Ещё древние шумеры в своей знаменитой поэме о Гильгамеше, созданной за две тысячи лет до описываемых событий, озадачивались вопросом бессмертия. Это, по их мнению, был главный вопрос бытия. Их герой искал чудодейственный эликсир, который бы мог бесконечно продлевать жизнь. О том же самом задумывалась и Накия. И с определённого момента она всё делала для этого!
Прежде всего, она приблизила к себе нескольких магов, искавших для неё это волшебное средство, но только одному из них, египтянину Сенусерту, удалось изобрести из нескольких компонентов и экзотических растений, привезённых с края ойкумены, удивительный порошок, который хотя и не мог подарить бессмертие, но значительно замедлял старение и очень долго сохранял молодость.
Этот изобретатель чудодейственного порошка был между прочем влюблён в Накию и хотел, чтобы она стала его супругой, но тогда ещё царица-мать не готова была связать себя крепкими узами с каким-либо одним мужчиной, тем более не знатным и не ассирийцем, и Сенусерт был лишь близким её другом, впоследствии ставшим любовником, но на большее он не мог рассчитывать.
Он раскрыл Накии секрет своего изобретения, однако некоторые его немаловажные составляющие египтянин намеренно или случайно опустил, и уже после смерти Сенусерта царица-мать пыталась повторить то, что он делал, но у неё это так и не получилось. Впрочем, она надеялась, что порошка ей хватит надолго.
И в самом деле, он её поддерживал в прекрасной форме не одно десятилетие. И именно он ей позволил прожить яркую и достаточно долгую жизнь. И в конце жизни ей было что вспомнить. Она много пережила волнительных минут.
Она поднялась до заоблачных высот, о которых только можно было мечтать. Её сын стал величайшим правителем того времени, потом на троне Ассирии его сменил один из её внуков. И все эти годы именно она управляла и ими, и всей огромной империей. Во всяком случае и Асархаддон, и Ашшурбанапал прислушивались к её советам и считались с ней всегда.
У неё получилось почти всё, кроме одного…
Она так и не смогла осуществить свою главную мечту, она так и не обрела бессмертие.
***
Ниневия, как и вся империя, погрузилась в продолжительный траур. На похоронах были задействованы сотни профессиональных плакальщиц. Они рвали на себе одежды и царапали лица. Повсюду выставлялись венки с чёрными лентами, несли самые любимые Накией драгоценности, которые с ней должны были захоронить, никто не смеялся и громко не говорил, слышалась заунывная погребальная музыка и запрещены были праздничные мероприятия. Не разрешались даже чьи-либо свадьбы.
Ашшурбанапал не поскупился и похоронил свою бабку с величайшими почестями.
В окрестностях ассирийской столицы, где находилось закрытое кладбище, и где хоронили только царей и ближайших их родственников, для неё была сооружена внушительная усыпальница по проекту знаменитого архитектора Арди-аххеша, и это был настоящий мавзолей. С мраморной лестницей и с двухскатной крышей. Необычный надо сказать для ассирийской архитектуры той поры. Он был скорее не восточного типа, а средиземноморского или греческого.
Целый месяц во всех храмах империи в память о Накии проводились службы и приносились жертвоприношения. Один из городов в Западном крае был назван её именем. Так же и Каркар, в котором она родилась, переименовали в её честь.
И в нескольких городах ей поставили памятники и стали приносить царице-матери, словно как какой-то богине, жертвы.
***
А теперь мы перенесёмся на родину мага Сенусерта…
Как я уже отмечал, Псамметих являлся не египтянином, а ливийцем, и основной ареал обитания этого народа простирался к западу от дельты Нила. Род Псаметтиха происходил из Саиса, и поэтому новый фараон любил этот город. С ним связано было его детство. Здесь он появился на свет, здесь прошло его отрочество и здесь же он возмужал. И даже основанную им династию называть стали Саиской.
Впрочем, большую часть времени он теперь проводил не в Саисе, а в Мемфисе, ставшем столицей независимого Египта. И выбор этот являлся не случайным, так как в отличии от Фив Мемфис располагался неподалеку от Срединного (то есть Средиземного) моря, ну а по нему уже и стали проходить основные торговые пути, связывавшие страну в долине Нила с Грецией, с богатыми городами Финикии, с такими прежде всего, как Тир, Сидон и Арвад, и с Малой Азией.
И именно Псамметиху I, сыну ливийского князя, удалось объединить страну и провозгласить её вновь независимой державой.
