов.ных денег мы пока не увидим. Обещал, что они делают всё возможное для спасения своей фирмы, и что, якобы, они надеются на восстановление. Но, Полюшка, кто же в это поверит? Откровенное враньё.
- Боже мой, что же делать?...
- Не знаю, Поля. Наверное, придётся квартиру продавать. Поменяем на меньшую по площади, чтобы коммуналку платить меньше было. Можно, конечно, дачу продать. Только кто её сейчас возьмёт? Была бы она ближе к городу. А так – на автобусе не наездишься. Выгоды никакой.
- Да, - вздохнула мать, - И Танюшке ещё год доучиваться. Надо как-то дотянуть это время, всё дорого.
Танюшка подошла к двери в кухню и встала, опершись о косяк.
- Мам, пап, что случилось?
- Ой, доча, - мать вскочила, засуетилась у плиты, - Ты когда вошла? Мы и не слышали. Давай, садись за стол, обедать. Голодная, наверное?
- Да не голодная я, мама. Поела в институте, в столовой. Что случилось-то?
Отец, сгорбившийся у стола, поднял на дочь тяжёлый взгляд.
- А случилось вот что, Танюшка. Я вложил все наши сбережения в одно предприятие. А оно разорилось. И все деньги пропали. Мама, как ты знаешь, попала под сокращение кадров. Так что, надо решать, как нам жить дальше. Я пока тяну, конечно, но, не ровен час, и у нас на заводе случится подобное и не посмотрят, что я всю жизнь там проработал – выставят за порог.
Таня присела на стул, внимательно посмотрела на отца. Тревога расползалась по всему телу, концентрируясь где-то в солнечном сплетении, сворачиваясь скользким холодным клубком извивающихся змей.
- Я могу бросить институт и найти работу, - ответила она.
- Нет! – категорично отрезал отец, не дав ей договорить, - Ни в коем случае! Я попробую найти подработку. Знакомые мужики вагоны разгружают по ночам, попрошусь к ним в компанию, авось возьмут.
- Коля, ну какие тебе вагоны? – робко вставила слово мать, - Ведь у тебя же я.зв.а…
- А что ты предлагаешь? В бандиты пойти?
- Прости, Коля, я не хотела тебя обидеть. Может быть, я что-то сумею найти. Каждый день хожу в поисках работы: уже и в магазины все заходила, и детсады обошла, и школы, и предприятия… Хоть бы нянечкой или уборщицей устроиться куда. Но всё занято.
- Конечно, люди сейчас за свои места держатся, - сказал отец, тяжело вздохнув, - Ладно, пока у меня работа есть. С голоду, глядишь, не помрём. А там видно будет.
Отец потянулся к шкафу, достал из стоящей на нём сверху плетёной корзинки, пачку си.га.рет, давно уже брошенную туда с тех пор, как ему поставили ди.аг.ноз, и он завязал с этой вредной привычкой, взял спички, чиркнул, затянулся.
- Так, родители, - Таня подошла к отцу, взяла из его пальцев дымящуюся палочку, затушила в пе.пель.нице, - Давайте не будем вешать нос и падать духом. Как бабуля говорила – Бог не выдаст, свинья не съест. Авось всё наладится. Придёт какое-то решение. Я уверена. Мам, что там у тебя было поесть? Давайте обедать, утро вечера мудренее.
Несколько дней родители ходили, как в воду опущенные, видно было, какие тяжёлые мысли ворочаются в их головах, как они пытаются найти выход из сложившейся ситуации. Таня же молилась перед бабушкиной иконой, отчаянно, горячо, без тени сомнения. Она верила и чувствовала, что спасение придёт, но откуда – не понимала. Это было лишь ощущение, что помощь непременно будет. В конце недели Таня вернулась домой из института раньше обычного, отменили последние пары. Оба родителя были дома, хотя у отца должна была быть смена на заводе.
- Папа, ты не заболел? – Таня с волнением заскочила в комнату.
- Нет, дочка, не заболел. Распустили нас без содержания. Пока на две недели. А там видно будет. Но сдаётся мне, что это только пустые обещания. М-да… Запасы у нас пока, конечно, есть, но сидеть сложа руки нельзя. Пойду завтра к Анатолию, он говорил, что они металлолом по заброшенным деревням собирают, может возьмут меня в долю.
- Ой, Коленька, да ведь страшное это дело, я слышала, как за железяки да алюминий до у.би.й.ства доходит, - начала было мать, но отец цыкнул на неё, и она замолчала.
- Ты думаешь, я сам этого не понимаю? Но жить-то надо на что-то. Голод не тётка.
Шли дни. Отец ездил с двумя товарищами по деревням и сёлам, ходили по заброшенным домам, разыскивая оставленное и брошенное когда-то людьми добро, привозили в город, сдавали в пункты приёма железо, в антикварную лавку – найденные старые иконы, самовары, утюги. Что-то – инструмент и прочее – продавали на рынке. Но всё это были сущие копейки, которых едва хватало на то, чтобы прокормиться. В один из вечеров родители объявили Тане, что решили продавать квартиру.
