До полудня мы двигались по лесу спокойно, прогулочным шагом: копили силы перед хождением по болоту. Солнце припекало; я даже повязал куртку на пояс, оставшись в одной футболке. По спине струился пот. Лямки тяжелого рюкзака больно врезались в плечи. Я, в общем-то, был привычен к физическим нагрузкам, учитывая спортивное прошлое. А вот Ванька не особенно. Он уже давно шел, тяжело дыша: я слышал за спиной его дыхание. Именно поэтому я предусмотрительно набил свой рюкзак самыми тяжелыми вещами. Относительно меня, Ванька еще шел налегке. С небольшим рюкзачком и ружьем. Тем не менее, он застонал, догнав меня:
- Нужна передышка, не могу больше. Рюкзак, блин, как железом набит. Давай посидим!
Обернувшись, я посмотрел на Никиту: тот терпеливо шел за нами, отставая на несколько метров и вытирая со лба пот.
Ванька прыснул от смеха и сказал так, чтобы было слышно только мне:
- Спорим, он всю дорогу молится про себя, как бы дойти живым?
- Может и молится, тебе чего, жалко? Нас, между прочим, просили присматривать за ним.
- Кто это просил?
- Батюшка. Так что, давай без иронии. Человек нам помочь хочет.
- Окей, раз батюшка сказал, то, конечно.
Я краем глаза уловил, что Ванька скорчил какую-то гримасу, но решил промолчать. Вообще-то он умел довольно комично изображать разных людей, и в чувстве юмора у него недостатка не было. Это девчонкам всегда нравилось. Именно поэтому у Ваньки не было отбоя от поклонниц. Однако, иногда его несерьезность меня изрядно бесила.
- Так, все, привал! – громко скомандовал я, чем несказанно обрадовал несчастного Никиту.
Он сделал еще пару шагов и буквально повалился на землю от усталости.
- Ты как, нормально? – спросил я его.
- Н-нормально… ничего… отдышаться только надо…
Ванька, ухмыляясь, полез в рюкзак за бабушкиными пирогами. Я же отстегнул лямки бродней и стянул футболку, чтобы дать коже подышать.
- Ты спортсмен… что ли… Максим? – поинтересовался Никита, глядя на мой голый торс.
- Так точно! – ответил вместо меня Ванька.
Он завистливо глянул на мои бицепсы и трицепсы и отвернулся с видом полнейшего безразличия.
- В институте серьезно занимался спортом, - сказал я Никите, - на первенстве выступал. Сейчас так, чисто для себя в зал хожу.
- О-о, а какой вид спорта?
- Рукопашный бой.
- Ничего себе. Это дело тяжелое. И медали получал?
- Ага, так что лучше с ним в темном переулке не встречаться, - пошутил Ванька.
- Очень смешно. Каждому свое. А ты вот, Никита, с чего в послушники пошел? Хочешь монахом стать?
- Это как Бог даст, - философски протянул Никита и смущенно улыбнулся. – Я бы, конечно, хотел… хотел в будущем совсем уйти от мира… спокойствия душа просит…
- Куда уж спокойнее! – брякнул Ванька. – У нас и так тут места глухие, дикие, даже связь толком не берет! Неужто и в деревне у себя жить не хочешь? Тут и так-то молодежи, походу, нет.
- Так деревня – это мирская жизнь, дела житейские, заботы. Молодых, как я, да, почти нет, уезжают все в город. А кто остается, те пьют, становятся заложниками зеленого змия, убивая плоть свою и дух разлагая. Не затем Господь нас на землю посылает…
Никита наставительно воздел палец к небу.
- Понятно, - хмыкнул Ванька, - блажен, кто верует…
Я сильно толкнул его локтем в бок. Никита, видимо, не понял скрытой в словах насмешки и преспокойно принялся поглощать пирожок бабы Дуси, запивая водой.
На минуту воцарилась тишина. Только лес шумел над нами да ветер гнал по ясному небу легкие облака. Внизу, на мягком мху, у подножия деревьев, было тихо и хорошо. Слишком тихо и хорошо, отчего по сердцу у меня опять разлилась непонятная тоска. Гадкое предчувствие резануло, словно лезвием, и снова исчезло.
- Так, ну что, - нарушил я затянувшуюся тишину, – план такой: мы уже почти у дальнего болота. Предлагаю сегодня до конца дня обыскать ближний его край, прочесать лес, несильно углубляясь в лес. Так, чтоб слышать друг друга. Придется, видимо, разделиться. Иначе нам не успеть. Потом, если ничего не найдем, будем готовить место для ночлега и хвороста насобираем. По темноте много не сыщешь.
- А мы точно этот камень сразу узнаем? – забеспокоился Ванька. – Ну, камней-то много в лесу, так-то…
- Думаю, этот валун ни с чем не спутаешь, - сказал я. – Ты как считаешь, Никита?
- Пока мы шли по лесу, ни одного подобного камня я не видел, - сказал он. – Полагаю, этот какой-то особенный. Значит, отыщем с Божьей помощью!
Ванька закатил глаза и надел рюкзак. Мы двинулись дальше. Шли гуськом, в молчании, что само по себе было для Ваньки большим испытанием. Наконец, он не выдержал:
- Все-таки я не смог бы уйти в монастырь! Похоронить себя в четырех стенах – это такое себе удовольствие. Не каждый выдержит.