Конечно, ассирийское владычество над Египтом не было продолжительным, однако оно оставило глубокий след в долине Нила. До ассирийцев больше века в Египте заправляли нубийцы, и под их владычеством страна приходила постепенно в упадок. Египтяне не раз восставали против нубийского засилья, но самостоятельно освободиться от захватчиков им никак не удавалось, так как среди египтян долго не находилось единства. Наконец, борьбу с нубийцами возглавил Саиский номарх. И именно он попытался вокруг себя объединить ливийских князей и египетскую знать, правивших во многих номах. Однако своих сил им не хватило, чтобы изгнать нубийцев, и тогда египтянам и ливийцам пришлось призывать на помощь Ассирию.
***
Одно время сын Нехо искал убежища в дали от Египта, в Ниневии. Там Псамметих сдружился с сыном Великого царя Ашшурбанапалом, и даже женился на одной из знатных ассириек и принял ассирийское имя.
Два с половиной года Псамметих провёл в эмиграции, прежде чем вернулся домой. Но в Египет он вернулся с ассирийской армией, и Асархаддон поставил его наместником в родном ему Саисе. А Ашшурбанапал, после того как утвердился на троне, посодействовал тому, чтобы его близкий друг через некоторое время стал наместником уже и всего Нижнего Египта.
***
Ещё в 656 году до новой эры Псамметих I сумел осуществить давно лелеемую им мечту: он изгнал кушитов из Верхнего Египта, которые за несколько лет до этого его вновь завоевали, и сразу же после победы над ними объявил о своей независимости.
Ашшурбанапал не стал против бывшего друга направлять карательную экспедицию, и года три ситуация находилась в подвешенном состоянии, пока наконец-то правая рука Псамметиха I, египтянин Монуэмхет, не прибыл с секретной миссией в Ассирию.
***
Ашшурбанапал принял этого посланца в Северном дворце и в ходе долгих переговоров Великий царь фактически уступил Псамметиху и признал его независимым правителем, хотя публично об этом не было объявлено, и только ещё через два года Ассирия стала признавать Псамметиха I уже не своим наместником в долине Нила, а фараоном, и делалось это теперь вполне официально.
Впрочем, отношения между бывшими друзьями окончательно испортились только после того, как сводный брат Ашшурбанапала задумал тоже отделиться от империи и принялся искать поддержку на стороне.
***
По совету Монуэмхета Псамметих I отшатнулся от Ниневии и переметнулся на сторону Шамаш-шум-укина. Для заключения тайного соглашения со сводным братом Великого царя Монуэмхет предложил свои услуги. Псамметих согласился и Монуэмхет проделал долгий и опасный путь и лично побывал в Вавилоне.
Псамметих через своего посланника пообещал Шамаш-шум-укину, что нападёт с Запада на империю. И действительно, египтяне перешли границу и преодолели каменистую пустыню Синайского полуострова. На их пути встал Ашдод. И египтяне его не оставили за своей спиной и взяли в осаду…
Вот на этом то всё и застопорилось!
На несколько лет египетские войска застряли у стен Ашдодской твердыни. И уже который год шестидесятитысячная армия фараона топталась под стенами этой крепости и ничего не могла поделать.
В итоге от выступления египтян для сводного брата Ашшурбанапала оказалось мало пользы.
***
Тут в пору уже спросить: а кто же такой был Монуэмхет?
Отвечать на этот вопрос буду кратко.
Он хотя и не являлся визирем, и не относился к родовитой высшей знати, однако признавался едва ли не самым влиятельным человеком в Мемфисе, конечно после самого фараона. Псамметих I к нему прислушивался даже чаще чем к своему первому министру.
Но у Монуэмхета была одна особенность, о которой при дворе фараона все шептались. Он носил закрытую обувь. А всё потому, что на левой ноге у него было шесть пальцев, и его за глаза прозвали "Шестипалым".
Монуэмхет появился неожиданно. Как и Псамметих, он был тоже родом из Саиса, и ещё служил отцу нынешнего фараона, князю Нехо. Они были с ливийским князем близкими друзьями, и Монуэмхет всегда поддерживал старого друга. И теперь, точно так же, он поддерживал и его сына.
- Государь, - обратился к фараону высокопоставленный вельможа, - я только что прибыл из-под Ашдода.
- Ну и что там? – поинтересовался фараон.
- Всё по-прежнему, - ответил Монуэмхет. - Ничего нового... И ничего обнадёживающего...
