И вот я созрела написать про психиатрию.
Почему я вообще туда пошла? Чем руководствовалась? Любопытством? Старыми травмами? Так нету их, этих травм, у меня вроде никто в семье не страдал явными психическими заболеваниями.
К сожалению, на постсоветском пространстве сохраняется устойчивое предубеждение против психических больных. Во время учёбы на медфаке у нас, конечно, были лекции, занятия и даже посещения закрытой психбольницы. Лекции были с теоретической и познавательной точки зрения интересные, от занятий в моей лично голове вообще ничего не осело. Про больницу и пациентов помню только смутно, был один пациент или, может, пара. Помню, мужчина лет 55 убедительно рассказывал про облучение головы со стороны соседей и про пресловутую шапочку из фольги. Смешно было, да, дурик какой. Помню мрачноватые больничные коридоры, двери на замках и вроде бы решётки на окнах.
После курса психиатрии появился слабенький интерес к психологии, но это было такое, скорее, романтическое настроение, типа яжбытовойпсихолог, я иногда могу увидеть/угадать суть проблемы благодаря наблюдательности и интуиции. Дальше этого дело не сдвинулось, ну и ладно.
В дальнейшей врачебной практике пациенты с психиатрическими диагнозами практически не попадались, несколько человек были у меня на лечении в Онкодиспансере, но в основном, как я сейчас понимаю, они всё-таки циркулируют где-то между Психоневрологическим диспансером и психбольницей. Логически предполагаю, что где-то они всё-таки лечат свои соматические заболевания. Скорее всего, диагнозы просто скрыты, а симптомов, оказывается, может и не быть, не все же шапочки из фольги на башку натягивают и глаза таращат.
Врачи-психиатры мной воспринимались, честно говоря, тоже как-то с настороженностью. Потому что стереотипы. Типа такой опытный старичок в белой шапочке, который смотрит проникновенно в глаза, осторожно берёт тебя под белы рученьки и ласково так говорит: "Ну полноте, голубчик, не надо так волноваться! Вот у нас тут смирительная рубашечка... И тебя вылечат! (с)"
Как бы то ни было, никакого значимого опыта в общении с психиатрическим
пациентами у меня категорически не было. Отношение к ним всегда было в лучшем случае опасливое, а в худшем... смесь страха и какой-то брезгливости, что ли. Ну потому что они часто неухоженные, слишком громкие, непредсказуемые, какие-то... неправильные, что ли. НЕ ТАКИЕ. Скорее всего, даже опасные.
Когда мы решили эмигрировать и стали искать работу, я принципиально не посылала резюме в психиатрические отделения со словами "Ну её нафиг, эту психиатрию". Хотя места были.
И вот я приехала в Финляндию, где начала работать в гериатрическом отделении, а потом в поликлинике. И оказалось, что здесь-то эти пациенты лежат в обычных стационарах, ходят в обычные поликлиники и ведутся обычными врачами. И их можно лечить, и болеют они так же, как и все остальные. И не всякий психоз и делирий настолько страшен, как я его себе представляла. А специфические диагнозы и характерные лекарства можно найти в электронной истории болезни пациента.
Но за время 9 месяцев в Terveyskeskus я отчётливо осознала, что я этих пациентов просто не понимаю и боюсь. Ну то есть натурально боюсь, и страх этот ощутим физически. Он липкий, противный, парализующий. Я отбрыкивалась от них на остром приёме, у меня однажды была паническая атака, когда пришёл мужчина на оценку психотичности для направления в психиатрию, а это был самый конец дежурства, он был последним пациентом в коридоре, и была моя очередь вызывать на приём. К счастью, нашла коллегу, который ещё не успел уйти и спас меня, опросив пациента и написал за меня направление. Я всячески избегала плановых приёмов пациентов с депрессиями, а если они были, никогда толком не понимала, о чём и как с ними разговаривать, как оценивать эффект от лекарств, что вообще им можно посоветовать. И держала на всякий случай под рукой "тревожную кнопку". Вдруг кинутся на меня.
И вот перед третьим экзаменом, когда мне нужно было что-то решать с дальнейшим местом работы, я позвонила знакомой, и она посоветовала пойти "отдохнуть" в психиатрию. Ну и подзаработать немножко. Я пришла сначала в ужас, но выбирать было особо не из чего. Ну и поскольку я терпеть не могу бояться и чувствовать неуверенность, решила как раз воспользоваться ситуацией и нырнуть в омут с головой. Получить надёжное место работы, отвлечься от соматики, получить побольше денег и заодно побороть свой страх.