- Потому не все и уходят в монахи, - ответил Никита, - это зов надо услышать.
- Какой еще зов?
- Зов сердца, Божий зов. Кому на роду написано, тот все равно от мира уйдет.
- Эх, да что ты все – уйти, уйти от мира… мир-то прекрасен! Посмотри вон вокруг: солнце, лес, теплынь какая, жизнь хороша! Куда уходить-то? От чего бежать?
- Так лес и природа – это и есть творения Божии, - объяснял Никита, - от них не бегу я. Я природу очень люблю. От людей хочу уйти, от забот мирских. От зла, зависти, дурных помыслов человеческих…
- Ну, люди-то разные всегда и везде. Вон, в монастыре небось тоже, не все души кристально чистые. Сам, наверное, знаешь…
- Тихо! – крикнул я и остановился.
Странный то ли треск, то ли скрип послышался позади нас. Я обернулся и с ужасом увидел, как здоровенная ель, которая росла, наверное, не меньше сотни лет, покачнулась и начала клониться в нашу сторону. Нам потребовалось десять секунд, чтобы понять, что ель стремительно падает, причем прямо на нас.
- Бежим! – рявкнул Ванька и рванулся вперед.
Я бросился за ним. Бедный Никита, от неожиданности запнувшийся за корень дерева, растянулся на земле. Я оглянулся, увидел его, вернулся за ним.
- В сторону! Уходи в сторону! – крикнул я бегущему впереди Ваньке. – Вправо!
- Влево!
Я, что было сил, толкнул в сторону Никиту, так, что он повалился кубарем и пролетел несколько метров, и в этот момент ель со свистом рухнула рядом с нами. Иголки на ее могучих зеленых лапах больно царапнули меня по лицу.
- Ванька! Живой?! – крикнул я.
- Живо-о-ой! – глухо отозвался он с другого края от рухнувшей ели. Через минуту его голова возникла из-под мохнатых колючих лап. Сильно запахло елкой, как в Новый год. Воспоминания детства всколыхнули душу.
- Я чего-то не понял, это что было?! – Ванька с возмущением отряхивался от налипшей хвои. – Когда это у нас деревья просто так падали? Вроде ель-то здоровенная, крепкая. Ветра-то нет. Вы как?
- Мы нормально, - ответил я, - пошли дальше. Только, осторожней теперь надо.
- Чертовщина какая-то!
Ванька со злостью пнул толстенный ствол сапогом и пошел вперед. Я пропустил в середину Никиту, замыкая шествие. Минут пять мы шли в молчании, усиленно крутили головами в поисках возможно падающих деревьев. Но было спокойно. Ванька расслабился и опять завел разговор о насущном:
- Слушай, Никита, ну вот уйдешь ты в монастырь. Но ведь монахам жениться нельзя? И что, не хочется тебе семью завести, род свой продолжить?
- Чего ты пристал, Ванька? Никита же сказал нам, что таков его выбор. Каждому свое.
- Ну да… - громко протянул тот, - каждому свое. Один молится, а я вот, к примеру, после такого стресса не отказался бы от стопочки. Кстати, я взял с собой пузырек, слышишь, Макс?
Он обернулся ко мне и хитро подмигнул. Я обогнал Никиту и поравнялся с Ванькой.
- Нам нельзя пока, - отрезал я, - не до того… Дело сделать нужно. Мы тут, как бы, не по пляжу гуляем…
- Ну мало ли, где гуляем, - обиделся он, - подумаешь… еще никто от глотка водки не умирал. Ей, между прочим, даже дед мой лечится… Вон, у Никиты спроси, небось церковное вино пить ему не воспрещается?
Никита хотел было что-то ответить, но тут мне в глаза бросилось какое-то движение на земле впереди нас. Спустя секунду я увидел огромную черную гадюку, извивающуюся, словно лента.
- Стойте!
Мы застыли на месте.
- Стойте и не двигайтесь! Змея.
Ванька присвистнул, когда увидел, как гадюка переползает наш путь.
- Нифига себе гадина! – протянул он. – Метра два, не иначе! Тьфу, мерзость какая!
Никита трижды перекрестился и что-то прошептал себе под нос.
- Ты под ноги-то смотри, - предупредил я, - не по асфальту идешь.
Мы двинулись дальше. До дальнего болота оставалось немного. Пока что туда вела еле различимая тропка, но, насколько я помнил, у края болота она обрывалась. Далее нам следовало быть более аккуратными. Я вспоминал эти места. Скоро должна появиться большая сосна с раздвоенным стволом посередине, наподобие рогатки. Сосна служила ориентиром при входе на дальнее болото. Еще отец учил меня ориентироваться по ней. Мы с ним ходили пару раз за клюквой по краю болота, но, естественно, не обходили его целиком. Оно тянулось вперед на несколько километров.
- Скоро сосна должна показаться, - сказал Ванька, словно прочитав мои мысли. – Возле нее можно дух перевести, и решить, как быть дальше.
- Ага, - сказал я, и ощутил резкий приступ страха.
Мне стало не по себе. Я затылком почувствовал на себе чей-то взгляд...