- Может часть армии отправить на север, пусть она наступает на Иудею и Сирию? Ну, хотя бы отправить не всю армию, а два корпуса, тысяч тридцать? - как бы размышляя вслух, высказался Псамметих. - И может быть этот корпус поддержат иудеи и Тир. И так мы поможем Вавилону...
- И что, у себя в тылу оставим такую твердыню, как Ашдод, в которой засело несколько десятков тысяч отборных воинов? - возразил Монуэмхет.
- Ну а что-то же надо делать?
- Государь, это небезопасно…- стал развивать свою мысль сановник. Ему, одному из немногих, дозволялось высказывать собственное мнение.
Бросалось в глаза, что Псаметтих не полностью разделял точку зрения своего советника в данном вопросе.
- Почему ты так считаешь? - переспросил фараон.
- Потому что там очень боеспособный гарнизон, - ответил советник. - Там засела целая армия! И этой армии по силам нарушить сообщение наших главных сил с Египтом. Да и мы уже ничем не поможем Шамаш-шум-укину. Царь Вавилона уже обречён, - заключил Монуэмхет.
- Ты уверен в этом? - переспросил с сомнением в голосе Псамметих.
- Уверен! Совершенно! Шамаш-шум-укин проиграл кампанию. Я бы даже сказал, что проиграл он её в чистую. Его разгромили. В пух и прах. И теперь его заперли в своей столице. Ассирийская армия во главе с генералом Мардук-апла-иддином разгромила и вавилонян, и эламитов. Губернатор Ура, генерал Бел-ибни, вернул Великому царю весь Юг. Халдейские княжества и арамеи вновь признали его власть. Приморье тоже теперь у ассирийцев в руках, и лишь ещё на крайнем юге Дильмун пока что находится во власти бывшего губернатора этой области, князя Набуэля. Но тому вряд ли удастся надолго удержать этот отдалённый остров под своей рукою. У князя для этого недостаточно воинов. И поэтому я вообще думаю, что пора отводить нашу армию от Ашдода. И более того…Нам, государь, не теряя времени, необходимо отправить в Ниневию послов…
- Отправить в Ниневию послов?!
- Мы должны предложить Ашшурбанапалу новое соглашение о мире.
Псамметих I не мог скрыть некоторой растерянности. Он всё-таки не ожидал, что так быстро Шамаш-шум-укин, который так тщательно и так долго готовился к восстанию, всё проиграет. Он поначалу верил в него и в его удачу. И сейчас новоиспечённый фараон получил от своего ближайшего соратника неожиданное предложение.
- А Ашшурбанапал на новое соглашение о мире с нами разве пойдёт? - переспросил недоверчиво Псамметих. - Мы же его уже обманывали. Причём это мы делали не единожды.
- По-о-ойдёт, - уверенно заявил Монуэмхет. - Никуда Великий царь не денется. Ему это необходимо. За последнее время Ассирия тоже уже перенапряглась. Да и силы у неё не беспредельны. Ассирии нужно перевести дух. И если мы Великому царю ещё что-нибудь предложим…Что-нибудь существенное…
- Следует об этом подумать, - произнёс Псамметих. Но он явно колебался и по-прежнему был не уверен, как же ему в итоге поступить.
- Подумай всё-таки о примирении с Ашшурбанапалом, государь, - Монуэмхет повторил своё предложение уже как заклинание. И сделал это он сейчас отнюдь не случайно. Теперь он уже утвердился в мысли, что с Ассирией нельзя было дальше воевать. Ни в коем случае. Это было чревато уже для самого Египта.
- Да, конечно, ко-онечно, я о твоём предложении, Монуэмхет, подумаю, - и Псамметих несколько рассеянно кивнул головой.
- И у меня ещё есть одна важная новость…- добавил Монуэмхет.
Псамметих I посмотрел выжидающе на своего ближайшего сподвижника.
Монуэмхет откашлялся и лишь только после некоторой паузы произнёс:
- В Ниневии объявлен траур. А также его объявили и по всей Асирии.
- Что там случилось?! - вскинул подкрашенные брови фараон. (А следует знать, что знатные египтяне мужского пола, а вслед за ними и ливийцы, красили брови и глаза. Так у них было издавна заведено.)
Монуэмхет, придав голосу некую печаль, соответствующую моменту, произнёс:
- В Ассирии скончалась… царица-мать. Боги её всё-таки прибрали к себе. Она уже на пути к Иркалле. К царству мёртвых.
