Замечательный советский 4-серийный фильм 1983 года «Отцы и дети», снятый белорусским режиссёром Вячеславом Никифоровым по одноимённому роману Ивана Сергеевича Тургенева. Правда, Никифоров, наверное, больше известен зрителю как постановщик 5-го фильма телевизионного сериала «Государственная граница. Год сорок первый». Ну, да это дело вкуса…
Тем не менее, считаю, что эта экранизация классики русской литературы ему удалась. Особенно порадовал подбор великолепных актёров. Бесподобно смотрелся Борис Химичев в роли Павла Петровича, Владимир Богин в роли Базарова, Владимир Конкин в роли Аркадия Кирсанова… Собственно, безусловно хороши и остальные – Данилова, Самойлов, Крепкогорская…
Думаю, любой человек ещё со школьной скамьи знает самую «соль» этого романа, а именно, идейный спор нигилиста-шестидесятника Базарова со своим главным противником, бывшим офицером, консерватором-аристократом и «светским львом» Павлом Петровичем Кирсановом.
Роман «Отцы и дети» был написан в 1860 – 1861 годах (в самый разгар либеральных реформ молодого царя) и опубликован в следующем году в журнале «Русский вестник». В тогдашней атмосфере книга моментально стала сенсацией. Образ главного героя Евгения Базарова был воспринят как воплощение нового, пореформенного поколения, став примером для подражания молодёжи 1860-х гг.
Внимание моё, как человека, которого интересует всё, что связано с Русской Императорской армией, привлёк один небольшой эпизод в фильме.
В конце 1-й серии спор Базарова и Павла Петровича достигает кульминации, т.е. «зашёл слишком далеко».
Решая его прекратить, Евгений готов даже согласиться со своим соперником, но лишь при условии, что оппонент представит «хоть одно постановление в современном нашем быту, в семейном или общественном, которое бы не вызывало полного и беспощадного отрицания».
Среди «миллионов таких постановлений», которые хотел привести Павел Петрович – русская община. Однако, Базаров, усмехнувшись, парирует доводы Кирсанова.
— Семья наконец, семья, так, как она существует у наших крестьян! — закричал Павел Петрович.
— И этот вопрос, я полагаю, лучше для вас же самих не разбирать в подробности. Вы, чай, слыхали о снохачах? Послушайте меня, Павел Петрович, дайте себе денька два сроку, сразу вы едва ли что-нибудь найдете. Переберите все наши сословия да подумайте хорошенько над каждым, а мы пока с Аркадием будем...
Затем дискуссия продолжилась уже в другой плоскости. Затронули даже армию!
Кирсанов:
- Ну а армия? Защитники Отечества? Их вы тоже отрицаете? Русский генерал Россию спасал! Это как вам?
- Бородино... Двенадцатый год... Что ж... Допустили неприятеля до сердца страны. Потом провозгласили это великой стратегией. На мужицкой выносливости до Парижа дошли. И возомнили себя всесильными! А чем закончили? Позором Крыма?
Вот это да! Такие слова! «Позор Крыма»!
Прослушав сей диалог, зритель, наверное, подумает, что дворянин и аристократ Иван Сергеевич Тургенев, был, наверное, первым человеком, который публично (хотя и не своими устами, а нигилиста Базарова) позволил себе критиковать действия русских генералов, а по факту и самого Императора! Что даже по тем временем было вещью неслыханной. Иными словами, Тургенев – бунтарь и революционер похлеще самого Герцена!
Мало того. Базаров позволил себе усомниться и в изначально задуманной «скифской стратегии» Отечественной войны 1812 года Барклая – Кутузова. Точно такую же точку мысль потом выскажет и Л. Н. Толстой в «Войне и мире».
Так почему же мы ничего не знаем об этом?
Конечно, сие можно было «списать» на либеральное время первого периода царствования Александра II, когда «многое дозволялось». Роман вышел в тот самый момент, когда общественности, наконец, дозволили прочесть некоторые первоисточники. В частности, в 1859 году в Петербурге вышел 3-томник генерала М. И. Богдановича «История Отечественной войны 1812 года, по достоверным источникам».
Да, конечно, Тургенев при Николае I писал «преступные» статьи. Например, восторженный некролог о смерти Гоголя, который не захотела пропускать цензура и «Записки охотника». Радикализм Тургенева, проявившийся в симпатиях к Белинскому, и хвалебные отзывы об эмигранте Герцене, в конце концов стоили писателю свободы передвижения. Но всё это – сущая ерунда.
Выражаясь современным языком, за «фейки» об армии Тургеневу грозила бы ссылка и лишение прав состояния!
Так в чём же дело?
Разгадка проста. Базаров в лице Ивана Сергеевича Тургенева (или наоборот) ничего подобного не произносил - в тексте произведения дискуссия об армии просто-напросто отсутствует. После слов «Переберите все наши сословия да подумайте хорошенько над каждым, а мы пока с Аркадием будем», Базаров и Аркадий покидают комнату. Дискуссия и слова о «позоре Крыма» были вставлены в фильм сценаристом Евгением Григорьевым (автором сценария для кинофильма «Горячий снег»).
