…Это неплохо, когда человек становится смыслом жизни. Лишь бы человек этого хотел – сам, без обязательств. Потому что иногда утомительно наполнять событиями каждый день: может, просто настроение неподходящее
Бабушка
… Это хорошо, что магазины теперь работают с раннего утра. Часиков в семь, как только открывается гастроном за углом, бегу Алинке за свежим сыром и колбаской. С вечера не беру про запас: хочу, чтобы всё было свежим. Я спрашивала у девочек-продавцов, когда они нарезают – уверяют, что приходят заранее, заряжают автонарезки и вперёд…
Алинка спросонья розовая, нежная, губки слегка запеклись: опять ночью носик не дышал, вот ведь беда. Лето на дворе, а ребёнка насморк замучил. Это всё мамка её непутёвая виновата, не занималась дочкой вовремя, не грела ей нос синей лампой, не дышали над отварной картошкой – вот и осталась болезнь аж до лета…
- Ну, потягушки, моя хорошенькая! Иди к бабушке, я тебя разомну, поглажу, чтобы косточки и жилочки работали как надо! – мягким котёнком перекатывается внучка в мои руки, а я блаженствую, воркую. Как от моего массажа она вырастет большая, красивая, умная, а сейчас пойдём выпьем тёплую воду, потом на горшок – или наоборот, в зависимости от предпочтений моей королевы. Ей всего пять лет – целых пять лет. Её мамка, моя бедовая невестка, работает в большом городе, зашибает деньгу. Грозилась забрать девочку, когда придёт время идти в школу…
Когда невестка звонит, я просто не беру трубку. Алинка ждёт звонков, чутко прислушивается к моему телефону, но я давно научилась убавлять звук.
- Ну, красавица моя, вот и размялись. Сейчас будем умываться, снимем пижамку, наденем платьице…
- Бабуля, а когда мама приедет?
И у меня резко портится настроение.
Внучка
У меня есть кот, бабушка и мама. Главный, конечно, это кот Валерка. Он толстый, усатый и любит царапаться. Бабуля кричит: «Не трогай кота!», а я не могу, потому что это любовь. Валерка спит, например, на диване, а мне хочется взять его на ручки. Ну или хотя бы носик розовый потрогать…
Я люблю бабушку и маму тоже, жаль только, что маму редко вижу. А бабушку жаль, потому что не я не ем кашу и суп, она грустная делается с того. Мне нравится гулять во дворе, кататься на качелях, смотреть мультики, есть вишню и смородину – их привозит с дачи соседка баба Валя.
А Валерка не любит ягоды! Когда ему запихиваю в рот смородину, он царапается и убегает. А я ловлю и целую, а бабушка сердится: «Ты его ещё под хвост поцелуй, кота своего». Нет уж, спасибо!
Когда приезжает мама, то мы вместе играем с Валеркой – бантик на шнурке, догонялки всякие. А ещё мама вяжет ему шапочки: кот убегает и снимает, но всё равно смешно.
Когда мама приедет насовсем? Мне грустно, и я снова ловлю кота, чтобы обниматься. В последний раз он сильно оцарапал мне руку: хотела не показывать бабушке, да разве от неё что-то спрячешь? В тот же вечер повела купать, ахала-охала и даже кричала на Валерку. А он всё равно ночью приходил ко мне спать и мурлыкать. Должен же кто-то это делать вместо мамы.
Кот
Честное слово, уйду. Уйду, как только девочка вырастет. Вот поставлю ребёнка на ноги – и на вольные хлеба. Буду жить на помойке, дружить с серьёзными парнями, может, даже драться.
Но никогда не буду зависимым от чужой милости, брать еду из нелюбящих рук. Думаете, не чувствую отношение старухи? Да она же от ревности готова меня стае собак отдать! Чтобы они загнали меня, Валерия Пушистого, на забор и лаяли, а я бы нервничал… Нет, хватит с меня. Ушёл бы прямо сейчас, но у меня не только шерсть мягкая, а ещё и сердце – я ж ребёнка воспитываю. Иногда приходится быть строгим – прихватить зубами, пустить когти в ход, но это только во благо, это для острастки. Бабка, конечно, ничего не смыслит в звериной педагогике и гоняет меня почём зря, но что поделать – любовь всё победит.
Поэтому ночью, когда вредная старуха спит, я пробираюсь в кровать к воспитаннице. Обнимаю её лапами, пою песни на ухо, беззвучно хохочу и рассказываю сказки.
Главное, перед этим обязательно нужно наесться впрок – лопаю сухари, корм, короче, всё, что завалялось в моей миске, иногда не брезгую и прихватить со стола. Забытые сосиски, кусочек сыра – всё идёт в ход. И это не воровство, а осмотрительность. Что, если старуха из ревности всё же вытурит меня? По крайней мере, первое время буду сытый.
Вот на что любовь толкает нас – на еду, тайные прогулки по кухонным столам и самопожертвование.