- Скончалась… Накия-старшая?!
Монуэмхет закивал своей по-жречески наголо обритой головой.
Псамметиха I эта новость поразила. Он даже не сразу смог что-то внятное сказать в ответ.
Наконец, Псамметих спросил у Монуэмхета:
- Жа-аль, очень жаль…А сколько же ей было лет, Монуэмхет?
- Ей? Да, наверное, ей было далеко-далеко за шестьдесят. Может уже было и шестьдесят пять или шестьдесят семь. Я ещё не брился, а она уже считалась зрелой женщиной! - ответил фараону Монуэмхет.
- Мда-а-а, а знаешь, что... мне тоже иной раз казалось, что она жила уже целую вечность! - покачал головой Псамметих. - И что она всех нас переживёт.
- Ты прав, государь. По-омо-оему все так думали. Думали, что она вечная. Вечная также, как наш сфинкс в долине Царей.
- А ты знаешь, Монуэмхет, я помню её, - продолжил Псамметих. – Да-а-а, эта была примечательная женщина. Она мне покровительствовала, когда я проживал некоторое время в Ассирии. И она была очень умная и волевая. Почти всё совершалось только по её желанию. Она определяла судьбу Ассирии долгие годы. Не зря её прозвали второй Шаммурамат (то есть, «царицей» или «второй Семирамидой»). И это потеря для Ашшурбанапала. И потеря очень и очень большая… Я бы даже сказал, невосполнимая. И крайне болезненная.
- Я согласен с тобой, государь.
Псамметих I добавил:
- Великому царю следует выразить от меня и от всего Египта соболезнование. И как раз это будет повод предложить Ашшурбанапалу заключить новое мировое соглашение.
- Будет сделано, - Монуэмхет сразу же согласился с этим предложением и кивнул головой.
Когда Псамметих находился в изгнании в Ниневии он часто видел Накию-старшую, и он искренне восхищался ею, и поэтому сейчас действительно был расстроен, узнав о её внезапной кончине.
Ведь нисколько не преувеличивая я скажу: тогда многим казалось, что Накия-старшая была особенной женщиной, едва-ли не равной богиням, и потому почти что бессмертной.
***
Сколько бы не менялась ассирийцами власть в Эламе, а он всё равно рано или поздно уходил из-под их влияния.
У эламского правителя Таммариту имелось четыре жены и двадцать пять наложниц, однако все они и в подмётки не годились Хилине. А некоторые из них были даже подобны самому Таммарити.
Они были какие-то совершенно неухоженные и невзрачные. И все походили на забитых и неотёсанных простолюдинок. Ну и кто же их ему подбирал? И вот, все они Таммарити настолько опостылели, что он их практически перестал посещать. И поэтому Хилина очень быстро затмила их всех и прибрала полностью нового эламского царя к своим рукам и уже им вовсю вертела. Распоряжалась она им по своему усмотрению, как обычным подкаблучником. А ещё Хилина сразу же обратила внимание на царского визиря. На того самого, который ещё вчера был всего лишь слугой на побегушках.
Это оказался симпатичный и пронырливый малый, и в нём Хилина почувствовала родственную душу. Тот тоже ей стал выказывать особое внимание, и они быстро сблизились.
Индабигаш не долго присматривался к Хилине, и вскоре, поняв её настоящую сущность, сделал красотке недвусмысленное предложение. И она от этого непристойного предложения не оскорбилась и не отвергла его.
Так они стали не только друзьями, но и любовниками.
***
- А ты не боишься, если твой господин узнает всё про нас? - спросила Индабигаша уже после первого же свидания Хилина.
Самая первая их романтическая встреча состоялась не в Сузах, а в загородном дворце новоиспечённого визиря. Этот дворец находился в северном предместье эламской столицы и представлял из себя настоящую крепость. Новоиспечённый визирь его недавно приобрёл и Хилина наведалась туда, пробравшись к загородному дворцу окольными путями и скрыв лицо под покрывалом.
- Он об этом не узнает… - ответил, беззаботно потягиваясь визирь. Он себе и Хилине налил вина, и они его с удовольствием выпили.
- Ещё будешь? - переспросил Индабигаш куртизанку.
- Налей! – сразу же согласилась она.
Индабигаш разлил по второму разу, и они вновь выпили.