- Обменяем на двухкомнатную, поменьше площадью. Эту мы уже не тянем, - горько заключила мать.
- У меня есть бывший коллега. Обмен предлагает. У них двушка на Измайловской. Они переедут в нашу, а мы в их квартиру, - сказал отец, - И доплату хорошую дадут. На эти средства я попробую свой небольшой бизнес начать, надеюсь, всё получится. Дело своё я знаю.
- Как же так? – Таня огорчённо опустила глаза, замолчала.
В комнате повисла тишина.
- Давайте собирать вещи, - нарушил молчание отец, - Коробки я с рынка принёс, в прихожей стоят.
Вечер прошёл мрачно. Родители обсуждали в полголоса, что взять с собою, а что оставить, Таня складывала свой нехитрый скарб в картонные серые коробки, пахнущие печеньем и маслом.
Наступила ночь. Квартира погрузилась в темноту. Фонарь за окном давно не горел и похоже, никто не собирался его налаживать. Никому ни до чего не было теперь дела. Таня долго не могла уснуть, слёзы текли по её щекам, она вспоминала бабушку, которая давно уже не снилась ей. Наконец, она провалилась в беспокойный сон. Во сне она шла по тёмному, хвойному лесу, пахло залежалой листвой, влажной землёй, близкой водой. Тропка вывела Таню на высокий берег, под обрывом текла широкая река, а над рекой сияло яркое солнце и в лучах его на самом краю обрыва, спиной к Тане, стояла бабушка. Она вдруг оглянулась и улыбнулась внучке. В руках бабушка держала икону. Помахав Тане рукой, она подняла икону над головой, желая что-то сказать, но девушка не слышала слов. Бабушка снова подняла икону, а затем протянула её Тане. Яркая вспышка света залила всё кругом, и Таня проснулась. На душе впервые за долгое время было спокойно и ясно. Из окна пробивался сквозь шторы погожий ясный день, озаряя комнату весёлыми солнечными зайчиками. На сердце тёплым котёнком свернулось чувство уюта и покоя, какое бывает только в детстве. Таня потянулась, встала с постели, направилась в ванную, чтобы умыться. Мать позвала завтракать. На дворе было воскресенье. После завтрака Таня, поразмыслив над своим сном, решила, что бабушка просит внучку не забыть об иконе, порученной ей на хранение, и что она напоминает ей, чтобы она была бережной с образом.
- Заверну икону в полотенце, а потом уложу промеж постельного белья, чтобы стекло не разбилось, - решила она.
Она забралась с ногами на кровать, сняла со стены образ Богородицы и стала уже спускаться, как вдруг нога её подвернулась, Таня стала падать, и, испугавшись за икону, схватила её крепче, сжав со всей силы и подняв руку вверх. С грохотом она свалилась на пол, но сильно не ушиблась, больше наделала шума. Она с облегчением бросила взгляд на икону, убедившись, что та цела. Стекло было на месте. И лишь большой палец её правой руки провалился под ткань, которой икона была заделана с задней стороны. Это было что-то навроде плотной мешковины, под которой располагался слой бумаги. Видимо, от времени всё это истлело, и покуда икона висела на стене, ещё как-то держалось, а сейчас от небольшого усилия девушки, повредилось и порвалось. В комнату вбежали мать с отцом.
- Доченька, что случилось?!
- Ничего, со мной всё в порядке, - Таня подняла руки вверх, - Просто я неуклюжая, свалилась с кровати.
В этот момент, когда она вытащила палец из мешковины, она поняла, что на голову ей что-то посыпалось. Родители замерли в изумлении. Таня подняла с пола три тусклых кругляша и с удивлением воззрилась на мать с отцом. Это были монеты. Таня видела такие в городском музее.
Девушка протянула икону отцу. Все трое молчали, не веря в то, что это правда. Отец положил икону на стол, и аккуратно вынул из рамки остатки мешковины, а затем плотную бумагу, находившуюся ниже. Таня с матерью, выглядывающие из-за спины отца, ахнули – всё нутро иконы уложено было плотными рядами царских червонцев.
- Неужели это настоящие монеты? – вымолвила Таня.
- Настоящие, - ответил отец, - Прапрабабка с прапрадедом были людьми зажиточными. Раскулачили их в своё время. Вот так видно они и спрятали своё нажитое имущество. Не зря бабушка так берегла всю жизнь эту икону, знала, видать, семейную тайну. Только почему-то никому не рассказала её.
Таня сглотнула ком в горле.
- В тот день, когда бабушке стало плохо и мы ждали ско.ру.ю помощь… Она строго-настрого велела мне перед см.ер.ть.ю хранить икону и сказала, что однажды, в трудную минуту, она нам очень поможет.
Отец удивлённо смотрел на Таню. Мама заплакала, прижав к губам ладонь.
(окончание следует)
Иллюстрация - художник Ольга Денисенко.