… Как бы убедить девчонку, что смородина и вишня, да и вообще все зеленушки – вообще не еда?
Мама
В семь утра открывается производство, значит, встать надо в пять часов, а то и раньше. Думала, не справлюсь, но всё получилось на ура – уже в четыре глаза открываются сами собой, потому что атакуют мысли. Как там дочка? Справляется ли бабушка? А что, если внезапно с ней что-то случится: она ведь старенькая. А моя кнопка будет верещать со страху… Или наоборот… Нет, лучше не думать.
Бабушка – это свекровь, разумеется, бывшая. Моих родителей давно нет, сгорели один за другим в какую-то особенно злую зиму. Мама всегда была болезненной, а папа просто отказался жить без неё. И в 20 лет я оказалась круглой сиротой, правда, формально имелась родня в виде бабушки и тётки.
А теперь мой нежный ребёнок, моя Алинка в таком же положении – и это при живой-то маме, как говорится. Просто в нашем городе трудно найти работу, особенно таким, как я – из образования только школа и строительный колледж. Наверное, можно было поднажать и оказаться в институте, но я как раз влюбилась, резко вышла замуж… И теперь просыпаюсь в четыре утра – в мыслях об Алинке, строгой свекрови. И дурашливом коте – Валерке лишь бы пожрать и побалбесничать, но дочка его обожает…
Я открываю глаза, лежу молча, а спустя 15 минут выбираюсь из постели – тихо, аккуратно, чтобы не разбудить Его. Он – добрый человек, старше меня на полтора десятка лет и целую жизнь. Опытный, мудрый, зрелый, несчастный. И остро нуждается в том, чтобы Его любили. Иногда ревнует меня – даже к дочери. Когда уезжала в отпуск к Алинке, мой спаситель был мрачнее тучи. И даже два дня не разговаривал со мной по возвращении.
Но вот ведь удивительно: при этом он не предлагает перевезти Алинку сюда, в большой красивый город. Где есть работа для её мамы и садики, школы, карусели и кинотеатры для неё…
Он говорит, что это единственное, что мне от него нужно. И если я заполучу сюда дочку, то позабуду о нём. Да и в двухкомнатной места маловато…
Я очень хочу любить его сильнее, чтобы он наконец поверил, перестал бы мучиться сам и мучить меня. Или чтобы мой спаситель любил меня чуточку меньше, не так эгоистично и ревниво. Чего стоил один скандал со злосчастной царапиной: Валерка оставил когтями автограф на запястье, а мой мужчина едва зубами не скрипел от ревности…
Он
Однажды она принесла какие-то твёрдые то ли орешки, то ли камешки. Это лотосы, говорит. Ну-ну, посмотрим. Замочила кругляши в воде, через три дня те размякли – она отсекла ножом кончики. И плюх снова в воду! На следующий день семена дали ростки, зелёные лианки росли не по дням, а по часам. И впрямь оказались лотосы – круглые листы на тонкой ножке. А она меняла воду, потом пересадила в прозрачные стаканы, засыпала камушками, что-то ещё наколдовала – растут, тянутся к солнцу! Понятно, что цветов ждать ещё долго, а может, их и вовсе не будет, но главное ведь не они. А эта возня, щебет у подоконника, церемонии со сменой воды…
Раньше я, может, и не оценил бы. Но с годами люди начинают бояться одиночества и тишины в доме. С тех пор, как овдовел, так и боюсь. Сын навещал редко, а сейчас и вовсе звонит два раза в год. И пусть так будет, чаще не надо.
Гуляли с ней по лугу, а она: «Ой, гляди, это свербига, дикая редька! У нас её сергибусом называли, попробуй!» Не успел опомниться, как уже жую какую-то сочную травку – и впрямь на редиску похоже. Жую и улыбаюсь: чего только в жизни я не пробовал, в последнее время вся еда вкус утратила. А тут прямо деликатес, столько радости от острой травинки!..
Она ещё не понимает, как богата: у неё есть дочка, свирепая бабка, глуповатый кот. Я, наконец. Забот полон рот: когда был молод, думал, что это отбирает время и силы. А теперь знаю, что это придаёт смысл жизни… Я размышлял, может, пустить их в наш уклад, забрать к себе, но отказался – это заберёт её у меня. Я стану всего лишь благодетелем, который предоставил жилплощадь, и его надо из благодарности кормить-обстирывать. А потом, со временем, и жалеть: у меня нет иллюзий относительно своих дел сердечных, кардиолог – парень честный…
Так что когда придёт время, она получит бумагу от нотариуса со всеми правами на квартиру с лотосами на окне. Где я был счастлив и, надеюсь, она тоже. Может, они даже зацветут к тому времени.
А там, пред Создателем, я отвечу за свой грех, за свою жадность. Иногда любви бывает слишком много, скажу я. Так много, что не хватает любимого человека, не хочется делиться ни минутой его времени и внимания. Но остальные наверстают, они ещё её получат, а я…