После этого Индабигаш самоуверенно продолжил:
- Ха-а, не стоит преувеличивать способности Таммариту. Он мне верит. И он во всём мне доверяет. Он до сих пор остаётся наивным простаком, и даже скажу больше… Царская тиара, водружённая на его голову ассирийцами, Таммарити никак не изменила. Он как будто какой-то великовозрастный ребёнок. Понимаешь, он наивен, как дитё. - Индабигаш криво и откровенно пренебрежительно усмехнулся, - иной раз смотрю на него и думаю: ну ты же какой-то пятилетний ребёнок! Капризный, несмышленый. И я им верчу. И вижу, что и ты с успехом это теперь проделываешь. Нам обоим с ним несказанно повезло.
- Но это может быть только до поры до времени, - озабоченно произнесла Хилина. - Кто-нибудь да откроет ему глаза на нашу… на нашу с тобой связь...
- Давай раньше времени не будем забивать свои головы всякой ерундой… - произнёс в ответ Индабигаш, и тут же он потянулся к красавице куртизанке: - Какая же у тебя нежная кожа! Ну иди же ко мне, моя красотка! Я ещё тебя хочу познать! Ну какая же ты у меня сладкая!
И Хилина не отвергла порыв Индабигаша.
***
Набуэль прекрасно понимал, что Приморье ему никакими силами не удержать. И после того, как он и его ближайшие сподвижники поспешно покинули материковую часть провинции, он взял за привычку регулярно встречаться с дядей. Они обсуждали с ним текущие дела, так как их обоих съедала тревога, и они понимали, что им всем угрожает, однако, когда из Элама вернулась трирема финикийца Абимильката, то кое-что изменилось.
Князь по этому поводу собрал в губернаторской резиденции приближённых и сообщил им, что новый царь Элама, хотя и приведён был к власти Ашшурбанапалом, но после некоторых колебаний, презрев все опасения, всё-таки согласился предоставить им убежище, и пообещал не выдавать беженцев ассирийцам.
Эта новость не только удивила многих из присутствующих, но и приободрила их.
Было видно, что Набуэль тоже этого не ожидал и сообщением этим явно был заметно воодушевлён.
***
Обведя долгим взглядом всех присутствующих, Набуэль произнёс:
- Послушайте меня! Вы все знаете , что я недавно отправил наше посольство в Элам. А также знаете и то, что после некоторых сомнений, я не только разрешил Хилине присоединиться к нему, но и поручил ей его возглавить. И она эту трудную миссию не провалила, она успешно её выполнила! Более того, она не только сумела договориться с новым эламским царём, но и стала... его супругой! Чего, честно сказать, ни я, никто другой от неё не ожидали. И вот, новый эламский царь все её пожелания принял к исполнению. Ну так что? Будем переправляться в Элам? Или всё же повременим с этим, и останемся на Дильмуне… Ну и станем защищать его до последней капли нашей крови?
Тут же с разных сторон раздались возгласы:
- Если есть возможность перебраться в относительно безопасное место, то почему бы этого не сделать?
- А что, ты хочешь здесь всё бросить? И дома, и имущество?
- Мы всё и всех с острова не вывезем!
- Ну разве лучше скитаться нам по чужбине?
- И чего хорошего быть бездомным?
- А давайте не торопиться с решением?
Гвалт всё более нарастал. Набуэлю это не понравилось.
- Да ти-и-ише! - поднял он руку. - Лучше будет, если мы всё-таки начнём высказываться не все сразу, а сделаем это по одному!
Хаотичные возгласы смолкли.
Первым решил озвучить своё мнение дядя князя, губернатор Дильмуна.
Намтар произнёс:
- Друзья мои, дильмунцы, земляки, у меня для вас есть ещё одно сообщение…
- Какое?
- Говори!
- У великана возникли проблемы. Я имею ввиду флот, который он строит…- произнёс Намтар.
- А что именно у Бел-ибни случилось? - спросил кто-то из присутствующих.
Намтар посмотрел на Набуэля, тот глазами сделал знак, что можно говорить, и тогда губернатор острова пояснил:
- Великан лишился всех материалов, всего того леса, который подвезли финикийцы для постройки трирем, и его экспедиция в нашу сторону по этой причине надолго откладывается. Я думаю, что он сможет теперь подготовиться к ней только к осени следующего года…Не раньше! Слава грозному Мардуку и всем великим богам!
- Ну и что ты этим хочешь сказать? - переспросил один из близких друзей князя.
