- Вы, товарищ судья, сами посмотрите на неё, да разве ж можно так ходить!? Сама возле него хвостом крутила, оденется, маечка, да штанишки. А сейчас вона как заговорила! Он же её как родную, с самого детства, портфель ей покупал, за штанами вот на зиму в город ездили! А она! Неблагодарная, тьфу… - пожилая женщина так и сыпала проклятиями на девочку и обвиняла её в непристойном поведении.
Мысленно я радовалась, что ребенок не присутствует при этой пламенной речи, пусть и не родной, но бабушки. Следующей, должны были допрашивать меня как эксперта. Я проводила экспертизу девчушке двенадцати лет, потерпевшей от действий отчима, который проявлял к ней совсем не отцовскую любовь. Три года она терпела его действия, пока после очередного приступа «любви» не решилась рассказать всё школьной учительнице. Маме она тоже жаловалась, но та только отмахивалась – «шла бы лучше уроки учить, опять наговариваешь, не хочешь, чтоб он с нами жил, и мать счастлива была?!».
Еще при знакомстве с уголовным делом меня поразила позиция ближайших родственников потерпевшей. Мать давала показания, что девочка с детства невзлюбила отчима, вообще всё придумала и всегда была склонна фантазировать. Бабушка, мать обвиняемого, вообще считала, что это девочку надо закрыть в места не столь отдаленные, чтобы она подумала над своим поведением и нелепыми фантазиями.
Когда же им предъявили результаты медицинских экспертиз, где черным по белому было написано стопроцентное совпадение биологических следов обвиняемого и следов, найденных на теле и нижнем белье девочки, их позиция поменялась. Двенадцатилетнюю девчонку родственники стали обвинять в соблазнении бедного-несчастного сорокалетнего мужчины, который не смог устоять под её активным напором.
Мой допрос на удивление был краток. Судья, зачитав моё заключение, попросил еще раз подтвердить, что девочка находилась в беспомощном состоянии и не могла оказывать сопротивления. После моего ответа проклятия со стороны бабушки посыпались уже на меня…
В целом комментарии в стиле «сама виновата», «сама спровоцировала», «сама вон как оделась» и всё в таком духе часто поступают в адрес жертв насилия. В современной психологии даже ввели термин – виктимблейминг.
Виктимблейминг, простыми словами, это обвинение жертвы насилия в том, что она сама спровоцировала насилие и сама в нем виновата.
Почему же так происходит? Казалось бы, именно насильник должен заслуживать общественного осуждения и порицания.
Психологи, изучающие этот феномен, высказали предположение, что обвиняя жертву, человек, таким образом, пытается справиться со своей тревогой.
Редко, кто из людей, будет пытаться ассоциировать себя с преступником, совершившим насилие. Чаще всего люди бессознательно ставят себя на место потерпевшей стороны, что вызывает страх пережить аналогичную ситуацию.
Обвиняя жертву насилия, человек как бы "отстраивается" от неё. Сам себе объясняя, что это с жертвой что-то не так, а не мир сошел с ума. Это позволяет сохранить иллюзию контроля над реальностью.
Понимание, что насилие существует повсеместно и может произойти с любым человеком, рушит базовое бессознательное чувство безопасности.
Поэтому проще найти причины насилия в ненадлежащем поведении жертвы и «успокоить» себя: «я себя так вести не буду, значит со мной такая ситуация не произойдет».
Или, как в случае с историей выше – «это не я родила и воспитала насильника, а девочка его спровоцировала на такой поступок».
Для примера очень показательны комментарии под этой статьей.
Как вы считаете, виновата ли жертва в насилии?
Пишите, свои мысли в комментариях, и подписывайтесь, если интересна криминальная психология и случаи из практики судебно-психиатрической экспертизы.