Чем руководствовался мой муж, точно неизвестно, но, не получив продления договора на старом месте работы, он тоже с интересом окунулся в чудесный мир психиатрии. Он получил место амануэнсси в закрытой Судебно-психиатрической больнице, где много всяких отделений, в том числе реабилитация, а я пошла "отдыхать" в отделение острой психиатрии. Как говорится, "на острие атаки". Ну как обычно, дураков работа любит.
Про структуру организации психиатрической помощи не буду тут рассказывать, это долго, хотя тоже интересно и познавательно. Здорово было бы сравнить её, кстати, с российской, но я ничего о ней не знаю. Может, потом поспрашиваю у российских коллег. Скажу только, что в моё отделение пациентов обычно привозят на скорой и с полицией "с улицы" с психозами и суицидами, а иногда они приходят в приёмник сами или с родственниками. Дежурный врач оценивает их, и если они опасны для себя и окружающих, то помещает их в наше отделение на tarkkailu, наблюдение/оценку. По закону у нас максимум 4 дня, в течение которых мы ежедневно встречаемся с пациентами, а потом нужно провести заключительную оценку и принять решение, нуждается ли пациент в принудительном лечении в стационаре или его можно выпустить на амбулаторное лечение или наблюдение.
У нас всего 11 койкомест, на одну медсестру 2, редко 3 пациента. Санитаров нету, медсёстры по факту наполовину медбратья. Ну в смысле, половина персонала - мужчины. Два месяца я была единственным врачом, со мной был амануэнсси, молодой бывший кардиолог из Питера. Он очень много помогал и с новой для меня компьютерной программой, и с оценкой пациентов, так как за год работы в отделении с другими врачами много видел и узнал, а также здорово продвинулся в финском языке. Сейчас он уже сдал первый экзамен и начал работать врачом, у нас образовалась замечательная команда, мы разделили пациентов и постоянно обсуждаем решения по ним и их лечение, что значительно облегчает работу. В конце концов, мы ежедневно ограничиваем людей в их правах, и нужно строго соблюдать закон.
Пациенты зачастую агрессивные и импульсивные, такие сидят в изоляторах, чтобы не повредить себя или других пациентов. Изолятор - это маленькая комната, в которой только поролоновый матрас, пуфик-стол и постельное бельё. И камера в углу с полным обзором комнаты. И дырка в полу, которой можно воспользоваться при острой необходимости. Войлоком стены не обиты, это негигиенично. Просто светлые. Пациент в больничной одежде. Если не пытается трусами удушиться, конечно. Иногда даже телефон можно оставить, если он не фотографирует персонал, не стримит, не звонит безостановочно в службу спасения и не режется стеклом. В этих случаях имущество отбирается. А вообще родственникам и друзьям звонить можно, адвокату тоже.
Наблюдение за больным ведётся из рабочей комнаты медсестёр. Одна медсестра прикрепляется к пациенту и непрерывно за ним наблюдает. Выводит в туалет, приносит еду и лекарства, разговаривает, делает записи в дневнике наблюдений каждые 15 минут. Изолятор - место крайне удручающее. Там всегда спёртый воздух, несмотря на хорошую вентиляцию, и всегда пахнет мочой и какой-то безнадёжностью, на мой взгляд. Врачи ходят на оценку пациента дважды в сутки, и иногда и чаще. Как только возможно, пациент переводится в общее отделение.
Есть ещё другой изолятор. Никаких смирительных рубашек тут не водится, но кровать с вязками имеется. Особо буйных пациентов оттаскивают туда за руки - за ноги и пристёгивают. Вязки - это кожаные ремни с металлическими замками-заклёпками, открываются они ключом. Одна вязка на пояс, одна на грудь, ну и на конечности по две. Такой фиксированный пациент ни на минуту не остаётся один, тут же в комнате стоит кресло, в котором с пациентом неотлучно сидит медсестра. Она может на своё усмотрение снять вязку с одной руки, например, чтобы пациент мог сам поесть. Оценка пациента в вязках проводится чаще, обычно минимум 3 раза в день. Чаще такой метод применяется на несколько часов, пока человек не успокоится.
Первые 2 месяца работы я была, как и ожидалось, в жутком стрессе, потому что ответственность, страх пациентов, страх назначать лечения. Потом я призналась в этих страхах нашим замечательным сёстрам. И меня успокоили, дали "тревожную кнопку", объяснили, что они всегда рядом и обучены предотвращать всякие происшествия. Если при встрече ожидается агрессия со стороны пациента, вызываются дюжие охранники из приёмного покоя, а я за них прячусь. Но сейчас, на самом деле, страх пациентов почти исчез. Было несколько не очень хорошо контролируемых случаев, но всё обошлось, а я справилась на отлично, не показала страха и смогла сама интуитивно выправить ситуацию.