- А то, что до осени Бел-ибни нас не будет тревожить и мы сможем основательно подготовиться к предстоящему вторжению. И ещё…Вот что хочу я вам заявить… Ассирийцы по любому не смогут за это время построить больше десяти-двенадцати трирем, а значит у них и не получится сюда переправить много воинов. В этом я убеждён! И поэтому… я думаю, мы сумеем им дать отпор. К осени следующего года у нас будут укреплены все стены Аваля. Мы основательно запасёмся провиантом. А ещё хорошо обучим горожан. Из них мы сумеем подготовить достаточное количество ополченцев. Тысяч пять будут обучены владению оружием. А может даже и побольше. И знаете ещё что… Я вот о чём подумал…А если… а-а-а… а е-если… - Намтар на некоторое время замолчал, как видно раздумывая в какой же форме озвучить ещё одну свою идею, и, наконец-то, высказал её: - А почему бы нам не попросить и помощи?
- Помощи? У кого? - спросили Намтара.
- Ну как у кого? Да у наших соседей. У того же эламского правителя.
- Что, у царя Таммарити?
- Ну, да! Коль он сделал супругой Хилину и полностью подпал под её влияние, и готов нам даже предоставить убежище, значит этот эламит собирается пойти наперекор ассирийцам во всём и не побоится бросить им вызов! Так может он к нам на Дильмун тогда отправит и своих воинов? Хотя бы полторы-две тысячи…Нам больше и не понадобится. Этого количества вполне будет достаточно! И после этого мы ещё больше укрепили бы свои позиции. Я верно говорю?
Намтара тут же поддержали, причём дружно и уже со всех сторон.
И в первую очередь с ним согласился его племянник, князь Набуэль.
Набуэль сразу же по этому поводу высказался:
- Ну а что, эта идея. Очень хорошая, Намтар!
После не долгого обсуждения на том и порешили.
Если эламиты согласятся переправить на Дильмун подкрепление в виде значительного отряда воинов, то тогда островитяне не сдадутся и станут защищать свой отдалённый южный остров, ещё вчера являвшийся самой крайней точкой владений Великого царя.
***
После этого обсуждения Набуэля с приближёнными прошло где-то с пол месяца. На Дильмуне во всю закипела работа и буквально весь остров очнулся от тревожного оцепенения и начал ещё основательнее готовиться к отражению предстоящего ассирийского вторжения. Работы велись как в самом Авале, так и в нескольких укреплённых поселениях вокруг островной столицы. На Дильмуне накапливались запасы оружия, подвозились зерно и прочие продукты.
К этому разговору с возлюбленной князь тоже долго и тщательно готовился. И вот однажды, когда они гуляли по пустынному берегу, и Эвтерпа, которая начала во всю уже бегать, и сейчас умудрилась убежать вперёд, он этим и воспользовался.
Набуэль и Аматтея шли вслед за дочерью. Над их головами галдели кем-то потревоженные чайки.
Князь взял любимую за руку и попросил её остановиться.
Она послушалась, и они присели на два прибрежных валуна.
Набуэль спросил лидийку:
- Я не хочу, чтобы ты мне на моё предложение ответила сразу. У нас с тобой ещё есть время… И поэтому ты хорошенько подумай над тем, что я тебе предложу.
Аматтея, задумчиво смотревшая куда-то вдаль, повернулась к любимому:
- Ты о чём, дорогой?
- Я беспокоюсь о тебе и о Эвтерпе! – заговорил князь. - И я хочу, чтобы вы покинули Дильмун и перебрались в Элам. Правитель этого царства уже готов предоставить нам убежище.
- А ты?
- А что я? Я пока останусь здесь. Я собираюсь Дильмун защищать от вторжения ассирийцев.
- Нет! – решительно всплеснула руками лидийка. - Мы будем там, где будешь ты! Я никуда не поеду! Больше я не намерена с тобой расставаться!
- Ну-у, любимая… - попытался переубедить Аматтею князь, - я не хочу вас подвергать опасности!
Однако Аматтея ничего не хотела слышать про отъезд в Элам. Она упрямо заявила:
- Достаточно уже того, что Эвтерпа родилась в твоё отсутствие и мы с тобой почти год находились в разлуке! Больше этого я не переживу! Мы будем рядом! И даже не уговаривай меня!
Набуэль понял, что супругу ему сейчас было не переубедить и тогда он решил продолжение этого разговора перенести на потом.
Сайт автора: vbartash.kz
Одноклассники автора: ok.ru/...443