Зачем и почему это было сделано? Почему авторы фильма не просто отступили от Тургенева, а вложили в уста его героя слова, которые он вовсе не смог произнести?
Интерпретация этой, как стало принято потом выражаться, «забытой войны» вкупе со стратегическими военно-политическими неудачами в нашем обществе всегда была крайне неоднозначна. О ней вспоминали, как правило, в связи с каким-нибудь юбилеем или в связи с геополитическими изменениями. Как правило, обыватели знали «фрагменты» истории «плохой» войны, не представляя себе картину в целом.
Так, школьник в СССР усваивал из учебника для 8-го класса 1982 года следующее:
«… Крымская война была несправедливой войной с обеих сторон. Как царская Россия, так и ее противники стремились к захватам новых владений, к установлению господства на Ближнем Востоке…» .
Знания среднестатистических современных выпускников средних учебных заведений и вузов чаще всего ограничивались упоминанием двух-трёх известных персонажей (адмиралы Нахимов и Корнилов), бомбардировки Севастополя, затопления русского флота и унизительного мирного договора. Кроме того, у многих в памяти были лесковское выражение «ружья кирпичом не чистят», напоминавшее о технической отсталости царской России.
В общем, если ограничиться про эту войну двумя-тремя словами, то имеем –
1., «героическую оборону» Севастополя и
2., «поражение царизма».
Истоки этой неоднозначности лежали ещё в первой трети XIX века, когда начались идейные споры о путях развития России, обострившихся после напечатания «Философского письма» П. Я. Чаадаева (1836). Так, славянофилы (А. С. Хомяков, А. И. Кошелев, И. С. и К. С. Аксаковы) с восторгом приняли весть о начале войны. Для них это было противостоянием двух миров. Они мечтали о том, что всё славянское сообщество на Балканах примет православную веру и наконец-то случится объединение всех славянских народов под властью русского царя. Война была воспринята славянофилами как защита православия, национального достоинства России, чести и трона. Однако в целом взгляды славянофилов на происходившие события со временем трансформировались в понимание, что Россия не готова была начинать кампанию.
Западники же, наоборот, изначально к этой войне были настроены критически. Особенных выгод от победы русских войск в Крыму они не видели. Наиболее ярко общее мнение либералов выразил историк С.М. Соловьев: «Только бедствие могло произвести спасительный переворот, остановить дальнейшее гниение» .
Соловьев и его единомышленники полагали, что только ценой жертвы Россия может преодолеть кризис, извлекая уроки из Крымской войны.
Поэты из демократических и леворадикальных кругов Н.А. Некрасов, Н.А. Добролюбов, П.Л. Лавров, В.Р. Зотов, Т.Г. Шевченко не имели благоприятных условий и возможности публично выразить свое критическое отношение к ходу войны. Однако их осуждающее и негодующее слово также сыграло важную роль в обсуждении причин неудач России в Крымской кампании и осмыслении ее результатов.
Радикально-критическая оценка Крымской войны перешла в социал-демократическую, а затем и в советскую историографию. По В. И. Ленину, «Крымская война показала гнилость и бессилие крепостной России» . В шеститомной «Истории КПСС» 1964 года отмечалось, что «… Иллюзия всемогущества была подорвана…» .
А учебник секретаря ЦК КПСС Б. Н. Пономарёва для вузов 1976 года (по которому учился и я), почти в точности повторяя слова основателя первого в мире социалистического государства, делал упор на пагубе войны (надо понимать для всего и вся в целом):
«Гнилость крепостного строя и его вред для страны становились все более ощутимыми. Особенно наглядно это показала Крымская война».
Про 1812-й год у современников-то понимание было такое, как выразил его М. Ю. Лермонтов в «Бородино»:
«Скажи-ка, дядя, ведь НЕ ДАРОМ Москва спаленная пожаром»
Лермонтов - умный и циник. Он подчеркивает эту мысль: «не даром». В сарказме спрашивая «А РАДИ ЧЕГО?».
Ты, что, мол, царь-дурак (не просто так и у Рязанова эта фраза звучит в фильме «О бедном гусаре замолвите слово») тут нам устроил? Сжёг Москву, Смоленск, пол-европейской части России. А сами «оказалися в Париже, а русский царь царем царей».
Эту же линию, презрение к царю за эту войну, продолжает и Пушкин, Толстой и Тургенев.
А что было поводом к той войне? Токсичная Польша! Польшу присоединили - и за это была уничтожена вся экономика, сожжена столица и обанкротились все имения на западе.
1855 год. Снова похожая ситуация. Только вместо Польши - берег турецкий. В ответ - уничтожили флот, престиж и Севастополь.
1983 год. Снова похожая ситуация. Только вместо Польши - Афганистан. Поэтому такие слов в фильме. А причина очень проста – «импреские замашки».
Результат один. Самый главный результат это население 140 млн. А могло быть 500-600. Вот цена империи.
В 1983 году в искусстве были люди, которые помнили что такое война. И ненавидели ее. Поэтому так и писали, выражали своё отношение.