Принимать сложные решения стало тоже полегче, хотя не всегда прямо легко. Выпишешь человека, а вдруг он кого-то убьёт? Или себя? Или уйдёт опять в лес и там замёрзнет? Или, наоборот, я его закрываю и нарушаю его права и закон неправомерно? В принятии решения есть "опорные точки", и с появлением опыта я научилась опираться на них и на свою сильную врачебную интуицию. Обычно она-то как раз и оказывается права, надо только её потом облечь в правильные слова на финском языке.
Лечением пациентов мы занимаемся, к сожалению, очень мало. Обычно назначения делает дежурный психиатр, а мы только их слегка корректируем. Мне очень нравится в Финляндии то, что для работы в узких отделениях вовсе не обязательно быть узким специалистом. В России надо получить специализацию, потому что "без бумажки ты какашка", и только потом можно попробовать что-то новое. А для этого нужно очень много сил, времени и денег. И ещё нужно покинуть насиженное место и зону комфорта.
Тут же я просто захотела и нашла такое необычное для себя место. И всё, я уже врач отделения. И оказывается, для оказания помощи психиатрическим пациентам не надо быть членом тайного общества, обладающего неземными умениями и владеющего познаниями в сферах Высшего Разума. Достаточно здравого смысла, человеколюбия, ну и интуиция и опыт тоже важны. Да, я не могу назначать некоторые препараты, ну и ладно, самое простое и общее я назначу, а потом позвоню нашему замечательному главному врачу, который всегда на связи и готов выслушать и помочь, и он мне скажет, что надо делать. Зато эмоциональное выгорание не грозит, можно менять места работы и искать то, что действительно по душе, а также набираться врачебного опыта.
Так к чему это я всё. К тому, что на этой неделе я вдруг УВИДЕЛА своих пациентов. Знаете, как в Аватаре: "Я вижу тебя!" Я вдруг поняла, что они перестали для меня быть страшными, опасными и непредсказуемыми, зачастую смешными и забавными ОБЪЕКТАМИ. И превратились в СУБЪЕКТЫ. В живых несчастных людей, со своими страхами, опасениями, измученных своей болезнью, галлюцинациями, критикующими их злыми голосами, детскими травмами, пережившие побои и изнасилования, с недостатком внимания от родителей, с нарушениями работы рецепторов в мозге и наркотическими и алкогольными зависимостями, с лекарствами, от которых тьма побочных эффектов. Я их больше не боюсь. Мне их безумно жаль. Они в подавляющем большинстве своём молодые люди, у которых могла бы быть вся жизнь впереди. Я испытываю огромное сострадание к ним и желание помочь. Я чувствую их интуитивно, я ощущаю прям кожей интонации их голоса, правду они говорят или нет, и несмотря на несовершенный финский, могу найти слова утешения. И я чувствую, что пациенты стали открываться мне, я стала находить лучший контакт с ними, что помогает лечению.
В нашей российской ментальности психические болезни являются самими стигматизированными, постыдными, их необходимо скрывать, потому что в глазах общества пациент в любом состоянии должен находиться в психбольнице. И чтоб он сгнил бы там. Не признаются их чувства, они для общества скорее опасные животные, сродни собачьим стаям. Отстрелять бы всех к чёртовой матери, и дело с концом. Это я не в прямом смысле про людей, если что. Это я про собак.
Кто-то может возразить, что, мол, что ж в такой благополучной Финляндии так много тогда психически нездоровых людей? А потому, что порог диагностики этих заболеваний ниже. То есть люди скорее обращаются за помощью, если что-то не так. Депрессии диагностируются легче, это делает вообще врач первичного звена, он же имеет право назначить практически весь спектр антидепрессантов. Очень распространена работа с посттравматическими синдромами, КЕЛА оплачивает длительные больничные и психологическую реабилитацию. И да, обращаться к психологу не зазорно. И пациент не получит на работе клеймо психа и увольнение, если скажет начальнику, что у него был тяжёлый депрессивный эпизод с попыткой суицида или что он болеет биполярным расстройством личности. Люди продолжают жить более-менее нормальной жизнью, работают, создают семьи или сохраняют их. А если нет, то государство берёт на себя расходы по их содержанию и обеспечению ухода за ними на дому или в специальных учреждениях.
Стану ли я психиатром? Вряд ли. Во всяком случае, сейчас это не кажется мне возможным. Но работа в этом отделении - бесценный опыт, который мне точно пригодится и который я никогда не забуду. Ну и одним страхом меньше.
